Мой Нью-Йорк
КОЕ-ЧТО ИЗ НЕЗАБЫВАЕМОГО
К 25-ЛЕТИЮ МОЕЙ ЖИЗНИ В ГОРОДЕ БОЛЬШОГО ЯБЛОКА
1
В сердцах и мыслях наши судьбы, сложные, наполненные противоречиями, не выбросить, не заменить.
У каждого из нас была своя весомая причина стать жителем Америки. Здесь продолжаются наши судьбы, которыми где-то неугомонно отсчитывались годы и десятилетия любви, дружбы, дела, несправедливости, борьбы – всего многообразия жизни. Смею думать, что подавляющая часть русскоязычной общины Америки – выходцы из горожан. И вряд ли многие из них скажут, что проводившие их города детства, юности, труда, а иногда и пенсионной жизни не остались добрым следом в уголке их сердца. Люди помнят обиды, предательство, подлости, но я не встречал людей, с неприязнью вспоминающих города своей судьбы. Полагаю, что такое бывает, и все же убежден, что к большинству людей дворы и улицы родных городов возвращаются в добрых воспоминаниях и снах.
Я видел увлажненные глаза бывших ленинградцев-питерцев в бруклинском кафе, когда певица восклицала: "Здравствуй Невский, здравствуй Кировский!" Я видел, как на курсах английского языка в Квинсе эмоциональная женщина начала свой учебный рассказ о родном Тбилиси, и вдруг неожиданно нахлынувшие чувства прервали её интересный монолог. Нельзя не вспомнить и то тепло, с которым нынешние немолодые жители Америки поддерживали беседы по русскому радио о городах их молодости – Ташкенте, Киеве, Одессе, Кишиневе... И не забыть мне неподдельное оживление моих нью-йоркских собеседников, возгорающееся от маленькой искорки – того факта, что в наших судьбах оказался один и тот же город, пусть даже небольшой и не очень известный.
Самый главный город моей судьбы – Москва. В Москве я прошел важнейшие рубежи своей жизни. Учился в школе и институте, встретил на перроне Ленинградского вокзала невесту, приехавшую, чтобы стать моей женой, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, создал около 130 изобретений. И воспитал с женой сына.
Я был москвичом пятьдесят шесть лет: приехал туда дошкольником с матерью и сестрой из Баку в связи со служебным назначением отца, а уехал оттуда в Нью-Йорк почти 63-летним. Москва – мой Учитель. Мудрый, терпеливый, многогранный. Но, ради справедливости, отмечу, что не только Москва. Моя работа в качестве инженера, ученого и изобретателя более 40 лет, до ухода на пенсию, выполнялась в среде моих дорогих технарей – производственников и научных работников. Потому меня многие годы воспитывали в регулярных командировках также сибирские города нефтяников и газовиков Сургут, Нижневартовск, Ноябрьск, Новый Уренгой.
Полагаю, Нью-Йорк, при всей своей противоречивости, – величайший пример многонациональной гармонии.
Познание этой гармонии, стремление поддерживать ее всегда и везде поселились в моей душе еще в нашем московском дворе и укрепились в студенческой стихии нефтяного института. Я рос недалеко от маленькой и знаменитой улицы – Арбата, воспетого Булатом Окуджавой. Наша семья жила в "доме нефтяников". В Москве уже тогда были институты, конструкторские бюро, предприятия нефтяной отрасли, да и само нефтяное министерство (первоначально – наркомат). А вряд ли есть более многонациональная отрасль, чем нефтяная, особенно ее когорта геологов, да и буровиков тоже. Почему? Романтика дела, надежды на недра того уголка земли, где родился? Об этом бы подумать специально. Мои друзья были русскими, евреями, армянами, белорусами...
Позже, в нефтяном институте, на нашем горно-нефтяном факультете учились представители более 20 национальностей страны, да еще иностранцы. Атмосфера общей дружбы в нашей студенческой семье была неизменной. К счастью, несчастью ли, не знаю, семья эта не имела изысканных нравов – горные технари! Но, честное слово, не было в нашем общении национального вопроса. Вот такую школу нам довелось пройти в Москве.
Сегодня я могу искренне воскликнуть: "Любимый мой Нью-Йорк!" И твердо знаю по своей судьбе: любимых городов может быть несколько и даже много. В этом нет измены, в этом просто – повороты судьбы, продолжение жизни... Так уж получилось, что наш любимый сын и главный друг нашел в США желанную трудовую судьбу и почти 9 лет ждал воссоединения с родителями, что свершилось в преддверии 2000 года.
В сердцах и мыслях наши судьбы, сложные, наполненные противоречиями, не выбросить, не заменить.
У каждого из нас была своя весомая причина стать жителем Америки. Здесь продолжаются наши судьбы, которыми где-то неугомонно отсчитывались годы и десятилетия любви, дружбы, дела, несправедливости, борьбы – всего многообразия жизни. Смею думать, что подавляющая часть русскоязычной общины Америки – выходцы из горожан. И вряд ли многие из них скажут, что проводившие их города детства, юности, труда, а иногда и пенсионной жизни не остались добрым следом в уголке их сердца. Люди помнят обиды, предательство, подлости, но я не встречал людей, с неприязнью вспоминающих города своей судьбы. Полагаю, что такое бывает, и все же убежден, что к большинству людей дворы и улицы родных городов возвращаются в добрых воспоминаниях и снах.
Я видел увлажненные глаза бывших ленинградцев-питерцев в бруклинском кафе, когда певица восклицала: "Здравствуй Невский, здравствуй Кировский!" Я видел, как на курсах английского языка в Квинсе эмоциональная женщина начала свой учебный рассказ о родном Тбилиси, и вдруг неожиданно нахлынувшие чувства прервали её интересный монолог. Нельзя не вспомнить и то тепло, с которым нынешние немолодые жители Америки поддерживали беседы по русскому радио о городах их молодости – Ташкенте, Киеве, Одессе, Кишиневе... И не забыть мне неподдельное оживление моих нью-йоркских собеседников, возгорающееся от маленькой искорки – того факта, что в наших судьбах оказался один и тот же город, пусть даже небольшой и не очень известный.
Самый главный город моей судьбы – Москва. В Москве я прошел важнейшие рубежи своей жизни. Учился в школе и институте, встретил на перроне Ленинградского вокзала невесту, приехавшую, чтобы стать моей женой, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, создал около 130 изобретений. И воспитал с женой сына.
Я был москвичом пятьдесят шесть лет: приехал туда дошкольником с матерью и сестрой из Баку в связи со служебным назначением отца, а уехал оттуда в Нью-Йорк почти 63-летним. Москва – мой Учитель. Мудрый, терпеливый, многогранный. Но, ради справедливости, отмечу, что не только Москва. Моя работа в качестве инженера, ученого и изобретателя более 40 лет, до ухода на пенсию, выполнялась в среде моих дорогих технарей – производственников и научных работников. Потому меня многие годы воспитывали в регулярных командировках также сибирские города нефтяников и газовиков Сургут, Нижневартовск, Ноябрьск, Новый Уренгой.
Полагаю, Нью-Йорк, при всей своей противоречивости, – величайший пример многонациональной гармонии.
Познание этой гармонии, стремление поддерживать ее всегда и везде поселились в моей душе еще в нашем московском дворе и укрепились в студенческой стихии нефтяного института. Я рос недалеко от маленькой и знаменитой улицы – Арбата, воспетого Булатом Окуджавой. Наша семья жила в "доме нефтяников". В Москве уже тогда были институты, конструкторские бюро, предприятия нефтяной отрасли, да и само нефтяное министерство (первоначально – наркомат). А вряд ли есть более многонациональная отрасль, чем нефтяная, особенно ее когорта геологов, да и буровиков тоже. Почему? Романтика дела, надежды на недра того уголка земли, где родился? Об этом бы подумать специально. Мои друзья были русскими, евреями, армянами, белорусами...
Позже, в нефтяном институте, на нашем горно-нефтяном факультете учились представители более 20 национальностей страны, да еще иностранцы. Атмосфера общей дружбы в нашей студенческой семье была неизменной. К счастью, несчастью ли, не знаю, семья эта не имела изысканных нравов – горные технари! Но, честное слово, не было в нашем общении национального вопроса. Вот такую школу нам довелось пройти в Москве.
Сегодня я могу искренне воскликнуть: "Любимый мой Нью-Йорк!" И твердо знаю по своей судьбе: любимых городов может быть несколько и даже много. В этом нет измены, в этом просто – повороты судьбы, продолжение жизни... Так уж получилось, что наш любимый сын и главный друг нашел в США желанную трудовую судьбу и почти 9 лет ждал воссоединения с родителями, что свершилось в преддверии 2000 года.
|
Уже на втором году нашей с женой жизни в Нью-Йорке квартира, где мы обитаем, наполнилась улыбками новых друзей. Это – дети нашего поколения, дети войны, дети огромной, ныне заокеанской для нас земли, на которой прошли десятилетия наших судеб. В той жизни мы честно делали очень разные дела, познали во многом несхожие радости и беды, но все-таки, даже незнакомые, стали близки друг другу многими воспоминаниями, надеждами юности, раздумьями и проблемами зрелости – насыщенностью сердец ароматами единой эпохи в общей стране. Продолжилась одна из самых дорогих традиций нашей непростой, дарившей нам и добро, и зло жизни – радость человеческого общения.
Мы стали радостно поднимать бокалы за встречу, за здоровье друг друга, за полных осеннего очарования женщин. Мы с интересом стали вглядываться в старые фотографии, слушать веселые и грустные воспоминания, получать добрые житейские советы. Как приятно вдруг обнаруживать схожесть пережитых профессиональных проблем, окрыляться единством понимания граней жизни! Мы рады не только принять друзей. Со светлым волнением и даже торжественностью приходим в гости к милым людям и в ответ на их приглашения обязательно приносим тепло наших сердец… |
Татьяна и Юрий Цырины в Нью-Йорке
|
К огромному сожалению, большинство из новых друзей уже покинуло наш мир.
2
2
Роза и Соломон Юабовы
|
В замечательном романе-эссе "Память" русского писателя Владимира Чивилихина есть такие мудрые строки: "Мы, между прочим, не всегда по достоинству оцениваем роль хороших людей в развитии, преобразовании или просто нормальном течении жизни. Часто необыкновенно скромные... люди эти... очень заметно влияют на окружающих своим нравственным обликом, делают других лучше и чище..." Так и хочется думать, что он написал эти строки, имея в виду подаренных мне Нью-Йорком друзей – Розу и Соломона Юабовых.
Они нашли друг друга в студенческие годы, в Ташкенте, и в те же времена, а именно в 1957 году, поженились, решительно преодолев естественные волнения и сомнения семьи Розы. Соломон окончил финансово-экономический институт. Роза – врач. |
...Многое мог бы я рассказать о годах жизни моих друзей, - годах, всегда освещенных их любовью и чуткостью к людям. Но вспомнилась мне вдруг мудрая мысль о том, что достаточно маленького осколка зеркала, чтобы отразить всё солнце.
Есть у меня такой маленький осколок – его и использую. Когда моя жена однажды уехала ненадолго из Нью-Йорка в Россию по семейным обстоятельствам, Роза и Соломон стали ежедневно и настойчиво приглашать меня к себе – угощали прекрасным пловом и другими вкусными домашними яствами, чтобы я, чего доброго, не проголодался...
Вот так жили среди людей мои друзья Юабовы. Высокое это звание – хороший человек!..
Они покинули нас в 2023 году, с разницей в два месяца…
3
…Пришло время нам с женой возвращаться в Нью-Йорк после очередного визита в Москву, откуда мы уехали в пенсионном возрасте, чтобы воссоединиться с семьей сына.
Перед входом в самолет, вылетающий из Шереметьево, пассажирам были предложены разные российские газеты. Взял "Независимую газету" – когда-то читал ее регулярно. В полете нашел в ней интригующее название: "Почему мы так любим Нью-Йорк". И через несколько секунд уже не мог оторваться от покоряюще взволнованных размышлений незнакомого мне, к сожалению, автора, по имени Нина, преподавателя Колумбийского университета. Спасибо, Нина! Как же вы смогли угадать, что именно в тот момент мне были столь необходимы ваши светлые размышления о великом городе нашей нынешней жизни? Необходимы, чтобы навести порядок в душе…
Конечно же, Москва – мой любимый город навек, город моей доброй памяти, и не верю, что для кого-то город детства может быть иным. И все же, и все же… Кажется, не Булат Окуджава, а сам я написал с грустью: "Все меньше мест в Москве, где помнят наши лица, все больше мест в Москве, где и без нас правы".
Времена меняются необратимо. "Еще я жизнь сверяю по двору", но идти-то можно только вперед. И ныне мне нужно, не теряя ни мужества, ни оптимизма, идти вперед здесь, в Америке. Здесь – сын, невестка, внучка, правнуки. В этих краях – и другие родные люди. В пределах обычной автомобильной поездки их ныне больше, чем, увы, осталось в Москве или Питере. А еще здесь – новые друзья, чуткие, трогательно оберегающие молодые побеги нашей дружбы. На этой земле я после десятилетий работы в науке начал писать лирические очерки и с радостью осознал, что они не оставляют людей равнодушными.
Да, здесь продолжается наша жизнь…
...Для каждого возраста – свое вино. Хочется, дорогой читатель, чтобы вино нашей жизни на земле гостеприимной Америки в основном приносило нам радость! А значит, не будут являться нам плотно окутанными грустью добрые воспоминания о городах нашего детства…
4
Я вовсе не намерен вовлечь вас, уважаемый читатель, в дебри технических проблем. Это повествование – о человеческих надеждах, вдохновении и поворотах судьбы…
Я в России изобретал лет 35, создал около 130 изобретений. Все изобретения посвятил моей родной нефтяной промышленности…
Когда мы с женой, проживая седьмой десяток лет, начинали свою жизнь на американской земле, сын внушал нам, что пришла пора спокойного и вполне заслуженного отдыха.
И взялся я в Америке за "вполне заслуженный" отдых от каждодневной суеты: командировок, совещаний, переговоров, служебных писем, написания и рецензирования статей, оппонирования диссертаций, руководства лабораторией и аспирантами, чтения лекций специалистам, повышающим квалификацию… Отдыхал, отдыхал – и ощутил прикосновение скуки. Всколыхнулось в сознании и сердце беспокойство моих последних десяти российских лет, когда дерзнул с сотрудниками подарить нефтяникам комплекс новых технических средств, позволяющих скважине в полной мере проявлять свой потенциал – давать людям как можно больше "черного золота". Что-то у нас получилось здорово, а что-то, как нередко бывает, удалось не вполне… Ощутил неукротимое желание заново осмыслить то, что мы сотворили в Москве, и создать нечто иное, не имеющее ни одного из тех недостатков, которые мы допустили ранее…
И вот желанные объекты были созданы. Мои знания и опыт не оставляли сомнения, что все получилось всерьез. Я был изнурен, но счастлив. Конечно, денег на патентование изобретений у меня не было. Следовало заключить с какой-либо фирмой соглашение о передаче ей моих технических решений для их патентования, о проектировании на их основе и производстве соответствующих устройств. Я же буду получать некоторые денежные отчисления при продаже этой техники или лицензий на использование запатентованных фирмой изобретений.
Вроде бы запланировал складно для вольного изобретателя в Америке, во всяком случае, по средствам. Только где эта желанная фирма?
И тут судьба (такие удачи бывают, оказывается, не только в плохих фильмах) подарила мне знакомство с инженером, изобретателем и ученым, выходцем из Украины Борисом Яковлевичем Ганелиным, который моложе меня почти на 20 лет. Узнав о моих надеждах, он сообщил, что имеет немалый опыт технических предложений американским компаниям – таковы его служебные обязанности – и предложил мне помощь…
Рука у него оказалась легкой. Не успел я оглянуться, как интерес к изобретениям проявила одна из крупных нефтяных компаний Америки. Она предложила нам проект соглашения, запрещающего ей своевольно разглашать полученную от нас информацию, мы подписали это соглашение. Затем началась интересная, волнующая деловая переписка по электронной почте. Нашими внимательными кураторами стали два крупных менеджера компании. Один вел проблемы технических средств, другой – технологических процессов.
Есть у меня такой маленький осколок – его и использую. Когда моя жена однажды уехала ненадолго из Нью-Йорка в Россию по семейным обстоятельствам, Роза и Соломон стали ежедневно и настойчиво приглашать меня к себе – угощали прекрасным пловом и другими вкусными домашними яствами, чтобы я, чего доброго, не проголодался...
Вот так жили среди людей мои друзья Юабовы. Высокое это звание – хороший человек!..
Они покинули нас в 2023 году, с разницей в два месяца…
3
…Пришло время нам с женой возвращаться в Нью-Йорк после очередного визита в Москву, откуда мы уехали в пенсионном возрасте, чтобы воссоединиться с семьей сына.
Перед входом в самолет, вылетающий из Шереметьево, пассажирам были предложены разные российские газеты. Взял "Независимую газету" – когда-то читал ее регулярно. В полете нашел в ней интригующее название: "Почему мы так любим Нью-Йорк". И через несколько секунд уже не мог оторваться от покоряюще взволнованных размышлений незнакомого мне, к сожалению, автора, по имени Нина, преподавателя Колумбийского университета. Спасибо, Нина! Как же вы смогли угадать, что именно в тот момент мне были столь необходимы ваши светлые размышления о великом городе нашей нынешней жизни? Необходимы, чтобы навести порядок в душе…
Конечно же, Москва – мой любимый город навек, город моей доброй памяти, и не верю, что для кого-то город детства может быть иным. И все же, и все же… Кажется, не Булат Окуджава, а сам я написал с грустью: "Все меньше мест в Москве, где помнят наши лица, все больше мест в Москве, где и без нас правы".
Времена меняются необратимо. "Еще я жизнь сверяю по двору", но идти-то можно только вперед. И ныне мне нужно, не теряя ни мужества, ни оптимизма, идти вперед здесь, в Америке. Здесь – сын, невестка, внучка, правнуки. В этих краях – и другие родные люди. В пределах обычной автомобильной поездки их ныне больше, чем, увы, осталось в Москве или Питере. А еще здесь – новые друзья, чуткие, трогательно оберегающие молодые побеги нашей дружбы. На этой земле я после десятилетий работы в науке начал писать лирические очерки и с радостью осознал, что они не оставляют людей равнодушными.
Да, здесь продолжается наша жизнь…
...Для каждого возраста – свое вино. Хочется, дорогой читатель, чтобы вино нашей жизни на земле гостеприимной Америки в основном приносило нам радость! А значит, не будут являться нам плотно окутанными грустью добрые воспоминания о городах нашего детства…
4
Я вовсе не намерен вовлечь вас, уважаемый читатель, в дебри технических проблем. Это повествование – о человеческих надеждах, вдохновении и поворотах судьбы…
Я в России изобретал лет 35, создал около 130 изобретений. Все изобретения посвятил моей родной нефтяной промышленности…
Когда мы с женой, проживая седьмой десяток лет, начинали свою жизнь на американской земле, сын внушал нам, что пришла пора спокойного и вполне заслуженного отдыха.
И взялся я в Америке за "вполне заслуженный" отдых от каждодневной суеты: командировок, совещаний, переговоров, служебных писем, написания и рецензирования статей, оппонирования диссертаций, руководства лабораторией и аспирантами, чтения лекций специалистам, повышающим квалификацию… Отдыхал, отдыхал – и ощутил прикосновение скуки. Всколыхнулось в сознании и сердце беспокойство моих последних десяти российских лет, когда дерзнул с сотрудниками подарить нефтяникам комплекс новых технических средств, позволяющих скважине в полной мере проявлять свой потенциал – давать людям как можно больше "черного золота". Что-то у нас получилось здорово, а что-то, как нередко бывает, удалось не вполне… Ощутил неукротимое желание заново осмыслить то, что мы сотворили в Москве, и создать нечто иное, не имеющее ни одного из тех недостатков, которые мы допустили ранее…
И вот желанные объекты были созданы. Мои знания и опыт не оставляли сомнения, что все получилось всерьез. Я был изнурен, но счастлив. Конечно, денег на патентование изобретений у меня не было. Следовало заключить с какой-либо фирмой соглашение о передаче ей моих технических решений для их патентования, о проектировании на их основе и производстве соответствующих устройств. Я же буду получать некоторые денежные отчисления при продаже этой техники или лицензий на использование запатентованных фирмой изобретений.
Вроде бы запланировал складно для вольного изобретателя в Америке, во всяком случае, по средствам. Только где эта желанная фирма?
И тут судьба (такие удачи бывают, оказывается, не только в плохих фильмах) подарила мне знакомство с инженером, изобретателем и ученым, выходцем из Украины Борисом Яковлевичем Ганелиным, который моложе меня почти на 20 лет. Узнав о моих надеждах, он сообщил, что имеет немалый опыт технических предложений американским компаниям – таковы его служебные обязанности – и предложил мне помощь…
Рука у него оказалась легкой. Не успел я оглянуться, как интерес к изобретениям проявила одна из крупных нефтяных компаний Америки. Она предложила нам проект соглашения, запрещающего ей своевольно разглашать полученную от нас информацию, мы подписали это соглашение. Затем началась интересная, волнующая деловая переписка по электронной почте. Нашими внимательными кураторами стали два крупных менеджера компании. Один вел проблемы технических средств, другой – технологических процессов.
Беседа на праздновании 75-летия Юрия Цырина.
Слева направо: Борис Ганелин, Юрий Цырин, общественный деятель Тавриз Аронова |
И вот мы получили первое приглашение в Техас для детального живого обсуждения наших идей и решений. Совещание продолжалось около семи часов.
Улетали к себе, в Нью-Йорк, заряженные новыми, полученными от американских коллег, предложениями по совершенствованию наших объектов, обнадеженные искренним одобрением наших творческих усилий. Шаг за шагом мы с Б.Я. Ганелиным устраняли разногласия, сомнения… Приближались к тому моменту, когда станет возможным представить результаты наших усилий более широкому кругу специалистов компании – конструкторов, технологов, экономистов, изготовителей. Наконец, этот момент наступил: мы вновь – на нефтяном юге Америки. Наши кураторы встретили нас тепло и были полны оптимизма. |
- Я думаю, - заметил один из наших друзей-менеджеров, - сегодня совещание не будет длительным: вопрос, кажется, ясен. Будем заключать контракт, а затем вместе работать.
Мы с соратником очень старались, делая свои обстоятельные доклады. Ощущали искренний интерес собравшихся. Нас вдохновляли их глубокие, умные вопросы.
Но в разгар совещания руководитель конструкторского подразделения о чем-то пошептался с нашими кураторами, и они, все вместе, тихо удалились, оставив остальных в некотором замешательстве.
Когда ушедшие вернулись, они были несколько возбуждены, не поинтересовались, как шла дискуссия в их отсутствие, а один из наших кураторов взял слово. Он сказал:
- Мы выслушали интересные сообщения и благодарим наших гостей. Они, понимаю, надеются, что уже сегодня мы оформим наши отношения контрактом. Но, к сожалению, это пока невозможно: компании потребуется дальнейшая экспертиза полученных нами предложений еще в течение около двух месяцев.
Нас по-дружески проводили. И два месяца молчали. А затем мы получили короткое письмо о том, что компания благодарит нас за интерес к ней, но решила прекратить наше сотрудничество…
Такая вот история произошла со мной в Америке. Понимаю, конечно, что простой по событиям этот эпизод моей жизни полон непростой внутренней диалектики. Познать бы ее во всей глубине…
Не забыть мне живого интереса американских асов. Быть может, все получилось предельно просто: подкрепившись нашими откровениями, решили они пойти к намеченной нами принципиальной цели, но без нас. Пойти своим путем. Ну, и нормально – ведь не слабаки же они. И мы подобным грешили – разве нет? Изобретения, изобретения… Иногда они – востребованный товар, а чаще, к сожалению (а для человечества, конечно, к счастью), лишь искра для чьего-то творческого возгорания.
Не смог бы я вспомнить изобретателя, который не нырял в бездну чарующей патентной информации. Так, воспламеняя друг друга, и служим вместе, неугомонные чудаки, прогрессу. И не угадать, кому посчастливится дойти до того вожделенного творческого результата, который уже непоколебим, не может быть эффективно заменен дальнейшими техническими решениями, с каких сторон к нему ни подбирайся.
Впрочем, не исключаю, что наша ситуация была предельно проста по-другому: мы стали полезны американским специалистам лишь тем, что они с удовлетворением осознали превосходство собственных готовых идей по повышению качества скважин перед теми конкурентными предложениями, которые выстрадали мы. Знавали и мы такую радость. Всегда кто-то бывает сильнее – не только в спорте. Но без состязания этого не увидеть…
5
Я посвятил своим новым друзьям, счастливо обретенным в годы нью-йоркской жизни, немало поэтических строк. Каждый из этих замечательных людей – в моем сердце, и в их созвездии сияет исключительно яркая и неугасимая планета – мой любимый старший друг Борис Ильич Пинхасов.
Мы с соратником очень старались, делая свои обстоятельные доклады. Ощущали искренний интерес собравшихся. Нас вдохновляли их глубокие, умные вопросы.
Но в разгар совещания руководитель конструкторского подразделения о чем-то пошептался с нашими кураторами, и они, все вместе, тихо удалились, оставив остальных в некотором замешательстве.
Когда ушедшие вернулись, они были несколько возбуждены, не поинтересовались, как шла дискуссия в их отсутствие, а один из наших кураторов взял слово. Он сказал:
- Мы выслушали интересные сообщения и благодарим наших гостей. Они, понимаю, надеются, что уже сегодня мы оформим наши отношения контрактом. Но, к сожалению, это пока невозможно: компании потребуется дальнейшая экспертиза полученных нами предложений еще в течение около двух месяцев.
Нас по-дружески проводили. И два месяца молчали. А затем мы получили короткое письмо о том, что компания благодарит нас за интерес к ней, но решила прекратить наше сотрудничество…
Такая вот история произошла со мной в Америке. Понимаю, конечно, что простой по событиям этот эпизод моей жизни полон непростой внутренней диалектики. Познать бы ее во всей глубине…
Не забыть мне живого интереса американских асов. Быть может, все получилось предельно просто: подкрепившись нашими откровениями, решили они пойти к намеченной нами принципиальной цели, но без нас. Пойти своим путем. Ну, и нормально – ведь не слабаки же они. И мы подобным грешили – разве нет? Изобретения, изобретения… Иногда они – востребованный товар, а чаще, к сожалению (а для человечества, конечно, к счастью), лишь искра для чьего-то творческого возгорания.
Не смог бы я вспомнить изобретателя, который не нырял в бездну чарующей патентной информации. Так, воспламеняя друг друга, и служим вместе, неугомонные чудаки, прогрессу. И не угадать, кому посчастливится дойти до того вожделенного творческого результата, который уже непоколебим, не может быть эффективно заменен дальнейшими техническими решениями, с каких сторон к нему ни подбирайся.
Впрочем, не исключаю, что наша ситуация была предельно проста по-другому: мы стали полезны американским специалистам лишь тем, что они с удовлетворением осознали превосходство собственных готовых идей по повышению качества скважин перед теми конкурентными предложениями, которые выстрадали мы. Знавали и мы такую радость. Всегда кто-то бывает сильнее – не только в спорте. Но без состязания этого не увидеть…
5
Я посвятил своим новым друзьям, счастливо обретенным в годы нью-йоркской жизни, немало поэтических строк. Каждый из этих замечательных людей – в моем сердце, и в их созвездии сияет исключительно яркая и неугасимая планета – мой любимый старший друг Борис Ильич Пинхасов.
Борис Ильич Пинхасов
|
К великому сожалению, его уже нет среди нас, но я непременно продолжаю сверять каждый свой шаг с его мироощущением, его поведением в сложном человеческом общежитии. И уверен, что так относятся к его светлой памяти многие, потому что этот человек был признан современниками и востребован на любом участке своего жизненного пути, на разных континентах.
Доктор юридических наук, профессор, блестящий руководитель большого научного коллектива и крупный общественный деятель Узбекистана, Борис Ильич сделал для родной республики и всей нашей бывшей огромной страны множество важных благородных дел. В одном из моих стихотворений о нём есть такие слова: "Как столько добрых дел свершить?! Как столько покорить вершин?! Встречал я Вам под стать людей, но как немного их везде!" Этот его урок бесценен! Но столь же бесценен для нашего нравственного поведения его урок как не обошедшего наши судьбы ХОРОШЕГО ЧЕЛОВЕКА. Об этом я написал так: "Я верю: станет лучше мир, коль Вы – меж нас, коль Вы – с людьми!.." Борис Ильич, несомненно, – уникальная личность. Какое это огромное везение, что он не обошел и моей судьбы! Безмерно приятно, что родная нью-йоркская газета "The Bukharian Times" дала мне возможность около 15-ти лет трудиться рядом с этим удивительным человеком на американской земле. Свой громадный деловой и жизненный опыт и свой драгоценный нравственный потенциал, а можно и просто сказать – своё сердце, он отдавал процветанию |
этого общинного еженедельника, ставшего весьма популярным, а также и каждому из своих новых коллег. Мудро и, в то же время, тактично он влиял на организацию работы нашей редакции, на качество публикуемых материалов, на нравственный климат в нашем коллективе.
Я счастлив, что в ходе своей совместной работы в газете мы с Борисом Ильичом стали друзьями. Пожалуй, уже и не сосчитаю, сколько раз мы вместе с ним посетили великий театр "Метрополитен-опера", и меня радовало его искреннее, почти юношеское восхищение талантом артистов. Он всегда душевно воспринимал мои скромные литературные пробы, даря мне вдохновение и радость жизни! А сколько душевных бесед было у нас по самым разным проблемам жизни! И как наслаждался я, слушая его завораживающие выступления на различных общественных мероприятиях!
Я запомнил Бориса Ильича Пинхасова нестареющим, мудрым, активным…
6
Став постоянным жителем Америки в пенсионном возрасте, после многолетней бурной творческой деятельности в науке, я подумал так. Ведь, наряду с научной и изобретательской деятельностью, многие годы пишу стихи и очерки, однажды даже написал киносценарий, но всё это оставалось в ящике письменного стола, а если иногда и публиковалось, то лишь в стенгазете. Я не позволял творчеству в литературе помешать моей сосредоточенной работе по научной тематике. Но литературные пробы и активная работа в качестве редактора стенгазет давали мне, пожалуй, не меньшее удовлетворение, чем дела в науке. Никогда не угасал во мне гуманитарий. Почему же мне не попробовать свои силы в русскоязычной прессе Нью-Йорка?!
И я написал письма в несколько редакций с предложением своих услуг в качестве журналиста или литературного редактора. В ответ получил полное молчание. Оно продолжалось недели три.
Вдруг дома раздался телефонный звонок, и я услышал приятный женский голос:
- Я говорю с Юрием Цыриным?
- Да, это я.
- Юрий, вам звонит главный редактор газеты "Русский базар" Наташа Наханькова. Мы получили ваше письмо, и вот что я предлагаю. Принесите мне какое-нибудь ваше литературное сочинение, лучше всего очерк по близкой вашей душе теме. И мы побеседуем. Согласны?
Как я мог быть не согласен!..
Наташа прочитала не более половины моего очерка, затем с доброй улыбкой посмотрела на меня и сказала:
- Я не часто получаю тексты на таком красивом, сочном русском языке. Этот очерк будет опубликован через три дня, в ближайшем номере газеты. И давайте договоримся: вы станете нашим постоянным автором. Пишите новые очерки или рассказы – я с удовольствием буду их публиковать. И оставайтесь вольным художником, а штатные редакторы и корректоры нам пока не нужны. Успехов вам!
Мои лирические очерки стали публиковаться в "Русском базаре", но мой аппетит в газетной деятельности разрастался. Мне уже хотелось быть не только автором вольных литературных произведений, но и настоящим журналистом: писать репортажи, аналитические статьи, брать интервью. А еще лучше было бы одновременно работать одним из редакторов в газете – обеспечивать высокий стилистический и грамматический уровень публикаций. Хотелось живого ощущения бурной редакционной деятельности. И начал я, как говориться, "поглядывать по сторонам".
И вдруг стал я счастливой"жертвой" ещё одного чуткого поступка. Шел я как-то по Austin Street в нью-йоркском районе Queens. Обратил внимание на небольшую вывеску, показывающую местоположение редакции газеты "The Bukharian Times". Постоял я возле этой вывески, задумавшись, и решил испытать судьбу – предложить свои услуги в качестве журналиста и редактора либо корректора. К счастью, я застал главного редактора газеты Рафаэля Борисовича Некталова. Он встретил меня с любопытством и, узнав цель моего визита, предложил сесть рядом и рассказать о своей предшествующей жизни и деятельности. Не торопил, не прерывал. Я читал в его глазах искренний интерес и доверие к моему рассказу.
До сих пор не могу объяснить, почему, выслушав меня, Рафаэль Борисович сразу предложил мне войти в коллектив редакции. Возможно, он обладает какой-то экстрасенсорной проницательностью. Возможно, этому способствовала сама моя речь: мне не раз говорили, что у меня в разговоре чувствуется классический, красивый русский язык (прошу прощения за это пояснение, которое может быть воспринято как некое хвастовство).
Я счастлив, что в ходе своей совместной работы в газете мы с Борисом Ильичом стали друзьями. Пожалуй, уже и не сосчитаю, сколько раз мы вместе с ним посетили великий театр "Метрополитен-опера", и меня радовало его искреннее, почти юношеское восхищение талантом артистов. Он всегда душевно воспринимал мои скромные литературные пробы, даря мне вдохновение и радость жизни! А сколько душевных бесед было у нас по самым разным проблемам жизни! И как наслаждался я, слушая его завораживающие выступления на различных общественных мероприятиях!
Я запомнил Бориса Ильича Пинхасова нестареющим, мудрым, активным…
6
Став постоянным жителем Америки в пенсионном возрасте, после многолетней бурной творческой деятельности в науке, я подумал так. Ведь, наряду с научной и изобретательской деятельностью, многие годы пишу стихи и очерки, однажды даже написал киносценарий, но всё это оставалось в ящике письменного стола, а если иногда и публиковалось, то лишь в стенгазете. Я не позволял творчеству в литературе помешать моей сосредоточенной работе по научной тематике. Но литературные пробы и активная работа в качестве редактора стенгазет давали мне, пожалуй, не меньшее удовлетворение, чем дела в науке. Никогда не угасал во мне гуманитарий. Почему же мне не попробовать свои силы в русскоязычной прессе Нью-Йорка?!
И я написал письма в несколько редакций с предложением своих услуг в качестве журналиста или литературного редактора. В ответ получил полное молчание. Оно продолжалось недели три.
Вдруг дома раздался телефонный звонок, и я услышал приятный женский голос:
- Я говорю с Юрием Цыриным?
- Да, это я.
- Юрий, вам звонит главный редактор газеты "Русский базар" Наташа Наханькова. Мы получили ваше письмо, и вот что я предлагаю. Принесите мне какое-нибудь ваше литературное сочинение, лучше всего очерк по близкой вашей душе теме. И мы побеседуем. Согласны?
Как я мог быть не согласен!..
Наташа прочитала не более половины моего очерка, затем с доброй улыбкой посмотрела на меня и сказала:
- Я не часто получаю тексты на таком красивом, сочном русском языке. Этот очерк будет опубликован через три дня, в ближайшем номере газеты. И давайте договоримся: вы станете нашим постоянным автором. Пишите новые очерки или рассказы – я с удовольствием буду их публиковать. И оставайтесь вольным художником, а штатные редакторы и корректоры нам пока не нужны. Успехов вам!
Мои лирические очерки стали публиковаться в "Русском базаре", но мой аппетит в газетной деятельности разрастался. Мне уже хотелось быть не только автором вольных литературных произведений, но и настоящим журналистом: писать репортажи, аналитические статьи, брать интервью. А еще лучше было бы одновременно работать одним из редакторов в газете – обеспечивать высокий стилистический и грамматический уровень публикаций. Хотелось живого ощущения бурной редакционной деятельности. И начал я, как говориться, "поглядывать по сторонам".
И вдруг стал я счастливой"жертвой" ещё одного чуткого поступка. Шел я как-то по Austin Street в нью-йоркском районе Queens. Обратил внимание на небольшую вывеску, показывающую местоположение редакции газеты "The Bukharian Times". Постоял я возле этой вывески, задумавшись, и решил испытать судьбу – предложить свои услуги в качестве журналиста и редактора либо корректора. К счастью, я застал главного редактора газеты Рафаэля Борисовича Некталова. Он встретил меня с любопытством и, узнав цель моего визита, предложил сесть рядом и рассказать о своей предшествующей жизни и деятельности. Не торопил, не прерывал. Я читал в его глазах искренний интерес и доверие к моему рассказу.
До сих пор не могу объяснить, почему, выслушав меня, Рафаэль Борисович сразу предложил мне войти в коллектив редакции. Возможно, он обладает какой-то экстрасенсорной проницательностью. Возможно, этому способствовала сама моя речь: мне не раз говорили, что у меня в разговоре чувствуется классический, красивый русский язык (прошу прощения за это пояснение, которое может быть воспринято как некое хвастовство).
|
Во всяком случае, Рафаэль Борисович тут же совершил, вроде бы, самый рядовой поступок, но поступок этот сыграл огромную, стратегическую роль в моей американской судьбе и, хочется надеяться, стал некоторым благом для газеты.
Я активно и регулярно принимал вдохновенное участие в многогранной деятельности редакции "The Bukharian Times" 20 лет, пока здоровье после моих 85 лет позволяло эффективно трудиться в таком режиме. Рафаэль Борисович буквально создал "зелёную улицу" для моих журналистских и писательских работ. В газете опубликовано немало моих репортажей, интервью, лирических очерков, стихов, рассказов и даже повестей. Позволяю себе верить, что всё это никогда не вредило репутации газеты, а у меня возникла регулярная и бесценная живая обратная связь с читателями, многие из которых проживают в том же районе, где живу и я. Эти контакты с читателями очень помогли мне совершенствовать свою творческую работу. Но не только такой стала моя деятельность в "The Bukharian Times". Рафаэль Борисович доверил мне и регулярную редакторскую деятельность, а подчас поручал и замещать его (когда бывал в командировках или, к сожалению, болел). И эти дела я тоже выполнял вдохновенно. И видел, что моё редактирование замечается и положительно воспринимается нашими взыскательными читателями. Причем главный редактор неоднократно и жестко вставал на мою защиту, если моя редакторская работа вызывала острое недовольство не столь грамотных, сколь амбициозных, авторов. |
Рафаэль Борисович Некталов
|
Теперь я выполняю отдельные поручения главного редактора.
Сердечное спасибо, дорогой Рафаэль Борисович, за Ваш незабываемый начальный поступок, касающийся моей судьбы, и за долгую последующую цепочку дружеских поступков, способствующих моей вдохновенной и счастливой жизни на американской земле!
7
Как-то один из моих питерских друзей заявил: "Ленинградец – это не география, это национальность!" Я хорошо его понимаю, потому что у меня, одного из детей Арбата, щемящим музыкальным мотивом звучат в сознании слова Булата Окуджавы: "Арбатство, растворенное в крови, неистребимо, как сама природа".
Сердечное спасибо, дорогой Рафаэль Борисович, за Ваш незабываемый начальный поступок, касающийся моей судьбы, и за долгую последующую цепочку дружеских поступков, способствующих моей вдохновенной и счастливой жизни на американской земле!
7
Как-то один из моих питерских друзей заявил: "Ленинградец – это не география, это национальность!" Я хорошо его понимаю, потому что у меня, одного из детей Арбата, щемящим музыкальным мотивом звучат в сознании слова Булата Окуджавы: "Арбатство, растворенное в крови, неистребимо, как сама природа".
Рафаэль Некталов вручил Юрию Цырину
Почетную грамоту Центра бухарских евреев за работу в редакции газеты "The Bukharian Times" |
И мне хочется использовать метафору, чтобы сказать гордо: "Газетчик – это не сфера работы, это национальность!" Быть газетчиком – это принадлежать к особой, быть может, немного странной касте, это не просто любить творчество, это и ощущать в себе незаменимую ничем страсть к созданию именно газетного слова – для людей и для собственной души. Ну, а главный редактор интересной и неувядающей газеты – это обязательно сплав таланта, мудрости и самоотверженности.
…Тогда нашей газете исполнилось всего четыре года, пошел пятый. Но ее голос уже уверенно и четко звучал для десятков тысяч читателей. Она приносит важную, многообразную и интересную информацию, предлагает трибуну для высказывания наболевшего или просто переполняющего сердце, позволяет представить на ее страницах счастливые строки творческих находок, и, конечно, неизменно гостеприимна для всех, кто хотел бы дать рекламу или объявление во благо людей. Бизнес-ланч в честь четырехлетия "The Bukharian Times" состоялся в зале торжеств открытого недавно в Нью-Йорке Центра бухарских евреев. Та встреча была и представительной, и искренней, и теплой, при этом в достаточной мере деловой и даже конструктивной. И, конечно, не единственной встречей такого рода. А теперь немного подробностей. Собравшихся сердечно приветствовал президент Конгресса бухарских евреев США и Канады Борис Кандов. Он отметил, что общинная газета прошла от своих истоков очень непростой путь и завоевывает все больше и больше читателей. Посол Узбекистана при ООН г-н Алишер Вахидов подчеркнул, что бухарские евреи в эмиграции проявили качества людей, способных исключительно быстро адаптироваться в новых условиях, а значит, людей динамичных, которые смотрят вперед, не забывая при этом о |
своей истории. Открытый недавно новый общинный Центр, подчеркнулон, можно смело назвать Дворцом бухарскоеврейской духовности.
Советник миссии республики Казахстан при ООН Дулат Бакишев передал поздравление нашей газете от имени посольства, а также зачитал благодарственное письмо министра иностранных дел республики Казахстан К.К. Тукаева в адрес Рафаэля Некталова, который являлся международным наблюдателем в ходе недавних выборов президента республики.
Поздравление конгрессмена г-на Энтони Винера бухарско-еврейской общине по случаю знаменательной даты в жизни общинной газеты передала представитель его офиса.
Затем к присутствующим обратилась известный неутомимый общественный деятель Марина Ковалева. Она выразила свои добрые чувства к бухарскоеврейской общине, особо отметив заслуги Б.Кандова, А.Аронова и Р.Некталова.
С теплыми приветствиями выступили бизнесмены-друзья и рекламодатели газеты.
Да, встреча подтвердила, что газета "The Bukharian Times" нужна людям. А значит – в дальнейший путь, путь мучительных поисков и радостных свершений!
Мой путь, посвященный родной газете, продолжается уже более двадцати лет. Неизменно вдохновляя меня, он, по-моему, продлил мою жизнь.
Спасибо, мой дорогой Нью-Йорк, что ты подарил мне четверть века жизни, наполненной интересными событиями и делами! Их так много, что подробно рассказать о них можно только в отдельной книге.
Ко всем друзьям-коллегам я с любовью обратился стихотворением:
Советник миссии республики Казахстан при ООН Дулат Бакишев передал поздравление нашей газете от имени посольства, а также зачитал благодарственное письмо министра иностранных дел республики Казахстан К.К. Тукаева в адрес Рафаэля Некталова, который являлся международным наблюдателем в ходе недавних выборов президента республики.
Поздравление конгрессмена г-на Энтони Винера бухарско-еврейской общине по случаю знаменательной даты в жизни общинной газеты передала представитель его офиса.
Затем к присутствующим обратилась известный неутомимый общественный деятель Марина Ковалева. Она выразила свои добрые чувства к бухарскоеврейской общине, особо отметив заслуги Б.Кандова, А.Аронова и Р.Некталова.
С теплыми приветствиями выступили бизнесмены-друзья и рекламодатели газеты.
Да, встреча подтвердила, что газета "The Bukharian Times" нужна людям. А значит – в дальнейший путь, путь мучительных поисков и радостных свершений!
Мой путь, посвященный родной газете, продолжается уже более двадцати лет. Неизменно вдохновляя меня, он, по-моему, продлил мою жизнь.
Спасибо, мой дорогой Нью-Йорк, что ты подарил мне четверть века жизни, наполненной интересными событиями и делами! Их так много, что подробно рассказать о них можно только в отдельной книге.
Ко всем друзьям-коллегам я с любовью обратился стихотворением:
|
Да, видно, правильно я жил,
Коль вас в итоге заслужил – И вы в судьбу мне ворвались Наградой доброю за жизнь. Пусть снятся мне еще порой Ночные вздохи буровой, Взамен падений и вершин Есть вы – причал моей души... И, как Антею мать-земля, Как долгожданный дождь полям, Березка жителю Руси, Вы мне нужны для новых сил. Б-г правит нашей жизни бал. Не знаю, сколько мне судьба Даст новых помыслов и вех... Но только будьте в ней навек! |