Бутерброд в Лас-Вегасе
Шел 1994 год. Мы с женой еще не жили в Америке, а лишь наведывались к сыну и его молодой семье. И вот в августе, когда мы оказались в Нью-Йорке, он решил отправить нас на пять дней в сказку для взрослых, город, созданный лишь для приятных впечатлений – волшебный Лас-Вегас. Ну, конечно, не одних – с его тещей, которая с молодости владеет английским (я же перестал общаться с этим языком всерьез где-то с 1966 года, а жена не касалась его вообще).
Мы ощутили себя в Лас-Вегасе, как в духовке. Точнее не скажешь, да и не надо: было именно так. Истинный рай мы ощущали только в фантастических и, конечно, кондиционированных помещениях отеля, а также, пожалуй, в его открытом бассейне. Но ведь мы приехали увидеть как можно больше, поэтому стали мужественно появляться на улице и переходить от одного интересного места к другому. По пути я просто не мог не приостанавливаться у стендов с роскошными рекламными проспектами местных проституток – интересно ведь! Все эти труженицы почему-то стоили одинаково: 100 долларов за сеанс (и с платежом по справедливости: только в случае, если ощущаешь себя удовлетворенным). “Да, уж...” – глубокомысленно реагировал я и бежал догонять своих дорогих женщин...
О Лас-Вегасе в целом можно говорить бесконечно, но я поведаю только об одном эпизоде.
В последний день перед возвращением домой мы решили поужинать в каком-то американском ресторане. Там сразу бросилась в глаза необычно большая танцевальная площадка, где люди коллективно танцевали американские народные танцы, да так слаженно, словно сегодняшнему вечеру предшествовали напряженные репетиции. Это было для меня неизмеримо интереснее предстоящего ужина по следующей причине.
Еда в Лас-Вегасе оказалась удивительно недорогой, и обслуживание было организовано преимущественно в форме “шведского стола”. В таких заведениях мы здесь и питались, за исключением данного вечера. Изобилие каждого “шведского стола” постоянно возбуждало в моих женщинах исследовательский интерес. Им хотелось продегустировать все, что попадает под руку. Я весьма пассивно относился к этой задаче, но мне доставалось от них до отчаяния много еды: и то, что они специально прихватывали “для моего удовольствия”, и то, к чему были уже не в силах притронуться. Я всё съедал – ведь не в наших традициях было оставлять еду на выброс.
Так мой живот обрел вполне ощутимые габариты, а ненависть к питанию приближалась к апогею. Я и в ресторан-то теперь пошел лишь ради новых впечатлений, ну, а еще за компанию попить кофе с чем-нибудь, как говорится, на один укус... Женщины заказали, насколько помню, мясо на ребрышках. Я же долго возился с меню и успокоился только тогда, когда наткнулся на известное мне и успокаивающее слово – “sandwich”. Какое счастье: мне подадут чашечку кофе с бутербродиком!
Вскоре дождались заказанных яств. И тут я почувствовал, что мое сердце останавливается. Мое блюдо оказалось... самым объемным и сытным. В старые, советские времена в Москве продавались довольно вкусные огромные батоны по 28 копеек. Нам с женой и сыном хватало такого батона на два дня. Мой “бутербродик” являлся практически таким батоном, разрезанным продольно пополам и многослойно заполненным капустными листьями и многообразием колбасной продукции (как откусывать от него, до сих пор остается для меня загадкой). Но это далеко не все. Вокруг данного сооружения были плотно и красиво уложены овощи: помидоры, перцы, огурцы. И на противоположной от меня стороне огромного блюда эту композицию венчала значительной величины высокая тарелка с салатом оливье.
Женщины подарили мне сочувственные улыбки и с аппетитом принялись за свою еду - мясо на ребрышках. А я впал в философскую задумчивлость, тупо глядя на неугомонных, веселых танцоров: “Россию часто называют загадочной страной. Чепуха это. Вот, например, закажешь в столовке Сургута шницель рубленый с вермишелью – и твердо знаешь, что будет на тарелке... Загадочная страна – это Америка. Помню, заказывал где-то салат и суп, а официантка (такая душевная попалась!) говорит, что суп не надо заказывать, он включен в заказ на салат. Да уж... А вот к шницелю рубленому суп не прикладывается”.
И тихо, в той же задумчивости, пробормотал: “Сейчас бы шницель рубленый с вермишелью...”
Женщины, видимо, решили, что с моим сознанием происходит что-то неладное, и на всякий случай не стали комментировать это заявление.
Праздник в зале продолжался, и всерьез грустить, конечно, не хотелось. Чтобы реабилитировать себя в глазах женщин как человека с нормальной психикой, я улыбнулся им и попытался пошутить: “Хотите, я попрошу завернуть мой бутерброд на вынос, и мы перед сном устроим вместе второй ужин в отеле?” Шутка получилась явно незажигательной, но попутчицы, обрадованные моим выходом из шока, посмеялись. А немного позже мы, уже совершенно легко и весело, стали обсуждать, как, вернувшись в Нью-Йорк, приготовим “для прикола” по лас-вегасскому бутерброду нашим молодым. Я отодвинул свой sandwich и с великой радостью ограничился просто чашкой кофе.
Когда мы выходили из ресторана, мой бутерброд еще возвышался над нашим столом, а нам открылся сверкающий миллионами разноцветных огней сказочный вечерний Лас-Вегас...
Мы ощутили себя в Лас-Вегасе, как в духовке. Точнее не скажешь, да и не надо: было именно так. Истинный рай мы ощущали только в фантастических и, конечно, кондиционированных помещениях отеля, а также, пожалуй, в его открытом бассейне. Но ведь мы приехали увидеть как можно больше, поэтому стали мужественно появляться на улице и переходить от одного интересного места к другому. По пути я просто не мог не приостанавливаться у стендов с роскошными рекламными проспектами местных проституток – интересно ведь! Все эти труженицы почему-то стоили одинаково: 100 долларов за сеанс (и с платежом по справедливости: только в случае, если ощущаешь себя удовлетворенным). “Да, уж...” – глубокомысленно реагировал я и бежал догонять своих дорогих женщин...
О Лас-Вегасе в целом можно говорить бесконечно, но я поведаю только об одном эпизоде.
В последний день перед возвращением домой мы решили поужинать в каком-то американском ресторане. Там сразу бросилась в глаза необычно большая танцевальная площадка, где люди коллективно танцевали американские народные танцы, да так слаженно, словно сегодняшнему вечеру предшествовали напряженные репетиции. Это было для меня неизмеримо интереснее предстоящего ужина по следующей причине.
Еда в Лас-Вегасе оказалась удивительно недорогой, и обслуживание было организовано преимущественно в форме “шведского стола”. В таких заведениях мы здесь и питались, за исключением данного вечера. Изобилие каждого “шведского стола” постоянно возбуждало в моих женщинах исследовательский интерес. Им хотелось продегустировать все, что попадает под руку. Я весьма пассивно относился к этой задаче, но мне доставалось от них до отчаяния много еды: и то, что они специально прихватывали “для моего удовольствия”, и то, к чему были уже не в силах притронуться. Я всё съедал – ведь не в наших традициях было оставлять еду на выброс.
Так мой живот обрел вполне ощутимые габариты, а ненависть к питанию приближалась к апогею. Я и в ресторан-то теперь пошел лишь ради новых впечатлений, ну, а еще за компанию попить кофе с чем-нибудь, как говорится, на один укус... Женщины заказали, насколько помню, мясо на ребрышках. Я же долго возился с меню и успокоился только тогда, когда наткнулся на известное мне и успокаивающее слово – “sandwich”. Какое счастье: мне подадут чашечку кофе с бутербродиком!
Вскоре дождались заказанных яств. И тут я почувствовал, что мое сердце останавливается. Мое блюдо оказалось... самым объемным и сытным. В старые, советские времена в Москве продавались довольно вкусные огромные батоны по 28 копеек. Нам с женой и сыном хватало такого батона на два дня. Мой “бутербродик” являлся практически таким батоном, разрезанным продольно пополам и многослойно заполненным капустными листьями и многообразием колбасной продукции (как откусывать от него, до сих пор остается для меня загадкой). Но это далеко не все. Вокруг данного сооружения были плотно и красиво уложены овощи: помидоры, перцы, огурцы. И на противоположной от меня стороне огромного блюда эту композицию венчала значительной величины высокая тарелка с салатом оливье.
Женщины подарили мне сочувственные улыбки и с аппетитом принялись за свою еду - мясо на ребрышках. А я впал в философскую задумчивлость, тупо глядя на неугомонных, веселых танцоров: “Россию часто называют загадочной страной. Чепуха это. Вот, например, закажешь в столовке Сургута шницель рубленый с вермишелью – и твердо знаешь, что будет на тарелке... Загадочная страна – это Америка. Помню, заказывал где-то салат и суп, а официантка (такая душевная попалась!) говорит, что суп не надо заказывать, он включен в заказ на салат. Да уж... А вот к шницелю рубленому суп не прикладывается”.
И тихо, в той же задумчивости, пробормотал: “Сейчас бы шницель рубленый с вермишелью...”
Женщины, видимо, решили, что с моим сознанием происходит что-то неладное, и на всякий случай не стали комментировать это заявление.
Праздник в зале продолжался, и всерьез грустить, конечно, не хотелось. Чтобы реабилитировать себя в глазах женщин как человека с нормальной психикой, я улыбнулся им и попытался пошутить: “Хотите, я попрошу завернуть мой бутерброд на вынос, и мы перед сном устроим вместе второй ужин в отеле?” Шутка получилась явно незажигательной, но попутчицы, обрадованные моим выходом из шока, посмеялись. А немного позже мы, уже совершенно легко и весело, стали обсуждать, как, вернувшись в Нью-Йорк, приготовим “для прикола” по лас-вегасскому бутерброду нашим молодым. Я отодвинул свой sandwich и с великой радостью ограничился просто чашкой кофе.
Когда мы выходили из ресторана, мой бутерброд еще возвышался над нашим столом, а нам открылся сверкающий миллионами разноцветных огней сказочный вечерний Лас-Вегас...