Меня позвала нефть
Несколько штрихов памяти и размышлений
Дорогие читатели! 60 лет назад, в 1954 году, начался мой путь в ту специальность, которую я вдохновенно реализовывал в научных, изобретательских и производственных делах более четырех десятилетий.
Именно тогда я поступил в Московский нефтяной институт (ныне университет нефти и газа) имени И.М. Губкина, на горно-нефтяной факультет. И мне очень хочется отметить это давнее событие, определившее мой жизненный путь, небольшим лирическим очерком. Буду рад, если он коснется добрых струн в сердцах каких-то немолодых людей – ведь, по большому счету, мы, при всем многообразии наших судеб, "страной и временем едины".
Именно тогда я поступил в Московский нефтяной институт (ныне университет нефти и газа) имени И.М. Губкина, на горно-нефтяной факультет. И мне очень хочется отметить это давнее событие, определившее мой жизненный путь, небольшим лирическим очерком. Буду рад, если он коснется добрых струн в сердцах каких-то немолодых людей – ведь, по большому счету, мы, при всем многообразии наших судеб, "страной и временем едины".
***
Помню, было время бурного научно-технического прогресса в нефтяной промышленности Советского Союза. Оно, по курьезному стечению обстоятельств, совпало со временем, прозванным при горбачевском правлении «застоем». Не
хочется спорить с авторами исторических оценок, но, несомненно, ни отдельную личность, ни историческую эпоху невозможно всесторонне осмыслить, используя единичный хлесткий ярлык.
Да, страна смогла в беспрецедентно тяжелых природных и климатических условиях освоить богатства подаренных ей судьбою недр во имя своей жизнеспособности! Это было! И произошло благодаря огромному труду геологов и геофизиков, буровиков и нефтедобытчиков, математиков и химиков, машиностроителей и работников всех видов транспорта, строителей дорог и городов... Разве всех перечислишь!
Думаю, просто нечестно относиться без уважения к этому великому свершению людей. Ну, а то, что в России ещё не решены многие проблемы экономики, надо анализировать конкретно, квалифицированно и без легковесного суждения о
труде миллионов честных тружеников: ученых, инженеров, рабочих – всех, кто отдал свои волю, характер, труд, талант развитию нефтяной отрасли, ставшей спасительной для страны.
Незадолго до ухода на пенсию, в 1998 году, я признался своему родному ВНИИ буровой техники в любви стихами. Были там и такие незамысловатые строки:
Помню, было время бурного научно-технического прогресса в нефтяной промышленности Советского Союза. Оно, по курьезному стечению обстоятельств, совпало со временем, прозванным при горбачевском правлении «застоем». Не
хочется спорить с авторами исторических оценок, но, несомненно, ни отдельную личность, ни историческую эпоху невозможно всесторонне осмыслить, используя единичный хлесткий ярлык.
Да, страна смогла в беспрецедентно тяжелых природных и климатических условиях освоить богатства подаренных ей судьбою недр во имя своей жизнеспособности! Это было! И произошло благодаря огромному труду геологов и геофизиков, буровиков и нефтедобытчиков, математиков и химиков, машиностроителей и работников всех видов транспорта, строителей дорог и городов... Разве всех перечислишь!
Думаю, просто нечестно относиться без уважения к этому великому свершению людей. Ну, а то, что в России ещё не решены многие проблемы экономики, надо анализировать конкретно, квалифицированно и без легковесного суждения о
труде миллионов честных тружеников: ученых, инженеров, рабочих – всех, кто отдал свои волю, характер, труд, талант развитию нефтяной отрасли, ставшей спасительной для страны.
Незадолго до ухода на пенсию, в 1998 году, я признался своему родному ВНИИ буровой техники в любви стихами. Были там и такие незамысловатые строки:
|
Живет институт наш –
и нам хорошо. Здесь познаны поиск, свершения, боли… К нам в жизнь он надеждой когда-то вошел, Лишь робкой надеждой – и стал нам судьбою! Нас в сказки лесные Заволжья повёл, В метели Приобья, в тепло Украины Растили нелегкую славу его Бессонницы наши и наши седины… |
Институт выпестовал целую когорту смелых, а подчас просто отчаянных борцов за научно-технический прогресс.
***
Я решил учиться на буровика, потому что увлекся романтикой этого дела мужественных людей еще в детстве, наблюдая за работой отца и его коллег в Башкирии.
Моему школьному другу Володе тогда еще не довелось видеть бурения скважин, только знал, что мне хочется туда… Однажды я при нем рассказывал о нефти его маленькому брату Виталику. Придумал романтическую сказку про то, как когда-то люди вырыли глубокую-преглубокую яму и в самом ее низу увидели вход в огромную пещеру, а в ней стояла большущая глиняная ваза. И была она не пустая, рассказывал я. В ней оказалась волшебная черная жидкость. Она помогла людям сотворить много чудес: по дорогам побежали красивые автомобили, в небо, как легкие птицы, поднялись быстрые самолеты, а на врагов стали наступать грозные танки… Думаю, продолжал я, под землей – немало таких пещер, где можно найти эту волшебную жидкость. И я хочу трудиться вместе с теми, кто находит ее и дарит всем людям, чтобы им лучше жилось на земле...
Но Виталик через много лет пошел не в буровики, а в моряки. А мой друг Вовка вдруг сообщил мне в десятом классе радостную новость: "Поеду учиться с тобой". Так и сделал... А в семидесятые годы прошлого века он был награжден
орденом "Знак Почета" за открытие нового газового месторождения в Красноярском крае.
***
…В студенческих буднях рождались и рождались новые раздумья о жизни, о людях. Я учился на нефтяника-буровика и, конечно, дни моей производственной практики проходили в буровой бригаде. Мало стихов посвящено поэтами этим
ребятам, которые день за днем вершат в обыденности поистине героические дела. А, собственно, нужны ли широкому читателю стихи о них? Интересна ли ему жизнь этих неугомонных чудаков? И уже в те годы я подумал, что не столь уж
важно, зная таких вот парней, стремиться к созданию некоей бессмертной поэмы о них – важнее просто согревать их, именно этих, конкретных, ребят, теплом своей души, приносить им какие-то радости жизни.
Да и вообще, не важнее ли всего – уметь жить с искренней, благородной, действенной любовью к тем хорошим людям, что р я д о м, и не подменять ее декларациями своей глобальной любви к стране, народу, а то и человечеству.
И тут почувствовал я, что этот принцип не так уж прост и, пожалуй, не каждому по силам. И явился мне поэтический образ в виде… культбудки бригады буровиков. Да, есть такой, ничем не заменимый для ребят, вагончик на полозьях
или колесах. К той самой, родной буровику культбудке я и обратился стихами:
***
Я решил учиться на буровика, потому что увлекся романтикой этого дела мужественных людей еще в детстве, наблюдая за работой отца и его коллег в Башкирии.
Моему школьному другу Володе тогда еще не довелось видеть бурения скважин, только знал, что мне хочется туда… Однажды я при нем рассказывал о нефти его маленькому брату Виталику. Придумал романтическую сказку про то, как когда-то люди вырыли глубокую-преглубокую яму и в самом ее низу увидели вход в огромную пещеру, а в ней стояла большущая глиняная ваза. И была она не пустая, рассказывал я. В ней оказалась волшебная черная жидкость. Она помогла людям сотворить много чудес: по дорогам побежали красивые автомобили, в небо, как легкие птицы, поднялись быстрые самолеты, а на врагов стали наступать грозные танки… Думаю, продолжал я, под землей – немало таких пещер, где можно найти эту волшебную жидкость. И я хочу трудиться вместе с теми, кто находит ее и дарит всем людям, чтобы им лучше жилось на земле...
Но Виталик через много лет пошел не в буровики, а в моряки. А мой друг Вовка вдруг сообщил мне в десятом классе радостную новость: "Поеду учиться с тобой". Так и сделал... А в семидесятые годы прошлого века он был награжден
орденом "Знак Почета" за открытие нового газового месторождения в Красноярском крае.
***
…В студенческих буднях рождались и рождались новые раздумья о жизни, о людях. Я учился на нефтяника-буровика и, конечно, дни моей производственной практики проходили в буровой бригаде. Мало стихов посвящено поэтами этим
ребятам, которые день за днем вершат в обыденности поистине героические дела. А, собственно, нужны ли широкому читателю стихи о них? Интересна ли ему жизнь этих неугомонных чудаков? И уже в те годы я подумал, что не столь уж
важно, зная таких вот парней, стремиться к созданию некоей бессмертной поэмы о них – важнее просто согревать их, именно этих, конкретных, ребят, теплом своей души, приносить им какие-то радости жизни.
Да и вообще, не важнее ли всего – уметь жить с искренней, благородной, действенной любовью к тем хорошим людям, что р я д о м, и не подменять ее декларациями своей глобальной любви к стране, народу, а то и человечеству.
И тут почувствовал я, что этот принцип не так уж прост и, пожалуй, не каждому по силам. И явился мне поэтический образ в виде… культбудки бригады буровиков. Да, есть такой, ничем не заменимый для ребят, вагончик на полозьях
или колесах. К той самой, родной буровику культбудке я и обратился стихами:
|
Не стать твоей опорой пьедесталу:
Кто знал тебя среди лесов и гор? Ведь не народы жизнью согревала, А человек десяточек-другой. Ты и для сотен – маленькая малость: Две комнатки, две лавки, да кровать. Но для немногих ты не уменьшалась Всем тем, что может многих согревать. Со всею силой радость нам дарила. …А мне, скажи, судьба твоя под силу? |
***
Бурение скважины – непрерывный процесс. За сутки сменяются три рабочие вахты. Особенно тяжела ночная. Зато как прекрасно после нее спокойно любоваться утренним рассветом и расслабленно ждать вахтового автобуса, который развозит людей по буровым и на обратном пути – к дому – заберет твою родную вахту...
Бурение скважины – непрерывный процесс. За сутки сменяются три рабочие вахты. Особенно тяжела ночная. Зато как прекрасно после нее спокойно любоваться утренним рассветом и расслабленно ждать вахтового автобуса, который развозит людей по буровым и на обратном пути – к дому – заберет твою родную вахту...
|
Эх, машина вахтовая,
мы заждались тебя. Где ты, наша бедовая? Лес рассветом объят. На просторах Татарии, средь чащобы лесной, нас, усталых, размаривай, мча задорно домой. Но рассвет этот розовый пусть уснуть не дает, пусть волнует березовый озорной хоровод, пусть осенней прохладою засверкает роса, пусть в дороге порадует ржи волнистой краса, лихо в просинь спокойную самолет пролетит, эту девушку стройную подвезем по пути... А машина вахтовая мчится, мчится в рассвет... Где ты, наша бедовая? Отчего тебя нет? |
***
Несомненно, наиболее сложными и волнующими в моей жизни были промышленные испытания разработанного во ВНИИ буровой техники комплекса для разобщения продуктивной зоны горизонтальных скважин. Это целая гирлянда новой управляемой оснастки обсадной колонны, спускаемая в самый нижний, горизонтальный участок ствола скважины, а еще соответствующее управляющее устройство, спускаемое в обсадную колонну, ну, и специальные технологические
жидкости. В продуктивной зоне скважины мы создавали четыре разобщенных друг от друга и автономно управляемых участка.
Первое промышленное испытание разработанного комплекса для разобщения продуктивной зоны горизонтальных скважин проходило летом 1998 года на Федоровском месторождении, вблизи Сургута. Это была поистине многодневная эпопея.
Мне не забывается и, видимо, никогда не забудется та теплая белая ночь, когда начинался спуск обсадной колонны. Вокруг буровой виден призрачный пейзаж бескрайних болот, на которых кое-где пытаются расти, но неизбежно чахнут
побуревшие сосенки...
Нервное напряжение у всех возрастает, когда обсадной низ колонны входит в горизонтальную часть ствола. Остается спустить 50 труб... 40 труб... 20... Колонна входит в самый непредсказуемый, самый дальний участок ствола. Остается 10
труб. Все в напряжении – ждут "посадок" колонны... Но их практически нет – бригада на совесть подготовила ствол скважины к спуску необычной гирлянды устройств... И вот уходит в скважину последняя труба – колонна благополучно
доведена до проектной глубины!
Следующими стали уникальные работы по заканчиванию скважины с использованием нашего нового технического комплекса...
Немного позже в беседе с коллегами я так говорил о выполненной работе (эти слова были записаны видеокамерой, поэтому воспроизвожу их точно):
- Мы не фейерверк показывали, не фокус, а выполняли беспрецедентно сложную работу. Эта работа дала нам массу новой, подчас совершенно неожиданной информации, которая позволит в будущем применять наш комплекс без тех проблем, что мы имели при проведенных испытаниях. Испытания в целом, несомненно, были успешными. Они стали большим коллективным делом. У всех участников испытаний возникли доброе взаимопонимание, общая болезнь за успех, хотя работа была очень непростой и, конечно, рискованной...
***
Мое поколение россиян прошло на своем трудовом пути несколько вех жизни многострадальных Советского Союза, а затем и независимой России: так называемые волюнтаризм, застой, перестройку, а также незавидное время разрушительно-восстановительных процессов после 1991 года...
Я убежденно написал о своих однокашниках-технарях: "Мы шли вперед, не думая о вехах, чтоб брать высоты дела на пути..." А еще добавил: "И верится, что знали мы, как жить".
Читал эти стихи друзьям – они от души аплодировали. Значит, солидарны – значит, так оно и было...
Несомненно, наиболее сложными и волнующими в моей жизни были промышленные испытания разработанного во ВНИИ буровой техники комплекса для разобщения продуктивной зоны горизонтальных скважин. Это целая гирлянда новой управляемой оснастки обсадной колонны, спускаемая в самый нижний, горизонтальный участок ствола скважины, а еще соответствующее управляющее устройство, спускаемое в обсадную колонну, ну, и специальные технологические
жидкости. В продуктивной зоне скважины мы создавали четыре разобщенных друг от друга и автономно управляемых участка.
Первое промышленное испытание разработанного комплекса для разобщения продуктивной зоны горизонтальных скважин проходило летом 1998 года на Федоровском месторождении, вблизи Сургута. Это была поистине многодневная эпопея.
Мне не забывается и, видимо, никогда не забудется та теплая белая ночь, когда начинался спуск обсадной колонны. Вокруг буровой виден призрачный пейзаж бескрайних болот, на которых кое-где пытаются расти, но неизбежно чахнут
побуревшие сосенки...
Нервное напряжение у всех возрастает, когда обсадной низ колонны входит в горизонтальную часть ствола. Остается спустить 50 труб... 40 труб... 20... Колонна входит в самый непредсказуемый, самый дальний участок ствола. Остается 10
труб. Все в напряжении – ждут "посадок" колонны... Но их практически нет – бригада на совесть подготовила ствол скважины к спуску необычной гирлянды устройств... И вот уходит в скважину последняя труба – колонна благополучно
доведена до проектной глубины!
Следующими стали уникальные работы по заканчиванию скважины с использованием нашего нового технического комплекса...
Немного позже в беседе с коллегами я так говорил о выполненной работе (эти слова были записаны видеокамерой, поэтому воспроизвожу их точно):
- Мы не фейерверк показывали, не фокус, а выполняли беспрецедентно сложную работу. Эта работа дала нам массу новой, подчас совершенно неожиданной информации, которая позволит в будущем применять наш комплекс без тех проблем, что мы имели при проведенных испытаниях. Испытания в целом, несомненно, были успешными. Они стали большим коллективным делом. У всех участников испытаний возникли доброе взаимопонимание, общая болезнь за успех, хотя работа была очень непростой и, конечно, рискованной...
***
Мое поколение россиян прошло на своем трудовом пути несколько вех жизни многострадальных Советского Союза, а затем и независимой России: так называемые волюнтаризм, застой, перестройку, а также незавидное время разрушительно-восстановительных процессов после 1991 года...
Я убежденно написал о своих однокашниках-технарях: "Мы шли вперед, не думая о вехах, чтоб брать высоты дела на пути..." А еще добавил: "И верится, что знали мы, как жить".
Читал эти стихи друзьям – они от души аплодировали. Значит, солидарны – значит, так оно и было...