День взятия Бастилии
Мой друг, инженер-буровик, в молодости работал в бывшей Куйбышевской (ныне Самарской) области. В середине 60-х годов прошлого века его предприятие вместе с представителями одной из французских компаний испытывало новый метод бурения скважин, суливший большой экономический эффект. Как я пообещал, не стану рассказывать об этом методе. В моей новелле важно другое: в ходе этих испытаний наступила дата 14 июля, когда французы отмечают День взятия Бастилии. Для граждан Франции это священная дата – начало Великой французской революции, обеспечившей свободное развитие капитализма в стране.
Осознав ситуацию, советские коллеги инженеров-французов решили сделать гостям приятный сюрприз – праздничный пикник на природе. Из областного центра было доставлено всё необходимое: водка, мясо для шашлыков, овощи, хлеб, прохладительные напитки и многое другое. А местной "изюминкой" пикника решили сделать варёных раков, для чего просто-напросто послали на речку Кинель молодого парня – помощника бурильщика. Он прекрасно справился со своей несложной задачей: наловил раков, сварил их со специями в ведре – и доставил на пикник эмалированный таз, доверху наполненный красным ароматным кушаньем.
Французы были ошеломлены русским гостеприимством. Они сердечно благодарили коллег за прекрасное угощение, но, обладая, как им думалось, правильным чувством меры, поначалу твердо отказались от употребления раков. Дескать, они не могут принять столь редкостную и дорогую еду. Им, конечно, не стали объяснять, что именно эта еда явилась для хозяев самой недефицитной и по существу ничего им не стоила. Вопрос был разрешен по-российски: после трех тостов французы стали заметно менее принципиальны – и раки активно пошли в ход...
Пикник получился отличным – на локальном уровне советско-французская дружба укрепилась существенно. И мой друг решил в память об этом прекрасном событии своей жизни и в знак глубокого уважения к французскому народу праздновать День взятия Бастилии ежегодно. Как именно он это решение осуществлял, мне узнать не удалось, поскольку я жил далеко от него – в Москве. Но, проявляя солидарность с другом, я стал ежегодно посылать ему в этот праздничный день поздравительные телеграммы.
Телеграмма моя выглядела приблизительно так: "ДОРОГОЙ АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЕМ ВЗЯТИЯ БАСТИЛИИ ЖЕЛАЮ КРЕПКОГО ЗДОРОВЬЯ НОВЫХ УСПЕХОВ ЮРИЙ".
Конечно, при отправлении таких телеграмм обязательно возникал момент дискомфорта. Телеграфистка неизменно обращала ко мне недоуменно-подозрительный взор и несколько вкрадчиво, понимая, что, вероятнее всего, имеет дело с психически нездоровым субъектом, спрашивала меня в таком духе: "Здесь всё правильно? Вы уверены в том, что написали?" Получив положительный ответ, она – обычно со сдержанной ухмылкой – оформляла телеграмму.
А я уходил с гордым сознанием своей конкретной причастности к советско-французской дружбе.
Осознав ситуацию, советские коллеги инженеров-французов решили сделать гостям приятный сюрприз – праздничный пикник на природе. Из областного центра было доставлено всё необходимое: водка, мясо для шашлыков, овощи, хлеб, прохладительные напитки и многое другое. А местной "изюминкой" пикника решили сделать варёных раков, для чего просто-напросто послали на речку Кинель молодого парня – помощника бурильщика. Он прекрасно справился со своей несложной задачей: наловил раков, сварил их со специями в ведре – и доставил на пикник эмалированный таз, доверху наполненный красным ароматным кушаньем.
Французы были ошеломлены русским гостеприимством. Они сердечно благодарили коллег за прекрасное угощение, но, обладая, как им думалось, правильным чувством меры, поначалу твердо отказались от употребления раков. Дескать, они не могут принять столь редкостную и дорогую еду. Им, конечно, не стали объяснять, что именно эта еда явилась для хозяев самой недефицитной и по существу ничего им не стоила. Вопрос был разрешен по-российски: после трех тостов французы стали заметно менее принципиальны – и раки активно пошли в ход...
Пикник получился отличным – на локальном уровне советско-французская дружба укрепилась существенно. И мой друг решил в память об этом прекрасном событии своей жизни и в знак глубокого уважения к французскому народу праздновать День взятия Бастилии ежегодно. Как именно он это решение осуществлял, мне узнать не удалось, поскольку я жил далеко от него – в Москве. Но, проявляя солидарность с другом, я стал ежегодно посылать ему в этот праздничный день поздравительные телеграммы.
Телеграмма моя выглядела приблизительно так: "ДОРОГОЙ АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЕМ ВЗЯТИЯ БАСТИЛИИ ЖЕЛАЮ КРЕПКОГО ЗДОРОВЬЯ НОВЫХ УСПЕХОВ ЮРИЙ".
Конечно, при отправлении таких телеграмм обязательно возникал момент дискомфорта. Телеграфистка неизменно обращала ко мне недоуменно-подозрительный взор и несколько вкрадчиво, понимая, что, вероятнее всего, имеет дело с психически нездоровым субъектом, спрашивала меня в таком духе: "Здесь всё правильно? Вы уверены в том, что написали?" Получив положительный ответ, она – обычно со сдержанной ухмылкой – оформляла телеграмму.
А я уходил с гордым сознанием своей конкретной причастности к советско-французской дружбе.