Вся его жизнь - школа нравственности
Второй очерк о Якове Ароновиче Гельфгате
Я нередко вспоминаю дела, которыми жил десятки лет в родной нефтяной отрасли, вспоминаю поиски, ошибки, нелегкие успехи… И глубоко понимаю, что не имел бы счастливых моментов признания каких-то моих заслуг в науке и изобретательстве, не будь у меня замечательных учителей. Всю жизнь я попутно, по велению души, писал стихи. И, еще будучи где-то на четвертом десятке лет, поклялся:
|
Яков Аронович Гельфгат сыграл принципиальную роль в моем становлении и совершенствовании как работника науки, хотя не был официальным научным руководителем ни моей диссертационной работы, ни моих, с коллегами, разработок по научной тематике ВНИИ буровой техники. Тем не менее, мне посчастливилось многие годы ощущать мощное влияние личности этого МАСТЕРА: его неравнодушие и высочайшую требовательность к себе в любом большом или малом деле, которое он взял в свои руки, его блистательное владение логикой и профессией, его неукротимое упорство в отстаивании своих идей при неизменных корректности и внешнем спокойствии, его чуткое, дружеское внимание, мудрые, но всегда ненавязчивые советы и рекомендации, даримые многим и многим людям...
Его благотворное влияние на нас, более молодых специалистов, я убежденно называю ш к о л о й н р а в с т в е н н о с т и, потому что быть во всей своей деятельности мастером – это высокая нравственность, а не быть таковым – это безусловная безнравственность. Тут я всей душой солидарен с любимым поэтом Робертом Рождественским, который писал:
Его благотворное влияние на нас, более молодых специалистов, я убежденно называю ш к о л о й н р а в с т в е н н о с т и, потому что быть во всей своей деятельности мастером – это высокая нравственность, а не быть таковым – это безусловная безнравственность. Тут я всей душой солидарен с любимым поэтом Робертом Рождественским, который писал:
|
С c первой половины тридцатых до первой половины девяностых годов прошлого столетия Я.А.Гельфгат увлеченно, с неизменным упорством и оптимизмом, трудился на благо нефтяной и газовой промышленности в Азербайджане и в России, на Украине и в Казахстане, в Узбекистане и в Киргизии, за рубежами бывшего Советского Союза.
Став опытнейшим специалистом, он многие годы руководил нашим отделом технологии бурения скважин ВНИИ буровой техники. Помнится, что, когда я был еще молодым, все корифеи буровой науки в институте посвящали себя созданию новых технических средств, и только Яков Аронович вел отчаянную борьбу за то, чтобы любой значительный шаг для совершенствования буровых работ начинался с создания всесторонне продуманной технологической концепции. Казалось бы, даже с обывательской точки зрения эта позиция ясна. К примеру, не следует сколачивать шкаф, не уточнив тщательно вначале, какой комплекс функциональных свойств ему необходим. Но, к сожалению, ученые-буровики иногда забывали в азарте самоутверждения такой принцип и затем добирались до рациональных технологических результатов мучительными путями проб и ошибок. А то и не добирались. Яков Аронович вел и вел свою борьбу на ученых советах, на совещаниях, в журналах и, конечно, на буровых…
Когда мы вспоминаем о разных людях из нашего прошлого, сердце обязательно помогает нам в этом. И сейчас, когда я пишу о нашем Якове Ароновиче, мое сердце подсказывает мне: помни о главном – молодежь, которой он руководил в институте, любила его. Строже любви, чем любовь молодежи, думаю, не бывает. Да, с молодости до сегодняшнего дня я несу в сердце сыновнюю любовь к этому человеку, верность его борьбе. Мы чувствовали, что в повседневности руководства нашим отделом нам видна лишь часть его сложной и красивой личности… И, конечно, нам было известно, что сама работа Якова Ароновича в науке стала очередным этапом его долгой, многообразной, наполненной интересными событиями и делами судьбы.
Было в его судьбе и то, что имеет понятное всем название – героизм. К этому я еще вернусь... Но прежде – о его влиянии на мою личную судьбу.
...Когда в середине 90-х годов директор ВНИИ буровой техники вдруг отметил, что “Цырин у нас – настоящий ученый”, я воспринял эти слова с волнением и признательностью. Прекрасно понимал, что они говорят вовсе не о каком-то особом моем вкладе в науку. Скромность моего вклада очевидна. Но слова эти отразили мое нравственное поведение в отраслевой науке того времени, когда в ней началось разобщение человеческих пластов – психоз сепаратных коммерческих изысков взамен дружного поиска путей к наиболее весомым творческим прорывам. Я неколебимо и с полной ответственностью продолжал жить только в сфере решения комплексных научно-технических проблем и стремился по мере сил увлечь моих коллег из родственных лабораторий делами в этой сфере. Уверен, что именно в таком смысле оценил мою деятельность наш директор. И это мое поведение – несомненный итог многолетнего нравственного влияния Якова Ароновича, а также, подчеркиваю с глубочайшей благодарностью, его пристального отеческого внимания именно к моим делам в науке. Расскажу только об одном, важнейшем проявлении этого внимания.
В конце 80-х годов, когда я был уже опытным специалистом и руководил довольно крупным научным подразделением, Яков Аронович предложил мне побеседовать с глазу на глаз. В этой незабываемой и, как полюбили говорить в горбачевские времена, судьбоносной для меня беседе он сказал приблизительно следующее:
- Юрий Завельевич, вам с коллегами удалось создать в стране очень эффективное научно-техническое направление – крепление скважин с применением заколонных проходных пакеров. При этом технологичность и функциональные возможности пакерующих устройств шаг за шагом развиваются. Это – серьезная заслуга вашего дружного коллектива. Но у меня создается ощущение, что в своей увлеченности совершенствованием пакеров вы сузили горизонты своих творческих поисков.
Заколонный пакер – это, бесспорно, прекрасное техническое средство. Но попробуйте взглянуть на проблему заканчивания скважин шире, в аспекте всего комплекса технологических задач. Ведь, при рациональном решении проблемы заканчивания скважин в целом должны быть с высокой технологичностью обеспечены не просто качественная изоляция эксплуатационных объектов в скважинах любого типа, но и надежное сохранение коллекторских свойств этих объектов, и рациональный отбор нефти из продуктивной зоны горизонтальных скважин, и охрана недр в сложных геолого-технических условиях...
Настоятельно советую вам задуматься о новых высокотехнологичных способах разобщения пластов на стадии заканчивания скважин с учетом всех технологических потребностей и при этом стремиться к комплексному сочетанию новых технологических приемов, технических средств и изоляционных материалов. У вашего коллектива, несомненно, есть силы для такого, комплексного подхода к совершенствованию заканчивания скважин, и это стало бы качественно новым уровнем эффективности разработок. А заколонные пакеры, конечно, заняли бы достойное место в разрабатываемых технико-технологических комплексах.
После этой беседы я буквально потерял покой. Говоря коротко, из искры, которую высек в моем сознании Яков Аронович, возгорелось пламя. Старался, чтобы все дальнейшие разработки “пакерщиков” стали базироваться на широком осмыслении проблемы заканчивания скважин и, соответственно, выработке нашей технологической концепции.
В результате 90-е годы стали для меня и моих коллег поистине вершиной творческих поисков. Эти поиски были довольно смелыми, а потому и рискованными, принесли нам немало разочарований, жесткой критики но, к счастью, и некоторые очевидные успехи. Кое-что из созданного приживается к промышленной практике, другое нуждается в дальнейшей ювелирной отработке, но все это является честными и упорными попытками значительных творческих прорывов – а разве такое не заслуживает искреннего уважения? Уверен, все это было не зря, прямо или косвенно послужит качественному строительству скважин. Спасибо Вам, дорогой Яков Аронович!
Чтобы моя информация была не слишком абстрактной, позволю себе просто перечислить для читателей, которым это может оказаться интересным, те основные комплексные объекты, что стремились мы создать для нашей отрасли в 90-е годы:
Став опытнейшим специалистом, он многие годы руководил нашим отделом технологии бурения скважин ВНИИ буровой техники. Помнится, что, когда я был еще молодым, все корифеи буровой науки в институте посвящали себя созданию новых технических средств, и только Яков Аронович вел отчаянную борьбу за то, чтобы любой значительный шаг для совершенствования буровых работ начинался с создания всесторонне продуманной технологической концепции. Казалось бы, даже с обывательской точки зрения эта позиция ясна. К примеру, не следует сколачивать шкаф, не уточнив тщательно вначале, какой комплекс функциональных свойств ему необходим. Но, к сожалению, ученые-буровики иногда забывали в азарте самоутверждения такой принцип и затем добирались до рациональных технологических результатов мучительными путями проб и ошибок. А то и не добирались. Яков Аронович вел и вел свою борьбу на ученых советах, на совещаниях, в журналах и, конечно, на буровых…
Когда мы вспоминаем о разных людях из нашего прошлого, сердце обязательно помогает нам в этом. И сейчас, когда я пишу о нашем Якове Ароновиче, мое сердце подсказывает мне: помни о главном – молодежь, которой он руководил в институте, любила его. Строже любви, чем любовь молодежи, думаю, не бывает. Да, с молодости до сегодняшнего дня я несу в сердце сыновнюю любовь к этому человеку, верность его борьбе. Мы чувствовали, что в повседневности руководства нашим отделом нам видна лишь часть его сложной и красивой личности… И, конечно, нам было известно, что сама работа Якова Ароновича в науке стала очередным этапом его долгой, многообразной, наполненной интересными событиями и делами судьбы.
Было в его судьбе и то, что имеет понятное всем название – героизм. К этому я еще вернусь... Но прежде – о его влиянии на мою личную судьбу.
...Когда в середине 90-х годов директор ВНИИ буровой техники вдруг отметил, что “Цырин у нас – настоящий ученый”, я воспринял эти слова с волнением и признательностью. Прекрасно понимал, что они говорят вовсе не о каком-то особом моем вкладе в науку. Скромность моего вклада очевидна. Но слова эти отразили мое нравственное поведение в отраслевой науке того времени, когда в ней началось разобщение человеческих пластов – психоз сепаратных коммерческих изысков взамен дружного поиска путей к наиболее весомым творческим прорывам. Я неколебимо и с полной ответственностью продолжал жить только в сфере решения комплексных научно-технических проблем и стремился по мере сил увлечь моих коллег из родственных лабораторий делами в этой сфере. Уверен, что именно в таком смысле оценил мою деятельность наш директор. И это мое поведение – несомненный итог многолетнего нравственного влияния Якова Ароновича, а также, подчеркиваю с глубочайшей благодарностью, его пристального отеческого внимания именно к моим делам в науке. Расскажу только об одном, важнейшем проявлении этого внимания.
В конце 80-х годов, когда я был уже опытным специалистом и руководил довольно крупным научным подразделением, Яков Аронович предложил мне побеседовать с глазу на глаз. В этой незабываемой и, как полюбили говорить в горбачевские времена, судьбоносной для меня беседе он сказал приблизительно следующее:
- Юрий Завельевич, вам с коллегами удалось создать в стране очень эффективное научно-техническое направление – крепление скважин с применением заколонных проходных пакеров. При этом технологичность и функциональные возможности пакерующих устройств шаг за шагом развиваются. Это – серьезная заслуга вашего дружного коллектива. Но у меня создается ощущение, что в своей увлеченности совершенствованием пакеров вы сузили горизонты своих творческих поисков.
Заколонный пакер – это, бесспорно, прекрасное техническое средство. Но попробуйте взглянуть на проблему заканчивания скважин шире, в аспекте всего комплекса технологических задач. Ведь, при рациональном решении проблемы заканчивания скважин в целом должны быть с высокой технологичностью обеспечены не просто качественная изоляция эксплуатационных объектов в скважинах любого типа, но и надежное сохранение коллекторских свойств этих объектов, и рациональный отбор нефти из продуктивной зоны горизонтальных скважин, и охрана недр в сложных геолого-технических условиях...
Настоятельно советую вам задуматься о новых высокотехнологичных способах разобщения пластов на стадии заканчивания скважин с учетом всех технологических потребностей и при этом стремиться к комплексному сочетанию новых технологических приемов, технических средств и изоляционных материалов. У вашего коллектива, несомненно, есть силы для такого, комплексного подхода к совершенствованию заканчивания скважин, и это стало бы качественно новым уровнем эффективности разработок. А заколонные пакеры, конечно, заняли бы достойное место в разрабатываемых технико-технологических комплексах.
После этой беседы я буквально потерял покой. Говоря коротко, из искры, которую высек в моем сознании Яков Аронович, возгорелось пламя. Старался, чтобы все дальнейшие разработки “пакерщиков” стали базироваться на широком осмыслении проблемы заканчивания скважин и, соответственно, выработке нашей технологической концепции.
В результате 90-е годы стали для меня и моих коллег поистине вершиной творческих поисков. Эти поиски были довольно смелыми, а потому и рискованными, принесли нам немало разочарований, жесткой критики но, к счастью, и некоторые очевидные успехи. Кое-что из созданного приживается к промышленной практике, другое нуждается в дальнейшей ювелирной отработке, но все это является честными и упорными попытками значительных творческих прорывов – а разве такое не заслуживает искреннего уважения? Уверен, все это было не зря, прямо или косвенно послужит качественному строительству скважин. Спасибо Вам, дорогой Яков Аронович!
Чтобы моя информация была не слишком абстрактной, позволю себе просто перечислить для читателей, которым это может оказаться интересным, те основные комплексные объекты, что стремились мы создать для нашей отрасли в 90-е годы:
|
А теперь хочется вернуться к тому в судьбе Якова Ароновича, что следует называть просто и ясно – героизм. Точнее, не могу не рассказать кратко о том, чем стало для меня знакомство с этими волнующими страницами его жизни.
Еще в конце 1998 года он навестил меня во ВНИИБТ и вручил подарок – книгу “Воспоминания о работах по ликвидации некоторых открытых нефтяных и газовых фонтанов в нашей стране и за ее рубежами”. Она была подготовлена еще не в типографском исполнении (а с использованием компьютера и множительной техники). В книге была трогательная дарственная надпись: “Дорогому соратнику по многолетней совместной работе в славном ВНИИБТ Юрию Завельевичу Цырину с глубоким уважением на память от автора”. Я, конечно, немедленно, но – буду честен – бегло прочел этот замечательный труд, и очень информативный, и пронизанный глубокими, хотя и сдерживаемыми автором эмоциями. Прочел с большим интересом, но сознавая, что необходимо, вернуться к этой книге и уже неспешно, вдумчиво окунуться в ее содержание.
И это случилось через несколько лет в Нью-Йорке...
Тут кое-что поясню. На 63-м году жизни я четко осознал, что мой азарт испытателя новой техники на буровых предприятиях уже перестал подкрепляться моим здоровьем. На глазах сочувствующих людей я был вынужден одолевать разные болезни, бурные кровотечения из носа... Стал неуклюжим. То вывихну ногу, а то сломаю ее на буровой... Понимал, что мои возможности все очевиднее не соответствуют моим устремлениям. Казалось, что люди смотрят на меня и думают словами известной песни: “Неужто вам покой не по карману?” Но таков уж был принцип всей моей жизни в науке: идти от идеи до буровой. Возможно, привередлив был слишком, но меня не могла удовлетворить передача разработок в другие руки на стадиях промышленных экспериментов и опытно-промышленных работ. Эти стадии были для меня неотъемлемыми элементами творческих поисков, ничуть не менее важными, чем предшествующие, а подчас становились и определяющими для моего прозрения в каких-то аспектах и для эффективного завершения всей разработки. Без участия в этих стадиях работ я не представлял себя руководителем разработок.
Значит, пора уступить дорогу...
А в то же время в Нью-Йорке уже более 8 лет жил мой сын (не буду излагать, как это получилось, скажу лишь, что имел место один из нормальных, вполне достойных вариантов человеческой судьбы). Сын очень хотел, чтобы отец и мать жили рядом. Сказать по совести, и мы с женой хотели того же. Других детей судьба нам не подарила. И в самом конце 1999 года, когда мне было около 63-х лет, мы осуществили это его и наше желание. Я тогда заявлял: мой отъезд – не в Америку, а к сыну; позвал бы он в Магадан – и туда поехал бы без колебаний. Сейчас утверждаю то же самое... На американской земле увлекся журналистским и литературным творчеством, к чему десятки лет тянулась моя душа, но я не допускал никаких помех своей сосредоточенности на научно-технических разработках...
И вот в Нью-Йорке я вновь раскрыл книгу Якова Ароновича и углубился в его повествование и размышления. Я был по-настоящему взволнован, и мне неудержимо захотелось, чтобы не только узкий круг специалистов, но и тысячи других людей знали о героических страницах жизни этого человека. И по мотивам книги написал небольшой очерк, который вначале был опубликован в журнале “Собеседник” (штат Нью-Джерси), а затем в газете “The Bukharian Times” (г. Нью-Йорк). Имел возможность убедиться в неподдельном читательском интересе к очерку. С очерком познакомился и сам Яков Аронович. В письме ко мне он сообщил, что моя скромная работа стала для него “очень приятной неожиданностью” и “чудесным подарком” ко дню его рождения. И продолжил он так: “Дело в том, что кое-что в моей жизни небезразлично людям и Вы так трогательно и с любовью об этом пишете. Спасибо Вам, дорогой мой друг!” Нужно ли говорить, сколь важным и радостным был для меня этот отклик?!
А затем были и другие письма от Якова Ароновича. Так я глубоко осознал, что жизнь его в пенсионный период была наполнена и напряженным творчеством, и решительной борьбой на высоких государственных уровнях за свои убеждения.
Им, в соавторстве с сыном, М.Я. Гельфгатом, и Ю.С. Лопатиным была написана книга-двухтомник “Advanced Drilling Solutions” об особенностях технологии бурения нефтяных и газовых скважин в СССР, рассчитанная на американскую инженерную общественность. Книга издана PennWell Corporation в США, штате Оклахома.
Далее напряженность дел Якова Ароновича, полагаю, еще более возросла. Во всяком случае, эти дела включили в себя упорное желание одолеть главное препятствие любым творческим устремлениям в науке – человеческий фактор. Причем одолеть его в верхах государственной и хозяйственной иерархии.
Им были подготовлены две тщательно обоснованных острых, полемичных работы:
- доклад (позднее ставший статьей в одном из изданий ВНИИОЭНГ) “Еще раз о приоритете газа в топливно-энергетическом комплексе России”;
- брошюра “Ретроспективный обзор и анализ основных факторов, определивших прогрессивный курс развития геолого-разведочных работ на нефть и газ в СССР и России в ХХ веке и роль государства в этом процессе. Предложения по корректировке стратегии развития ТЭКа России в XXI веке на основе опыта прошлого столетия”. (ТЭК – топливно-энергетический комплекс – Ю.Ц.)
Эти работы Яков Аронович прислал мне вместе с огромным письмом, которое я получил прямо под новый, 2006 год и в котором он рассказал о своем страстном стремлении добиться, чтобы его доводы и идеи были рассмотрены на правительственном уровне. К сожалению, стремление не достигло своей цели, несмотря на действенную поддержку легендарного специалиста-нефтяника Н.К. Байбакова. Я.А. Гельфгат просил меня сообщить мнение о выполненных им работах. Кстати, к письму была приложена копия безоговорочно положительного отзыва одного из крупнейших хозяйственных руководителей отрасли В.И. Грайфера на исследование Якова Ароновича. В письме содержалась просьба подумать о том, нет ли у меня возможности поддержать борьбу Якова Ароновича публикацией убедительной и эмоциональной статьи в каком-нибудь уважаемом периодическом издании США, так чтобы ее увидели американские корреспонденты центральных российских газет и прислали в Москву соответствующую информацию. “Тогда, может быть, власти предержащие в России немного бы зашевелились”, – такая надежда была изложена в письме.
В ответе Якову Ароновичу я, в частности писал:
“Меня просто покоряет Ваш огромный труд последних лет, Ваша способность столь широко охватить высокопрофессиональным анализом общеотраслевые проблемы. За этим стоит не только истинный талант нефтяника-исследователя, но и то естественное личностное воспитание, которое Вам дали многие годы Вашей многообразной, масштабной, яркой, богатой интересными событиями и делами жизни.
Что касается меня, я, конечно, предельно честно, всеми силами старался служить научно-техническому прогрессу в нашей отрасли более 40 лет, но ход моей жизни и, пожалуй, призвание формировали меня несколько по-другому. Еще в молодости я понял, что мой путь – это влияние на технологические процессы созданием конкретных техническо-технологических объектов и эффективной реализацией их в промышленной практике. Конечно, такие объекты создавались мною с коллегами на базе различных поисков методического характера, ювелирных исследований и отработки конструкций, сложных (подчас, достаточно смелых и рискованных) промысловых экспериментов, но все это носило откровенно узкий, специфический характер, т.е. никак не могло бы встать рядом с Вашим глобальным и притом глубоко обоснованным взглядом на проблемы отрасли.
Я полностью разделяю Ваши мысли и, в частности, предложения. С удовольствием подписался бы под письмом В.И. Грайфера, копию которого Вы мне прислали.
Однако для меня была бы просто нелепой попытка встать рядом с Валерием Исааковичем в осмыслении того, что Вы написали. Скорее, по-ученически впитывал в себя Ваши мысли: информацию, обоснования, умозаключения... И все-таки я, наверное, хоть чего-то стою как специалист нашей отрасли. Поэтому позволю себе утверждать: выполненный Вами огромный труд, несомненно, должен быть рассмотрен на уровне правительства России.
Этот труд на его нынешнем этапе я отнес бы к серьезнейшему конъюнктурному исследованию общеотраслевого масштаба. Да, в дальнейшем он должен быть развит в направлении строгих технико-экономических исследований и обоснований, а также более узко направленных конъюнктурных и патентных исследований, технико-технологических разработок. Но именно то сложнейшее конъюнктурное исследование, которое Вы выполнили, должно явиться базой постановки комплексной коллективной работы по выработке и четкой реализации оптимальной стратегии развития углеводородной составляющей топливно-энергетического комплекса России.
Мне кажется излишним комментировать шаг за шагом положения Ваших публикаций. Ведь они не вызвали у меня никаких несогласий или принципиальных сомнений. В них покоряет то, что подчеркнуто В.И. Грайфером: “безупречная аргументация, солидная статистическая и научная база, логика заключений, конструктивные выводы и предложения...”
У Михаила Булгакова читаем: “Рукописи не горят”. Опираясь на эту мистическую мысль (в которую, тем не менее, ужасно хочется верить), я убежденно скажу: то, что Вы сделали в последние годы, так или иначе не окажется бесследным и послужит более молодым поколениям в их конкретных делах, причем уж совершенно бесспорно послужит, когда их больно “клюнет жареный петух”. Но лучше всего, чтобы они не столкнулись с этим “петухом” – опять же благодаря тому, что вы для них к сегодняшнему дню сделали...”
Я понимал, что Якову Ароновичу хочется, чтобы была опубликована моя эмоциональная, интересная научно-популярная статья, где было бы кратко отмечено в заключение, что важнейшие идеи крупного специалиста, приведенные выше, пока еще, к сожалению, не привлекли внимания российских правительственных верхов. Стал думать о форме своей статьи, о печатном органе, куда я реально могу ее предложить. Поделился своими раздумьями по электронной почте с Я.А.Гельфгатом. Буквально за несколько дней до своей кончины он направил мне ответ, где были и такие строки:
“Сердечно благодарю за Ваше электронное послание и высокую оценку моих трудов. Полностью поддерживаю Ваше намерение опубликовать статью в газете «Новое Русское Слово».
Однако пришлось крепко подумать о том, что должно явиться основным мотивом публикации этой статьи. Ведь тот факт, что мои предложения, по вашему мнению, полезные и актуальные, игнорируются на государственном уровне в России, не очень-то взволнует американских читателей. Об этом, по-моему, надо сказать коротко, буквально одной или двумя фразами. А вот в качестве красной линии статьи я бы после долгих размышлений предложил решение задачи глобального масштаба – обеспечение человечества источниками энергии на ближайшие столетия.
Ведь хорошо известны многочисленные полуистеричные выступления журналистов и дилетантов различных мастей о каком-то мифическом 50 – 60 летнем пороге глобального истощения запасов углеводородного сырья на нашей планете. Эти выступления не так невинны, как это может показаться на первый взгляд. Видно, и они являются причиной появления идей многих облеченных властью деятелей (в том числе и президента Буша) о необходимости использования источников энергии, имеющихся на Луне и Марсе, несмотря на то, что на это потребуется израсходовать много десятков миллиардов долларов. А такие траты, вероятно, небезразличны для американского налогоплательщика.
В этом свете предлагаю использовать некоторые фрагменты моих работ... (Далее эта мысль подробно развивается Яковом Ароновичем).
....То, что я изложил в письме, рассматривайте лишь как скелет вашей статьи, который Вы обернете плотью, более глубоко используя мои работы, и превратите, опираясь на Ваш талант журналиста, в полнокровное обращение к общественности...”
И вдруг – потрясение: получаю известие о смерти Якова Ароновича...
Идея моей статьи, естественно, потеряла смысл. Примет ли кто-то на российской земле эстафету его борьбы? И понадобится ли этому человеку моя поддержка?..
Я направил сыну Якова Ароновича, Михаилу Яковлевичу Гельфгату, короткое письмо:
“Дорогой Михаил Яковлевич!
Я потрясен, и у меня нет слов, чтобы выразить мои чувства. Я – с теми, кто будет говорить об огромном значении дел и личности Якова Ароновича, о его бесценных нравственных уроках для многих и многих людей.
Не знаю, сколько мне еще суждено прожить, но светлый образ Якова Ароновича навсегда останется той неувядающей силой, которая будет поддерживать меня в оптимизме, любви к людям, стремлении к творческим поискам. И какими словами передать значимость для меня того неоценимого и незабываемого обстоятельства, что буквально в последние месяцы и дни своей жизни Яков Аронович помнил обо мне, подарил мне много душевных слов и надеялся на наше сотрудничество!
Мы с супругой всем сердцем разделяем горе Вашей семьи, всех Ваших родных и близких...”
Спасибо Вам, дорогой Яков Аронович, за Вашу жизнь! Она продолжается в памяти и сердцах всех, кто Вас любит.
Еще в конце 1998 года он навестил меня во ВНИИБТ и вручил подарок – книгу “Воспоминания о работах по ликвидации некоторых открытых нефтяных и газовых фонтанов в нашей стране и за ее рубежами”. Она была подготовлена еще не в типографском исполнении (а с использованием компьютера и множительной техники). В книге была трогательная дарственная надпись: “Дорогому соратнику по многолетней совместной работе в славном ВНИИБТ Юрию Завельевичу Цырину с глубоким уважением на память от автора”. Я, конечно, немедленно, но – буду честен – бегло прочел этот замечательный труд, и очень информативный, и пронизанный глубокими, хотя и сдерживаемыми автором эмоциями. Прочел с большим интересом, но сознавая, что необходимо, вернуться к этой книге и уже неспешно, вдумчиво окунуться в ее содержание.
И это случилось через несколько лет в Нью-Йорке...
Тут кое-что поясню. На 63-м году жизни я четко осознал, что мой азарт испытателя новой техники на буровых предприятиях уже перестал подкрепляться моим здоровьем. На глазах сочувствующих людей я был вынужден одолевать разные болезни, бурные кровотечения из носа... Стал неуклюжим. То вывихну ногу, а то сломаю ее на буровой... Понимал, что мои возможности все очевиднее не соответствуют моим устремлениям. Казалось, что люди смотрят на меня и думают словами известной песни: “Неужто вам покой не по карману?” Но таков уж был принцип всей моей жизни в науке: идти от идеи до буровой. Возможно, привередлив был слишком, но меня не могла удовлетворить передача разработок в другие руки на стадиях промышленных экспериментов и опытно-промышленных работ. Эти стадии были для меня неотъемлемыми элементами творческих поисков, ничуть не менее важными, чем предшествующие, а подчас становились и определяющими для моего прозрения в каких-то аспектах и для эффективного завершения всей разработки. Без участия в этих стадиях работ я не представлял себя руководителем разработок.
Значит, пора уступить дорогу...
А в то же время в Нью-Йорке уже более 8 лет жил мой сын (не буду излагать, как это получилось, скажу лишь, что имел место один из нормальных, вполне достойных вариантов человеческой судьбы). Сын очень хотел, чтобы отец и мать жили рядом. Сказать по совести, и мы с женой хотели того же. Других детей судьба нам не подарила. И в самом конце 1999 года, когда мне было около 63-х лет, мы осуществили это его и наше желание. Я тогда заявлял: мой отъезд – не в Америку, а к сыну; позвал бы он в Магадан – и туда поехал бы без колебаний. Сейчас утверждаю то же самое... На американской земле увлекся журналистским и литературным творчеством, к чему десятки лет тянулась моя душа, но я не допускал никаких помех своей сосредоточенности на научно-технических разработках...
И вот в Нью-Йорке я вновь раскрыл книгу Якова Ароновича и углубился в его повествование и размышления. Я был по-настоящему взволнован, и мне неудержимо захотелось, чтобы не только узкий круг специалистов, но и тысячи других людей знали о героических страницах жизни этого человека. И по мотивам книги написал небольшой очерк, который вначале был опубликован в журнале “Собеседник” (штат Нью-Джерси), а затем в газете “The Bukharian Times” (г. Нью-Йорк). Имел возможность убедиться в неподдельном читательском интересе к очерку. С очерком познакомился и сам Яков Аронович. В письме ко мне он сообщил, что моя скромная работа стала для него “очень приятной неожиданностью” и “чудесным подарком” ко дню его рождения. И продолжил он так: “Дело в том, что кое-что в моей жизни небезразлично людям и Вы так трогательно и с любовью об этом пишете. Спасибо Вам, дорогой мой друг!” Нужно ли говорить, сколь важным и радостным был для меня этот отклик?!
А затем были и другие письма от Якова Ароновича. Так я глубоко осознал, что жизнь его в пенсионный период была наполнена и напряженным творчеством, и решительной борьбой на высоких государственных уровнях за свои убеждения.
Им, в соавторстве с сыном, М.Я. Гельфгатом, и Ю.С. Лопатиным была написана книга-двухтомник “Advanced Drilling Solutions” об особенностях технологии бурения нефтяных и газовых скважин в СССР, рассчитанная на американскую инженерную общественность. Книга издана PennWell Corporation в США, штате Оклахома.
Далее напряженность дел Якова Ароновича, полагаю, еще более возросла. Во всяком случае, эти дела включили в себя упорное желание одолеть главное препятствие любым творческим устремлениям в науке – человеческий фактор. Причем одолеть его в верхах государственной и хозяйственной иерархии.
Им были подготовлены две тщательно обоснованных острых, полемичных работы:
- доклад (позднее ставший статьей в одном из изданий ВНИИОЭНГ) “Еще раз о приоритете газа в топливно-энергетическом комплексе России”;
- брошюра “Ретроспективный обзор и анализ основных факторов, определивших прогрессивный курс развития геолого-разведочных работ на нефть и газ в СССР и России в ХХ веке и роль государства в этом процессе. Предложения по корректировке стратегии развития ТЭКа России в XXI веке на основе опыта прошлого столетия”. (ТЭК – топливно-энергетический комплекс – Ю.Ц.)
Эти работы Яков Аронович прислал мне вместе с огромным письмом, которое я получил прямо под новый, 2006 год и в котором он рассказал о своем страстном стремлении добиться, чтобы его доводы и идеи были рассмотрены на правительственном уровне. К сожалению, стремление не достигло своей цели, несмотря на действенную поддержку легендарного специалиста-нефтяника Н.К. Байбакова. Я.А. Гельфгат просил меня сообщить мнение о выполненных им работах. Кстати, к письму была приложена копия безоговорочно положительного отзыва одного из крупнейших хозяйственных руководителей отрасли В.И. Грайфера на исследование Якова Ароновича. В письме содержалась просьба подумать о том, нет ли у меня возможности поддержать борьбу Якова Ароновича публикацией убедительной и эмоциональной статьи в каком-нибудь уважаемом периодическом издании США, так чтобы ее увидели американские корреспонденты центральных российских газет и прислали в Москву соответствующую информацию. “Тогда, может быть, власти предержащие в России немного бы зашевелились”, – такая надежда была изложена в письме.
В ответе Якову Ароновичу я, в частности писал:
“Меня просто покоряет Ваш огромный труд последних лет, Ваша способность столь широко охватить высокопрофессиональным анализом общеотраслевые проблемы. За этим стоит не только истинный талант нефтяника-исследователя, но и то естественное личностное воспитание, которое Вам дали многие годы Вашей многообразной, масштабной, яркой, богатой интересными событиями и делами жизни.
Что касается меня, я, конечно, предельно честно, всеми силами старался служить научно-техническому прогрессу в нашей отрасли более 40 лет, но ход моей жизни и, пожалуй, призвание формировали меня несколько по-другому. Еще в молодости я понял, что мой путь – это влияние на технологические процессы созданием конкретных техническо-технологических объектов и эффективной реализацией их в промышленной практике. Конечно, такие объекты создавались мною с коллегами на базе различных поисков методического характера, ювелирных исследований и отработки конструкций, сложных (подчас, достаточно смелых и рискованных) промысловых экспериментов, но все это носило откровенно узкий, специфический характер, т.е. никак не могло бы встать рядом с Вашим глобальным и притом глубоко обоснованным взглядом на проблемы отрасли.
Я полностью разделяю Ваши мысли и, в частности, предложения. С удовольствием подписался бы под письмом В.И. Грайфера, копию которого Вы мне прислали.
Однако для меня была бы просто нелепой попытка встать рядом с Валерием Исааковичем в осмыслении того, что Вы написали. Скорее, по-ученически впитывал в себя Ваши мысли: информацию, обоснования, умозаключения... И все-таки я, наверное, хоть чего-то стою как специалист нашей отрасли. Поэтому позволю себе утверждать: выполненный Вами огромный труд, несомненно, должен быть рассмотрен на уровне правительства России.
Этот труд на его нынешнем этапе я отнес бы к серьезнейшему конъюнктурному исследованию общеотраслевого масштаба. Да, в дальнейшем он должен быть развит в направлении строгих технико-экономических исследований и обоснований, а также более узко направленных конъюнктурных и патентных исследований, технико-технологических разработок. Но именно то сложнейшее конъюнктурное исследование, которое Вы выполнили, должно явиться базой постановки комплексной коллективной работы по выработке и четкой реализации оптимальной стратегии развития углеводородной составляющей топливно-энергетического комплекса России.
Мне кажется излишним комментировать шаг за шагом положения Ваших публикаций. Ведь они не вызвали у меня никаких несогласий или принципиальных сомнений. В них покоряет то, что подчеркнуто В.И. Грайфером: “безупречная аргументация, солидная статистическая и научная база, логика заключений, конструктивные выводы и предложения...”
У Михаила Булгакова читаем: “Рукописи не горят”. Опираясь на эту мистическую мысль (в которую, тем не менее, ужасно хочется верить), я убежденно скажу: то, что Вы сделали в последние годы, так или иначе не окажется бесследным и послужит более молодым поколениям в их конкретных делах, причем уж совершенно бесспорно послужит, когда их больно “клюнет жареный петух”. Но лучше всего, чтобы они не столкнулись с этим “петухом” – опять же благодаря тому, что вы для них к сегодняшнему дню сделали...”
Я понимал, что Якову Ароновичу хочется, чтобы была опубликована моя эмоциональная, интересная научно-популярная статья, где было бы кратко отмечено в заключение, что важнейшие идеи крупного специалиста, приведенные выше, пока еще, к сожалению, не привлекли внимания российских правительственных верхов. Стал думать о форме своей статьи, о печатном органе, куда я реально могу ее предложить. Поделился своими раздумьями по электронной почте с Я.А.Гельфгатом. Буквально за несколько дней до своей кончины он направил мне ответ, где были и такие строки:
“Сердечно благодарю за Ваше электронное послание и высокую оценку моих трудов. Полностью поддерживаю Ваше намерение опубликовать статью в газете «Новое Русское Слово».
Однако пришлось крепко подумать о том, что должно явиться основным мотивом публикации этой статьи. Ведь тот факт, что мои предложения, по вашему мнению, полезные и актуальные, игнорируются на государственном уровне в России, не очень-то взволнует американских читателей. Об этом, по-моему, надо сказать коротко, буквально одной или двумя фразами. А вот в качестве красной линии статьи я бы после долгих размышлений предложил решение задачи глобального масштаба – обеспечение человечества источниками энергии на ближайшие столетия.
Ведь хорошо известны многочисленные полуистеричные выступления журналистов и дилетантов различных мастей о каком-то мифическом 50 – 60 летнем пороге глобального истощения запасов углеводородного сырья на нашей планете. Эти выступления не так невинны, как это может показаться на первый взгляд. Видно, и они являются причиной появления идей многих облеченных властью деятелей (в том числе и президента Буша) о необходимости использования источников энергии, имеющихся на Луне и Марсе, несмотря на то, что на это потребуется израсходовать много десятков миллиардов долларов. А такие траты, вероятно, небезразличны для американского налогоплательщика.
В этом свете предлагаю использовать некоторые фрагменты моих работ... (Далее эта мысль подробно развивается Яковом Ароновичем).
....То, что я изложил в письме, рассматривайте лишь как скелет вашей статьи, который Вы обернете плотью, более глубоко используя мои работы, и превратите, опираясь на Ваш талант журналиста, в полнокровное обращение к общественности...”
И вдруг – потрясение: получаю известие о смерти Якова Ароновича...
Идея моей статьи, естественно, потеряла смысл. Примет ли кто-то на российской земле эстафету его борьбы? И понадобится ли этому человеку моя поддержка?..
Я направил сыну Якова Ароновича, Михаилу Яковлевичу Гельфгату, короткое письмо:
“Дорогой Михаил Яковлевич!
Я потрясен, и у меня нет слов, чтобы выразить мои чувства. Я – с теми, кто будет говорить об огромном значении дел и личности Якова Ароновича, о его бесценных нравственных уроках для многих и многих людей.
Не знаю, сколько мне еще суждено прожить, но светлый образ Якова Ароновича навсегда останется той неувядающей силой, которая будет поддерживать меня в оптимизме, любви к людям, стремлении к творческим поискам. И какими словами передать значимость для меня того неоценимого и незабываемого обстоятельства, что буквально в последние месяцы и дни своей жизни Яков Аронович помнил обо мне, подарил мне много душевных слов и надеялся на наше сотрудничество!
Мы с супругой всем сердцем разделяем горе Вашей семьи, всех Ваших родных и близких...”
Спасибо Вам, дорогой Яков Аронович, за Вашу жизнь! Она продолжается в памяти и сердцах всех, кто Вас любит.