Немецкая точность
Наш ВНИИ буровой техники в течение многих лет сотрудничал с учеными-буровиками ГДР (Восточной Германии) по совершенствованию техники и технологии строительства скважин. Много раз немецкие специалисты становились нашими гостями, много раз мы ездили в ГДР. Дело, конечно, делом, но наше общение всегда было дружеским и обязательно выходило за формальную сферу. И это естественно: нас встречали практически ровесники, прекрасно говорящие по-русски, поскольку когда-то учились, как и мы, в Московском нефтяном институте.
Они по возможности стремились порадовать нас своим гостеприимством, которое включало как культурные мероприятия (например, музей или концерт органной музыки), так и, непременно, посещение колоритных уютных ресторанов. В одном из них мы, помню, узнали, сколь неплохим напитком является смесь пива с шампанским в соотношении 2:1...
Но этика ресторанных застолий не соответствовала привычной для всех нас со студенческих времен раскованности веселых «мальчишников». Поэтому мы после ресторанного ритуала нередко приглашали немецких друзей в наш гостиничный номер, и тогда все с удовольствием, что называется, "отводили душу" в искристых дружеских беседах. У нас, гостей из Москвы, всегда "с собой было"...
Никогда не забуду один из таких случаев.
Сначала мы посетили какой-то ресторан, где нас очень вкусно накормили. Что же касается шнапса, его налили каждому в небольшую рюмку с рельефным наружным кольцом в середине. Кольцо означало следующее. Первый тост произносится хозяевами в нашу честь – и рюмки должны быть опустошены только до этого кольца. Затем мы отвечаем хозяевам ответным, благодарственным тостом – и рюмки опустошаются полностью. Мы добросовестно осуществили этот ритуал и ощутили, что пока – «ни в одном глазу». А просить о повторном наполнении рюмок оказалось неэтичным. Кстати, нас, москвичей, тогда было трое, а хозяев представлял наш немецкий друг Рудольф.
Оценив уровень немецкой кухни (тут юмор был бы неуместен), мы, естественно, пригласили Рудольфа к себе в гостиницу на истинный "мальчишник'. И он, понятно, согласился...
Часов до четырех утра мы вспоминали студенческое прошлое, шутили, рассказывали о новостях нашей жизни, делились веселыми анекдотами и, конечно, не раз погружались в раздумья о текущих и будущих совместных делах. И всё это время советские сервелат, консервированная селедка и прочая привезенная нами еда под новые тосты запивались советской водкой (каждый из москвичей – буровики как-никак! – дисциплинированно привез разрешенные три бутылки)...
Но всему приходит конец – Рудольф, сердечно поблагодарив нас, вызвал такси и поехал домой.
А утром (день был нерабочий) он, веселый, с еще не вполне трезвыми глазами, разбудил нас стуком в дверь и заявил:
- Друзья, я этой ночью, несомненно, установил свой личный рекорд по принятию водки за одно застолье. Мне необходимо его уточнить. Сейчас, пока не убрали пустые бутылки, пересчитаю их и запишу свою, четвертую долю.
Нас потрясла его неуемная жажда точности. Кто-то вдохновенно произнес тост за это недосягаемое для нас свойство немецкой души, и мы все – глубоко обоснованно – опохмелились... Рудольф был тронут. Не знаю, зарегистрировал ли он данный факт?..
Они по возможности стремились порадовать нас своим гостеприимством, которое включало как культурные мероприятия (например, музей или концерт органной музыки), так и, непременно, посещение колоритных уютных ресторанов. В одном из них мы, помню, узнали, сколь неплохим напитком является смесь пива с шампанским в соотношении 2:1...
Но этика ресторанных застолий не соответствовала привычной для всех нас со студенческих времен раскованности веселых «мальчишников». Поэтому мы после ресторанного ритуала нередко приглашали немецких друзей в наш гостиничный номер, и тогда все с удовольствием, что называется, "отводили душу" в искристых дружеских беседах. У нас, гостей из Москвы, всегда "с собой было"...
Никогда не забуду один из таких случаев.
Сначала мы посетили какой-то ресторан, где нас очень вкусно накормили. Что же касается шнапса, его налили каждому в небольшую рюмку с рельефным наружным кольцом в середине. Кольцо означало следующее. Первый тост произносится хозяевами в нашу честь – и рюмки должны быть опустошены только до этого кольца. Затем мы отвечаем хозяевам ответным, благодарственным тостом – и рюмки опустошаются полностью. Мы добросовестно осуществили этот ритуал и ощутили, что пока – «ни в одном глазу». А просить о повторном наполнении рюмок оказалось неэтичным. Кстати, нас, москвичей, тогда было трое, а хозяев представлял наш немецкий друг Рудольф.
Оценив уровень немецкой кухни (тут юмор был бы неуместен), мы, естественно, пригласили Рудольфа к себе в гостиницу на истинный "мальчишник'. И он, понятно, согласился...
Часов до четырех утра мы вспоминали студенческое прошлое, шутили, рассказывали о новостях нашей жизни, делились веселыми анекдотами и, конечно, не раз погружались в раздумья о текущих и будущих совместных делах. И всё это время советские сервелат, консервированная селедка и прочая привезенная нами еда под новые тосты запивались советской водкой (каждый из москвичей – буровики как-никак! – дисциплинированно привез разрешенные три бутылки)...
Но всему приходит конец – Рудольф, сердечно поблагодарив нас, вызвал такси и поехал домой.
А утром (день был нерабочий) он, веселый, с еще не вполне трезвыми глазами, разбудил нас стуком в дверь и заявил:
- Друзья, я этой ночью, несомненно, установил свой личный рекорд по принятию водки за одно застолье. Мне необходимо его уточнить. Сейчас, пока не убрали пустые бутылки, пересчитаю их и запишу свою, четвертую долю.
Нас потрясла его неуемная жажда точности. Кто-то вдохновенно произнес тост за это недосягаемое для нас свойство немецкой души, и мы все – глубоко обоснованно – опохмелились... Рудольф был тронут. Не знаю, зарегистрировал ли он данный факт?..