Ночная прогулка
Эта июльская ночь 1990 года была в Москве теплой, но не душной. Спалось хорошо, и внезапный телефонный звонок в половине второго ночи вызвал у Анатолия легкое недовольство. Видимо, снова сибирских буровиков-производственников озаботили какие-то мелочи при использовании в скважине нового комплекса устройств – детища его научной лаборатории.
Анатолий не спеша потянулся к телефонной трубке... и неожиданно услышал взволнованный голос Ани:
- Толик, я прошу тебя: давай немедленно встретимся. Мне необходимо с тобой поговорить. У меня с Вадимом всё очень плохо.
И она заплакала. Анатолий немного помолчал и мягко спросил:
- Анюта, быть может, тебе лучше пока поспать? Завтра, к счастью, суббота. Проснемся, встретимся и наговоримся. Ладно?
- Я умоляю, хоть ты не мучай меня! Я не могу спать. И не могу ждать. Мне нужно, чтобы ты был рядом... час, два, три – не знаю... Ты ведь друг! Или уже нет?
Анатолий понял, что отложить встречу невозможно: это тот миг, когда надо, не раздумывая, помчаться на помощь.
- Глупенькая, я навсегда твой друг, - сказал он. - Где встретимся?
- У Бородинского моста со стороны Киевского вокзала... ну, в общем, рядом с моим домом – ты знаешь. Или тебе это неудобно?
- Удобно, Анюта. Постараюсь быть минут через сорок. А точнее, выходи в половине третьего.
- Спасибо тебе!
Анатолию повезло – поймал такси быстро. И приехал с Добрынинской площади по Садовому кольцу даже на десять минут раньше.
С того самого момента, когда закончился телефонный разговор с Анютой, и до их встречи размышлял о предстоящей беседе – иначе и не могло быть.
Его близким отношениям с Вадимом и Аней более десяти лет. Познакомился с Вадимом, когда тот в поисках работы пришел в его лабораторию... Был принят старшим инженером. Позже сблизились семьями. Вместе с Аней вылепили из её мужа кандидата наук. Анатолий взял на себя методическую часть, Аня – математическую. Вадим уже почти сорокалетний, Анюта года на четыре моложе. Анатолий с женой приближаются к пятидесяти. Но все они ощущают себя скорее ровесниками.
Анюта – неотразимо теплый, душевный человечек, она неизменно гостеприимна и прекрасная кулинарка. Даже трудно представить, что на своей работе она часами занимается монотонными машинно-математическими исследованиями. Вадим же, инженер-механик, показывает себя изобретательным и напористым парнем. И очень контактным – не зря раньше поработал комсоргом на заводе. Он может сразу расположить к себе людей на нефтяных промыслах: вовремя поинтересуется жизнью и проблемами человека, вовремя пошутит, непременно поднимет настроение двумя – тремя анекдотами, когда дело не ладится, а то и пригласит кого-то на их с Аней дачу, в подмосковную Клязьму...
Эту дачу, как и квартиру, где они жили, получила в наследство Аня, когда ей было немного больше двадцати. В её жизни произошла цепь горестных событий. Но, похоже, действительно, хотя подчас говорить такое жестоко, нет худа без добра... Её отец, какой-то крупный работник торговли, вдруг оказался в тюрьме, где через год умер от инфаркта. А еще через несколько месяцев её мать вышла замуж за старого, школьного друга и переселилась к нему. Так Аня, совсем юная, стала владелицей завидной недвижимости. Братьев и сестер родители ей не подарили.
А Вадим появился в её жизни ещё до того, как посадили отца. Они познакомились на праздновании дня рождения одного из её институтских друзей. Вадим приехал тогда в гости к виновнику торжества, своему приятелю, из Камышина – города на Волге, вблизи которого выращивают прекрасные арбузы. А еще там есть машиностроительный завод, где Вадим и работал.
Он стал регулярно позванивать Ане, а когда узнал, что её отец в тюрьме, быстро приехал в Москву и поддержал её как никто. А она мучительно переживала беду семьи. Чувствовала себя спокойнее и надежнее рядом с Вадимом... Месяца через два они поженились, он перебрался в Москву, поселился в квартире, где она тогда ещё жила с матерью, и устроился на работу в лабораторию Анатолия.
И все было, вроде бы, благополучно в отношениях Вадима и Ани до последних месяцев. Красавице дочери уже тринадцать лет. Но вдруг стал замечать Анатолий, что сгущаются над этой семьей тучи разлада. В соседней лаборатории появилась молодая незамужняя сотрудница Катя, лет двадцати пяти. Симпатичная, стройная, жизнелюбивая, заядлая театралка, увлекательная собеседница. Ну, и Вадим "положил глаз" на неё. Она ответила ему вниманием. Вначале Анатолий полагал, что случился просто легкий флирт. Но постепенно стал настораживаться: ситуация, похоже, заходила дальше флирта. Да, так и было действительно. Однажды, Вадим доверительно сообщил другу, что Катя – его любовница. Анатолий в ответ холодно промолчал – дело, в общем-то, рядовое, авось, всё как-то перемелется... Кстати, оказалось, что Катя тоже имеет свою квартиру. Вот уж удачлив Вадим!
Получается, не перемололось, зашла ситуация в тупик... С грустью ждал Анатолий беседы с Анютой, очень жаль было ему этого милого, доброго человечка. Просит встречи – значит, будем беседовать столько, сколько ей захочется. Ей, конечно, в основном надо выговориться, а не слушать его – что он может сказать ей умного в данном случае?! Еще мелькнула у него мысль, что в удачный момент она позвала его на ночное свидание: жена – на даче своих родителей, взяла небольшой отпуск, помогает им огородничать, а сын – на студенческой практике. Впрочем, это глупая мысль, они бы всё поняли...
Аня вышла из подъезда ровно в половине третьего, грустно улыбнулась, взяла его под руку и молча повела в сторону набережной. Они прошли вдоль Москвы-реки под Бородинским мостом, мимо тихой в этот час площади Киевского вокзала с безлюдным сквером, и медленно двигались дальше по пустынной, но довольно щедро освещенной фонарями набережной. И только когда справа уже красовались подсвеченные теми фонарями аккуратные невысокие здания Дорогомиловского химзавода, Аня заговорила:
- Спасибо тебе, Толик. Вот иду я рядом с тобой – и уже от этого мне легче. Я уверена, что ты заметил новое увлечение Вадима. И, конечно, понимаю твое бездействие: ты ему не священник и не отец – не мог взять на себя неблагодарную функцию перевоспитания взрослого мужика в тривиальной по существу ситуации.
- Анюта, - смущенно произнес Анатолий, - я, наверное, слишком долго ожидал, что его "завихрение" само благополучно завершится. И ситуация довольно долго казалась мне несерьезной – всплески флирта, честно говоря, бывают на каждом шагу. А когда я понял, что она серьезнее, просто растерялся. Знаешь, любовное увлечение – очень тонкий вопрос. Позволишь себе бесцеремонно вмешаться – можешь только усугубить семейную проблему, тут нужен особый талант. Будь не так – спасение семей являлось бы элементарным делом... Честное слово, я продолжал верить в благополучный исход, знал и знаю, что лучше тебя он никого не найдет.
- Дура я – проглядела, кто он на самом деле. А он в жизни артист и предатель. Он ни с кем не бывает искренним. Запомни, его жизненный принцип – быть артистом, пока ему целесообразно втираться в доверие к каким-то людям и на этой основе получать от них блага, и стать безжалостным предателем в отношении тех же людей, как только это становится ему выгодно.
- Да, точная формулировка... Чувствуется, что выстраданная.
- Выстраданная, Толик, поэтому и рекомендую тебе помнить её – думаю, когда-то пригодится.
Тут ему подумалось вот о чем. Он случайно узнал, как ловко умеет Вадим добывать себе дополнительные деньги в сибирских командировках. Умудряется под покровительством сформированного им нового друга – предприимчивого главного инженера бурового предприятия – втихую оформлять там личные трудовые договоры, которые хотя и имеют хитрые названия, но, в сущности, предусматривают выборочное выполнение абсолютно тех же работ, что оговорены общим договором с институтом. Выручку, естественно, делит с тем покровителем. Нечестно, конечно, но договор с институтом, к счастью, не страдает – акты по выполнению его этапов Вадим привозит исправно. Надежный радетель о благе института – и всё тут!.. Артист ты, Вадик, – права Анюта...
Аня ещё много-много говорила ему, а он не перебивал этот взволнованный монолог. Она поведала о том, что Вадим никогда её по-настоящему не любил – это очень скоро почувствовалось. А его "благородный" шаг – женитьба на девушке, у которой отец недавно попал в тюрьму, – просто шаг к получению московской прописки. После женитьбы на Ане у него было несколько довольно откровенных увлечений женщинами в Москве. Но каждый раз он в итоге заверял жену, что она не должна принимать это всерьез: дескать, была лишь легкая игра – уж очень монотонна проза жизни. Он говорил, что всерьёз нужна ему только она, Аня. И ей очень хотелось верить в это, хотя впоследствии те слова опровергались волнами его холодного, даже враждебного поведения. Да, она всё ждала и ждала лучшего... А становилось всё хуже.
Когда же он познакомился с Катей, стало просто невыносимо. Стал придирчив и груб, щедр на оскорбительные эпитеты. При этом его не смущало присутствие взрослеющей дочери... Пришло наконец желанное время для циничного предательства: имеется более молодая и интересная особа с квартирой, жаждущая его как мужчину, – а значит, можно радикально освежить свою жизнь, начать её с новой страницы. Хватит тянуть семейную лямку с постылой женой! И вот вчера он наговорил Ане очередную тираду обидных упреков и прочих гадостей и сообщил, что навсегда от неё уходит...
- Мог бы и спокойнее уйти, не так нервно и зло... - размышляла вслух Аня. – Возможно, я не всё знаю про его приключения... Ну, да ладно... Дочь у меня – умница... сумеем жить нормально...
Они не заметили, как стало голубым небо – в город мягко вошел ранний летний рассвет. Возле двухъярусного моста через Москву-реку спустились вниз, на склон горы и побрели по пешеходной дорожке, уютно проложенной между задумчивыми деревьями, не знающими здесь городского шума. Их встретило небольшое спокойное озеро, отражающее голубизну рассветного неба.
Анатолий не спеша потянулся к телефонной трубке... и неожиданно услышал взволнованный голос Ани:
- Толик, я прошу тебя: давай немедленно встретимся. Мне необходимо с тобой поговорить. У меня с Вадимом всё очень плохо.
И она заплакала. Анатолий немного помолчал и мягко спросил:
- Анюта, быть может, тебе лучше пока поспать? Завтра, к счастью, суббота. Проснемся, встретимся и наговоримся. Ладно?
- Я умоляю, хоть ты не мучай меня! Я не могу спать. И не могу ждать. Мне нужно, чтобы ты был рядом... час, два, три – не знаю... Ты ведь друг! Или уже нет?
Анатолий понял, что отложить встречу невозможно: это тот миг, когда надо, не раздумывая, помчаться на помощь.
- Глупенькая, я навсегда твой друг, - сказал он. - Где встретимся?
- У Бородинского моста со стороны Киевского вокзала... ну, в общем, рядом с моим домом – ты знаешь. Или тебе это неудобно?
- Удобно, Анюта. Постараюсь быть минут через сорок. А точнее, выходи в половине третьего.
- Спасибо тебе!
Анатолию повезло – поймал такси быстро. И приехал с Добрынинской площади по Садовому кольцу даже на десять минут раньше.
С того самого момента, когда закончился телефонный разговор с Анютой, и до их встречи размышлял о предстоящей беседе – иначе и не могло быть.
Его близким отношениям с Вадимом и Аней более десяти лет. Познакомился с Вадимом, когда тот в поисках работы пришел в его лабораторию... Был принят старшим инженером. Позже сблизились семьями. Вместе с Аней вылепили из её мужа кандидата наук. Анатолий взял на себя методическую часть, Аня – математическую. Вадим уже почти сорокалетний, Анюта года на четыре моложе. Анатолий с женой приближаются к пятидесяти. Но все они ощущают себя скорее ровесниками.
Анюта – неотразимо теплый, душевный человечек, она неизменно гостеприимна и прекрасная кулинарка. Даже трудно представить, что на своей работе она часами занимается монотонными машинно-математическими исследованиями. Вадим же, инженер-механик, показывает себя изобретательным и напористым парнем. И очень контактным – не зря раньше поработал комсоргом на заводе. Он может сразу расположить к себе людей на нефтяных промыслах: вовремя поинтересуется жизнью и проблемами человека, вовремя пошутит, непременно поднимет настроение двумя – тремя анекдотами, когда дело не ладится, а то и пригласит кого-то на их с Аней дачу, в подмосковную Клязьму...
Эту дачу, как и квартиру, где они жили, получила в наследство Аня, когда ей было немного больше двадцати. В её жизни произошла цепь горестных событий. Но, похоже, действительно, хотя подчас говорить такое жестоко, нет худа без добра... Её отец, какой-то крупный работник торговли, вдруг оказался в тюрьме, где через год умер от инфаркта. А еще через несколько месяцев её мать вышла замуж за старого, школьного друга и переселилась к нему. Так Аня, совсем юная, стала владелицей завидной недвижимости. Братьев и сестер родители ей не подарили.
А Вадим появился в её жизни ещё до того, как посадили отца. Они познакомились на праздновании дня рождения одного из её институтских друзей. Вадим приехал тогда в гости к виновнику торжества, своему приятелю, из Камышина – города на Волге, вблизи которого выращивают прекрасные арбузы. А еще там есть машиностроительный завод, где Вадим и работал.
Он стал регулярно позванивать Ане, а когда узнал, что её отец в тюрьме, быстро приехал в Москву и поддержал её как никто. А она мучительно переживала беду семьи. Чувствовала себя спокойнее и надежнее рядом с Вадимом... Месяца через два они поженились, он перебрался в Москву, поселился в квартире, где она тогда ещё жила с матерью, и устроился на работу в лабораторию Анатолия.
И все было, вроде бы, благополучно в отношениях Вадима и Ани до последних месяцев. Красавице дочери уже тринадцать лет. Но вдруг стал замечать Анатолий, что сгущаются над этой семьей тучи разлада. В соседней лаборатории появилась молодая незамужняя сотрудница Катя, лет двадцати пяти. Симпатичная, стройная, жизнелюбивая, заядлая театралка, увлекательная собеседница. Ну, и Вадим "положил глаз" на неё. Она ответила ему вниманием. Вначале Анатолий полагал, что случился просто легкий флирт. Но постепенно стал настораживаться: ситуация, похоже, заходила дальше флирта. Да, так и было действительно. Однажды, Вадим доверительно сообщил другу, что Катя – его любовница. Анатолий в ответ холодно промолчал – дело, в общем-то, рядовое, авось, всё как-то перемелется... Кстати, оказалось, что Катя тоже имеет свою квартиру. Вот уж удачлив Вадим!
Получается, не перемололось, зашла ситуация в тупик... С грустью ждал Анатолий беседы с Анютой, очень жаль было ему этого милого, доброго человечка. Просит встречи – значит, будем беседовать столько, сколько ей захочется. Ей, конечно, в основном надо выговориться, а не слушать его – что он может сказать ей умного в данном случае?! Еще мелькнула у него мысль, что в удачный момент она позвала его на ночное свидание: жена – на даче своих родителей, взяла небольшой отпуск, помогает им огородничать, а сын – на студенческой практике. Впрочем, это глупая мысль, они бы всё поняли...
Аня вышла из подъезда ровно в половине третьего, грустно улыбнулась, взяла его под руку и молча повела в сторону набережной. Они прошли вдоль Москвы-реки под Бородинским мостом, мимо тихой в этот час площади Киевского вокзала с безлюдным сквером, и медленно двигались дальше по пустынной, но довольно щедро освещенной фонарями набережной. И только когда справа уже красовались подсвеченные теми фонарями аккуратные невысокие здания Дорогомиловского химзавода, Аня заговорила:
- Спасибо тебе, Толик. Вот иду я рядом с тобой – и уже от этого мне легче. Я уверена, что ты заметил новое увлечение Вадима. И, конечно, понимаю твое бездействие: ты ему не священник и не отец – не мог взять на себя неблагодарную функцию перевоспитания взрослого мужика в тривиальной по существу ситуации.
- Анюта, - смущенно произнес Анатолий, - я, наверное, слишком долго ожидал, что его "завихрение" само благополучно завершится. И ситуация довольно долго казалась мне несерьезной – всплески флирта, честно говоря, бывают на каждом шагу. А когда я понял, что она серьезнее, просто растерялся. Знаешь, любовное увлечение – очень тонкий вопрос. Позволишь себе бесцеремонно вмешаться – можешь только усугубить семейную проблему, тут нужен особый талант. Будь не так – спасение семей являлось бы элементарным делом... Честное слово, я продолжал верить в благополучный исход, знал и знаю, что лучше тебя он никого не найдет.
- Дура я – проглядела, кто он на самом деле. А он в жизни артист и предатель. Он ни с кем не бывает искренним. Запомни, его жизненный принцип – быть артистом, пока ему целесообразно втираться в доверие к каким-то людям и на этой основе получать от них блага, и стать безжалостным предателем в отношении тех же людей, как только это становится ему выгодно.
- Да, точная формулировка... Чувствуется, что выстраданная.
- Выстраданная, Толик, поэтому и рекомендую тебе помнить её – думаю, когда-то пригодится.
Тут ему подумалось вот о чем. Он случайно узнал, как ловко умеет Вадим добывать себе дополнительные деньги в сибирских командировках. Умудряется под покровительством сформированного им нового друга – предприимчивого главного инженера бурового предприятия – втихую оформлять там личные трудовые договоры, которые хотя и имеют хитрые названия, но, в сущности, предусматривают выборочное выполнение абсолютно тех же работ, что оговорены общим договором с институтом. Выручку, естественно, делит с тем покровителем. Нечестно, конечно, но договор с институтом, к счастью, не страдает – акты по выполнению его этапов Вадим привозит исправно. Надежный радетель о благе института – и всё тут!.. Артист ты, Вадик, – права Анюта...
Аня ещё много-много говорила ему, а он не перебивал этот взволнованный монолог. Она поведала о том, что Вадим никогда её по-настоящему не любил – это очень скоро почувствовалось. А его "благородный" шаг – женитьба на девушке, у которой отец недавно попал в тюрьму, – просто шаг к получению московской прописки. После женитьбы на Ане у него было несколько довольно откровенных увлечений женщинами в Москве. Но каждый раз он в итоге заверял жену, что она не должна принимать это всерьез: дескать, была лишь легкая игра – уж очень монотонна проза жизни. Он говорил, что всерьёз нужна ему только она, Аня. И ей очень хотелось верить в это, хотя впоследствии те слова опровергались волнами его холодного, даже враждебного поведения. Да, она всё ждала и ждала лучшего... А становилось всё хуже.
Когда же он познакомился с Катей, стало просто невыносимо. Стал придирчив и груб, щедр на оскорбительные эпитеты. При этом его не смущало присутствие взрослеющей дочери... Пришло наконец желанное время для циничного предательства: имеется более молодая и интересная особа с квартирой, жаждущая его как мужчину, – а значит, можно радикально освежить свою жизнь, начать её с новой страницы. Хватит тянуть семейную лямку с постылой женой! И вот вчера он наговорил Ане очередную тираду обидных упреков и прочих гадостей и сообщил, что навсегда от неё уходит...
- Мог бы и спокойнее уйти, не так нервно и зло... - размышляла вслух Аня. – Возможно, я не всё знаю про его приключения... Ну, да ладно... Дочь у меня – умница... сумеем жить нормально...
Они не заметили, как стало голубым небо – в город мягко вошел ранний летний рассвет. Возле двухъярусного моста через Москву-реку спустились вниз, на склон горы и побрели по пешеходной дорожке, уютно проложенной между задумчивыми деревьями, не знающими здесь городского шума. Их встретило небольшое спокойное озеро, отражающее голубизну рассветного неба.
- Как здесь хорошо! – воскликнула Аня. – Давай немного посидим на скамейке.
Сидели молча, словно боясь нарушить волшебную утреннюю тишину.
И всё же Аня её нарушила:
- Спасибо тебе, Толик! Не будь тебя рядом, я бы сейчас всё ещё ревела и не могла прийти в себя... На старости лет вспомним эту ночь с улыбкой...
- Я вижу, у тебя на душе стало посветлее.
- Да, дорогой мой, - она стремительно поцеловала его в щеку. – Огромное тебе спасибо. Надо жить мужественно. Предательство недостойно того, чтобы, человек из-за него терял себя в жизни. Ну, получили мы с дочкой тяжелый урок – вместе оправимся и пойдем дальше. И останемся самими собой, открытыми, дружелюбными. Думаю, нет ничего хуже, чем стоять в позе обиженных... У нас хватит сил на счастливую жизнь. А этот предатель нам больше никогда не понадобится...
Аня встала и посмотрела на часы:
- Метро уже заработало. Пойдем, Толик, назад, к станции на мосту, сядем в поезд и поедем отсыпаться. Доедем до "Парка культуры", попрощаемся и – в разные стороны по кольцу... Я вот только думаю: как же ты теперь будешь дружить в розницу со мной и Вадимом?.. Знаю – ты умный, сможешь как-нибудь. Только не забывай меня, пожалуйста.
Анатолий уже тоже стоял. Он вдруг ощутил какую-то небывалую, заполнившую всё его сердце, нежность к Анюте. Молча улыбнулся ей – нужно ли что-то отвечать? И лишь когда они пошли, тихо сказал:
- Знаешь, я ведь тоже получил урок от Вадима – вместе с тобой. Пусть не прямой, пусть предупредительный, но очень печальный. Ты, думаю, права: способность к предательству – это не частный штришок личности, а её суть... Понимаю – и я виновен в том, что случилось... Впрочем, уже повторяюсь, прости...
- Заносит мужиков, известное дело. Но Вадим н и к о г д а не идет на поводу только у эмоций. Он все делает обдуманно. Я давно поняла, что любви-то настоящей ко мне у него нет. Просто, раньше не создалась ещё ситуация для открытого предательства. Но вот появилась милая молодая женщина с московской квартирой. И вполне утвердился в работе. Значит, пора… Видишь, и я повторяюсь... Как бы закрыть эту тему?.. Домой, домой!
Вдруг внизу, на другой дорожке, протянувшейся прямо у реки, они увидели человека, одиноко сидящего на скамейке спиной к ним.
- Уж не Вадим ли это? – шепотом спросил Анатолий.
- Похоже, что да, - тихо произнесла Аня. – Он, конечно: и спина его, и светлая шевелюра. И куртка!.. Вот тебе настоящий приключенческий фильм: так пересечься ранним утром на Ленинских горах!
- А ему-то что не спится?
- Может быть, отдыхает после бурной ночи...
- Вряд ли, Анюта. Думаю, у него какие-то проблемы.
- Ну, затрепетало сердце друга! Иди, иди к нему. А я поехала домой.
- Ты не обидишься?
- Я теперь не имею права на тебя обижаться – умею быть благодарной. Ну, иди к нему, ведь ты ужасно заинтригован. Пока! Еще раз спасибо тебе!
Аня протянула ему обе руки. Он прижал её ладони к своим щекам и долго не отпускал, глядя ей в глаза. А когда отпустил, она, ничего больше не сказав, быстро пошла к двухъярусному мосту...
Анатолий вдруг заколебался, спускаться ли ему к Вадиму. Уж не ждет ли он кого-то? Нет, время – не для свиданий. Да и поза какая-то не раскованная. Весь сжался, уперся локтями в колени и смотрит неподвижно на реку. Надо подойти...
Вадим почувствовал приближение Анатолия, когда тот был уже совсем близко. В его глазах мелькнуло удивление, но оно быстро погасло в потоке каких-то переживаний.
- Откуда ты взялся? – почти безразлично спросил Вадим. И, не дожидаясь ответа, сообщил:
- Беда случилась, Толик.
- Что такое? – Анатолий подсел к Вадиму.
- Я пришел сюда из Первой городской больницы. Сидел там всю ночь, затем спустился в парк и через Нескучный сад добрел до этого места...
- Так что всё-таки случилось?
- У Кати оказалась внематочная беременность. Кажется, заканчивался второй месяц. Вчера вечером она дома потеряла сознание, а ночью ей делали операцию.
Говорят, спасли, но состояние тяжелое. Это, я знаю, очень опасная штука: чуть промедлить – и человеку конец... Естественно, ребенка уже не будет ...
- Твой ребенок?
- Не валяй дурака, ты же всё понимаешь.
Несколько минут они молчали.
- Вряд ли ты планировал этого ребенка... – задумчиво усмехнулся Анатолий.
Снова помолчали. Наконец Вадим заговорил:
- Всё теперь очень сложно, Толик... Я уговаривал её сделать аборт. Не хотел шума – гама, особенно в партийной сфере. Я говорил ей, что позже спокойно разведусь с женой, мы поженимся – и тогда пусть появляются у нас дети. Она очень обижалась, считала, что веду себя подло. Ведь уверял, дескать, что люблю её единственную.
Заметив, что Анатолий сидит, задумавшись о чем-то, Вадим прервал свой монолог и спросил:
- Ты меня слышишь?
- Да, да. Продолжай, если не раздумал.
Вадим несколько оживился:
- Ладно уж, расскажу всё по порядку... Ты знаешь меня лет четырнадцать, но кое-что всегда было от тебя скрыто. Когда отец Ани оказался в тюрьме, мне, естественно, стало жаль её, захотелось поддержать. Как? А что, если жениться? Я не понимал, люблю ли её, но полагал, что плохо мне с ней не будет. При этом, моя благополучная жизнь потечёт в Москве! А это уже что-то! И я стал москвичом. Москва – не Камышин, так что ты можешь понять моё тогдашнее удовлетворение... Но моя душа так и не угомонилась перед вопросом: любовь это у меня или просто комфортное существование? А вдруг где-то живет та, к которой бы я испытывал действительно сильное чувство, - та, поистине созданная для меня, неповторимая? Жизнь ведь проходит, а сильного чувства нет.
- Ты прости, друг, но такие размышления относительно Анюты не укладываются в моей голове.
- Я надеюсь, ты не начнешь читать мне мораль! Что было, то было, да и не единственный я – перечитай творения великих. Скажу честно, бывали у меня женщины на стороне, и нередко, – ты этого не знал. Но сильных чувств не возникало никогда. Может быть, у меня отклонение какое-то, наподобие фригидности? Бывает это у мужчин?
- Просто, Вадик, ты большой эгоист. Ведь любовь – это, полагаю, не только минуты секса. Это ещё душевная привязанность, это дружба... и, я бы сказал, готовность к самопожертвованию... Банально, да?
- Несомненно. Все эти теоретические положения я знаю. И уж какой есть, такой есть. Но желать сильной страсти – вряд ли это большой грех. Появилась Катя –подумал: это о н а, долгожданная. Снова оказалось, что нет. Однако дело осложнилось тем, что она забеременела. А когда я стал настаивать на аборте, на меня наехал её любимый дядя – крупный партийный деятель городского уровня. Он заявил мне, что не позволит превращать племянницу в игрушку для развлечений. Дескать, или женись, или устрою тебе приключения как по партийной линии, так и по служебной – мало не покажется... Я и ушел к ней, другого выхода не видел. А тут всё случилось, как в плохом кино: через несколько часов ей вдруг стало плохо, чёрт побери!.. Результат ты знаешь... Теперь она меня, конечно, погонит – ведь моими стараниями побывала в несладкой ситуации... И, в общем-то, это будет правильно – я её не люблю, всё равно счастья у нас не получится...
Наступило долгое молчание. Анатолий с горечью в душе выслушал исповедь Вадима – надо было бы что-то сказать. Но слов не находилось. Да и понимал он, что не услышит Вадим его слов: слишком разными оказались их жизненные школы, их мироощущение. Пусть это и банально, но в семье Анатолия счастье укреплялось добротой, чуткостью, взаимной заботой. Вначале он помогал жене заочно окончить аспирантуру, затем у неё вдруг случился очень ранний инфаркт – в тридцать лет, и он с сыном, тогда еще совсем маленьким, уже около двадцати лет стараются уберегать её от волнений и переживаний. А как она помогла ему в подготовке докторской диссертации! Даже работу оставила на год...
- Скажи, - услышал он голос Вадима, - куда мне теперь податься? Ну, поживу несколько дней у Кати, а потом она меня, точно, выгонит. И дядя ей поможет... А если я попрошу прощения у Ани, примет она меня, думаешь?
- Эх, Вадим, Вадим... Скорее всего, нет. И я бы её понял. Такую обиду – как простить?.. Запомни как можно лучше: я тоже глубоко обижен – за неё...
Вадим нервно бросил взгляд на умолкнувшего Анатолия. Тот продолжил:
- Знаешь что? Куда приткнуться, ты как-нибудь сообразишь. Мне важнее другое. Вся твоя психологическая закваска, мягко говоря, не вдохновляет меня. И, думаю, солидарных со мной людей нашлось бы немало, прочувствуй они тебя всерьёз... что, впрочем, непросто... Прости, мне пора. Размышляй "за жизнь" без посторонних... авось, и посетят мудрые мысли...
Анатолий встал и направился к станции метро.
- Праведник хренов... - тихо и злобно произнес Вадим вслед Анатолию. – Упертый жрец науки... Но я ещё буду хозяином жизни – приходит моё время. Чую, как пёс, – скоро оно придёт! И тогда последнее слово станет не твоим!
...Шел 1990-й год... Да, уже ощущалось дыхание вожделенной Вадимом эпохи – десятилетия неуемной разнузданности, школы глобальной безнравственности во имя священной цели новой российской власти – любой ценой срочно перепрыгнуть из социализма обратно в капитализм...
Сидели молча, словно боясь нарушить волшебную утреннюю тишину.
И всё же Аня её нарушила:
- Спасибо тебе, Толик! Не будь тебя рядом, я бы сейчас всё ещё ревела и не могла прийти в себя... На старости лет вспомним эту ночь с улыбкой...
- Я вижу, у тебя на душе стало посветлее.
- Да, дорогой мой, - она стремительно поцеловала его в щеку. – Огромное тебе спасибо. Надо жить мужественно. Предательство недостойно того, чтобы, человек из-за него терял себя в жизни. Ну, получили мы с дочкой тяжелый урок – вместе оправимся и пойдем дальше. И останемся самими собой, открытыми, дружелюбными. Думаю, нет ничего хуже, чем стоять в позе обиженных... У нас хватит сил на счастливую жизнь. А этот предатель нам больше никогда не понадобится...
Аня встала и посмотрела на часы:
- Метро уже заработало. Пойдем, Толик, назад, к станции на мосту, сядем в поезд и поедем отсыпаться. Доедем до "Парка культуры", попрощаемся и – в разные стороны по кольцу... Я вот только думаю: как же ты теперь будешь дружить в розницу со мной и Вадимом?.. Знаю – ты умный, сможешь как-нибудь. Только не забывай меня, пожалуйста.
Анатолий уже тоже стоял. Он вдруг ощутил какую-то небывалую, заполнившую всё его сердце, нежность к Анюте. Молча улыбнулся ей – нужно ли что-то отвечать? И лишь когда они пошли, тихо сказал:
- Знаешь, я ведь тоже получил урок от Вадима – вместе с тобой. Пусть не прямой, пусть предупредительный, но очень печальный. Ты, думаю, права: способность к предательству – это не частный штришок личности, а её суть... Понимаю – и я виновен в том, что случилось... Впрочем, уже повторяюсь, прости...
- Заносит мужиков, известное дело. Но Вадим н и к о г д а не идет на поводу только у эмоций. Он все делает обдуманно. Я давно поняла, что любви-то настоящей ко мне у него нет. Просто, раньше не создалась ещё ситуация для открытого предательства. Но вот появилась милая молодая женщина с московской квартирой. И вполне утвердился в работе. Значит, пора… Видишь, и я повторяюсь... Как бы закрыть эту тему?.. Домой, домой!
Вдруг внизу, на другой дорожке, протянувшейся прямо у реки, они увидели человека, одиноко сидящего на скамейке спиной к ним.
- Уж не Вадим ли это? – шепотом спросил Анатолий.
- Похоже, что да, - тихо произнесла Аня. – Он, конечно: и спина его, и светлая шевелюра. И куртка!.. Вот тебе настоящий приключенческий фильм: так пересечься ранним утром на Ленинских горах!
- А ему-то что не спится?
- Может быть, отдыхает после бурной ночи...
- Вряд ли, Анюта. Думаю, у него какие-то проблемы.
- Ну, затрепетало сердце друга! Иди, иди к нему. А я поехала домой.
- Ты не обидишься?
- Я теперь не имею права на тебя обижаться – умею быть благодарной. Ну, иди к нему, ведь ты ужасно заинтригован. Пока! Еще раз спасибо тебе!
Аня протянула ему обе руки. Он прижал её ладони к своим щекам и долго не отпускал, глядя ей в глаза. А когда отпустил, она, ничего больше не сказав, быстро пошла к двухъярусному мосту...
Анатолий вдруг заколебался, спускаться ли ему к Вадиму. Уж не ждет ли он кого-то? Нет, время – не для свиданий. Да и поза какая-то не раскованная. Весь сжался, уперся локтями в колени и смотрит неподвижно на реку. Надо подойти...
Вадим почувствовал приближение Анатолия, когда тот был уже совсем близко. В его глазах мелькнуло удивление, но оно быстро погасло в потоке каких-то переживаний.
- Откуда ты взялся? – почти безразлично спросил Вадим. И, не дожидаясь ответа, сообщил:
- Беда случилась, Толик.
- Что такое? – Анатолий подсел к Вадиму.
- Я пришел сюда из Первой городской больницы. Сидел там всю ночь, затем спустился в парк и через Нескучный сад добрел до этого места...
- Так что всё-таки случилось?
- У Кати оказалась внематочная беременность. Кажется, заканчивался второй месяц. Вчера вечером она дома потеряла сознание, а ночью ей делали операцию.
Говорят, спасли, но состояние тяжелое. Это, я знаю, очень опасная штука: чуть промедлить – и человеку конец... Естественно, ребенка уже не будет ...
- Твой ребенок?
- Не валяй дурака, ты же всё понимаешь.
Несколько минут они молчали.
- Вряд ли ты планировал этого ребенка... – задумчиво усмехнулся Анатолий.
Снова помолчали. Наконец Вадим заговорил:
- Всё теперь очень сложно, Толик... Я уговаривал её сделать аборт. Не хотел шума – гама, особенно в партийной сфере. Я говорил ей, что позже спокойно разведусь с женой, мы поженимся – и тогда пусть появляются у нас дети. Она очень обижалась, считала, что веду себя подло. Ведь уверял, дескать, что люблю её единственную.
Заметив, что Анатолий сидит, задумавшись о чем-то, Вадим прервал свой монолог и спросил:
- Ты меня слышишь?
- Да, да. Продолжай, если не раздумал.
Вадим несколько оживился:
- Ладно уж, расскажу всё по порядку... Ты знаешь меня лет четырнадцать, но кое-что всегда было от тебя скрыто. Когда отец Ани оказался в тюрьме, мне, естественно, стало жаль её, захотелось поддержать. Как? А что, если жениться? Я не понимал, люблю ли её, но полагал, что плохо мне с ней не будет. При этом, моя благополучная жизнь потечёт в Москве! А это уже что-то! И я стал москвичом. Москва – не Камышин, так что ты можешь понять моё тогдашнее удовлетворение... Но моя душа так и не угомонилась перед вопросом: любовь это у меня или просто комфортное существование? А вдруг где-то живет та, к которой бы я испытывал действительно сильное чувство, - та, поистине созданная для меня, неповторимая? Жизнь ведь проходит, а сильного чувства нет.
- Ты прости, друг, но такие размышления относительно Анюты не укладываются в моей голове.
- Я надеюсь, ты не начнешь читать мне мораль! Что было, то было, да и не единственный я – перечитай творения великих. Скажу честно, бывали у меня женщины на стороне, и нередко, – ты этого не знал. Но сильных чувств не возникало никогда. Может быть, у меня отклонение какое-то, наподобие фригидности? Бывает это у мужчин?
- Просто, Вадик, ты большой эгоист. Ведь любовь – это, полагаю, не только минуты секса. Это ещё душевная привязанность, это дружба... и, я бы сказал, готовность к самопожертвованию... Банально, да?
- Несомненно. Все эти теоретические положения я знаю. И уж какой есть, такой есть. Но желать сильной страсти – вряд ли это большой грех. Появилась Катя –подумал: это о н а, долгожданная. Снова оказалось, что нет. Однако дело осложнилось тем, что она забеременела. А когда я стал настаивать на аборте, на меня наехал её любимый дядя – крупный партийный деятель городского уровня. Он заявил мне, что не позволит превращать племянницу в игрушку для развлечений. Дескать, или женись, или устрою тебе приключения как по партийной линии, так и по служебной – мало не покажется... Я и ушел к ней, другого выхода не видел. А тут всё случилось, как в плохом кино: через несколько часов ей вдруг стало плохо, чёрт побери!.. Результат ты знаешь... Теперь она меня, конечно, погонит – ведь моими стараниями побывала в несладкой ситуации... И, в общем-то, это будет правильно – я её не люблю, всё равно счастья у нас не получится...
Наступило долгое молчание. Анатолий с горечью в душе выслушал исповедь Вадима – надо было бы что-то сказать. Но слов не находилось. Да и понимал он, что не услышит Вадим его слов: слишком разными оказались их жизненные школы, их мироощущение. Пусть это и банально, но в семье Анатолия счастье укреплялось добротой, чуткостью, взаимной заботой. Вначале он помогал жене заочно окончить аспирантуру, затем у неё вдруг случился очень ранний инфаркт – в тридцать лет, и он с сыном, тогда еще совсем маленьким, уже около двадцати лет стараются уберегать её от волнений и переживаний. А как она помогла ему в подготовке докторской диссертации! Даже работу оставила на год...
- Скажи, - услышал он голос Вадима, - куда мне теперь податься? Ну, поживу несколько дней у Кати, а потом она меня, точно, выгонит. И дядя ей поможет... А если я попрошу прощения у Ани, примет она меня, думаешь?
- Эх, Вадим, Вадим... Скорее всего, нет. И я бы её понял. Такую обиду – как простить?.. Запомни как можно лучше: я тоже глубоко обижен – за неё...
Вадим нервно бросил взгляд на умолкнувшего Анатолия. Тот продолжил:
- Знаешь что? Куда приткнуться, ты как-нибудь сообразишь. Мне важнее другое. Вся твоя психологическая закваска, мягко говоря, не вдохновляет меня. И, думаю, солидарных со мной людей нашлось бы немало, прочувствуй они тебя всерьёз... что, впрочем, непросто... Прости, мне пора. Размышляй "за жизнь" без посторонних... авось, и посетят мудрые мысли...
Анатолий встал и направился к станции метро.
- Праведник хренов... - тихо и злобно произнес Вадим вслед Анатолию. – Упертый жрец науки... Но я ещё буду хозяином жизни – приходит моё время. Чую, как пёс, – скоро оно придёт! И тогда последнее слово станет не твоим!
...Шел 1990-й год... Да, уже ощущалось дыхание вожделенной Вадимом эпохи – десятилетия неуемной разнузданности, школы глобальной безнравственности во имя священной цели новой российской власти – любой ценой срочно перепрыгнуть из социализма обратно в капитализм...