Они отвечали жизни стихами

Я вдруг узнал из Интернета, что недавно, в самом конце 2016 года, ушел из жизни последний из трех талантливых поэтов – друзей моей юности. Это Николай Беляев – геофизик по университетскому образованию, житель Казани, где начиналась моя трудовая жизнь.
Светлой памяти этих трех прекрасных людей посвящаю свой лирический очерк, предлагаемый вниманию читателей.
Мы знаем, что иногда химик может проявить выдающийся талант композитора, а врач создает замечательные пьесы. Нередко не специальная образованность вводит человека в литературное творчество, а работа души, неуемное желание сказать другим что-то важное, что, возможно, найдет отзвук в их сердцах…

* * *

    Сегодня мне почти 80 лет… Была у меня в городе Ангарске Иркутской области одноклассница с довольно редким, как бы сошедшим со страниц какого-то увлекательного зарубежного романа именем – Генриетта.     Скромность ее была феноменальной. Рядом с ней мы, бойкие старшеклассники, всегда чувствовали себя яркими, незаурядными личностями, умеющими и красиво говорить, и интересно шутить. Она оставалась тихим, доброжелательно-задумчивым зрителем и слушателем наших творческих проявлений.
   Правда, школьные сочинения по литературе ей удавались лучше, чем другим, но кого из нас этот факт мог тогда серьезно заинтересовать!.. А затем я переписывался с ней десятки лет – и более талантливых, подчас потрясающих писем не получал ни от кого. В 1998 году она закончила свою внешне тихую жизнь самоубийством в Ангарске, будучи уже пенсионеркой. На седьмом десятке не смогла выстоять в новой эпохе, потому что, говоря словами замечательного поэта Ильи Сельвинского, её "перевесило сердце". Немало печального вместилось в этом сердце скромного техника-электрика. Она в одиночку вырастила сына с тщетной надеждой на его благополучную судьбу. Но Россия вступила в лихие и беспощадные девяностые…
      В ее душе всегда жила поэзия, она написала сотни стихов. И никогда их не публиковала. Только иногда раскрывала свою поэтическую душу близким людям, и они с трепетным волнением входили в тот красивый и сложный мир.

Генриетта Басацкая
в 1960-е годы.

Я вновь и вновь убеждаюсь: в русскоязычной среде Америки, в частности в бухарско-еврейской общине, есть удивительно интересные люди, являющие нам драгоценный сплав огромного жизненного опыта, знаний, мудрости и великодушия.
И разве не могут их стихи оказаться поэзией? Подобно долго таившимся на рукописных страницах стихотворениям моего друга Генриетты Басацкой. В 2015 году я бережно их отредактировал и поместил сборник её стихотворений на своем сайте www.yuriytsyrin.com. Одно из них вы видите ниже:

Во цвете лет поэт ушел во тьму,
И многое не довелось сказать ему.
В бессильном "всё" томится сожаленье.
Лишь лица не имеют выраженья...
О, те поэмы, что украла смерть!
Умение и слышать, и смотреть!..
По залу – ропот дум, речей скольженье.
Лишь лица не имеют выраженья...
Ах, как поэтов мы оберегать должны, –
Их, выразителей души своей страны!
Имеющих и силу, и уменье
В невыразительных нас –
видеть выраженье!

* * *

Владимир Павлинов в 1970-е годы.

   В Московском нефтяном институте я учился с Володей Павлиновым. Нас объединяли любовь к поэзии и наша стенгазета. Он жил в одном из старых дворов Арбата, в маленькой комнате коммунальной квартиры, вдвоем с мамой, рано постаревшей, кроткой и неизменно приветливой. Отец погиб на фронте.
      Стихи Володи уже тогда можно было увидеть в журнале “Юность”. А иногда мы, его однокашники, собирались у кого-нибудь из нас дома, и он читал нам те свои строки, которые еще не были опубликованы…
      Но он не спешил стать профессиональным поэтом и, окончив институт, работал в геологических экспедициях. Володя стал хорошим буровиком-геологом, познавшим Алтай и Саяны, Северный Урал и Кавказ, горячие ветра Каракумов, а еще хорошим поэтом, заслужившим доброе имя своими поэтическими сборниками. О нем говорил добрые слова большой русский поэт Ярослав Смеляков, а известный поэт-фронтовик Николай Старшинов написал, что "в поэзии нашей лучшие стихи Владимира Павлинова оставили заметный след".
Вот одно из стихотворений – я его очень люблю:

Я узнал, что такое усталость,
после смены в палатку входя:
от усталости почва шаталась,
и трава за ботинки хваталась,
и, разорвано в клочья, моталось
небо – серая сетка дождя.
Кто-то снял с меня тихо рубаху,
кто-то спальный мешок расстелил,
и, подкравшийся сзади, с размаху
сон ударил меня и свалил…
Я проснулся. По лугу парному
день, вздыхая, ушел на ночлег.
гром катился по небу ночному,
как колеса огромных телег.
Черный дым, словно флаг, развевая,
в пятнах ночи, в пыли огоньков,
будто крейсер, плыла буровая
по волнистым просторам песков…

Володи уже давно нет: в 1985 году тяжелый сердечный приступ оборвал его жизнь… Нередко листаю страницы его книжек... В посмертном сборнике стихов Павлинова с волнением читал его воинствующее напутствие поэтам – этим творческим людям с тонкой, чувствительной душой:

Поэт, постов не занимай
и вдохновению противной
обузы административной
на плечи ввек не принимай.
Ты непосредственность и страсть
сумеешь сохранить едва ли.
В одной руке стихи и власть
всегда друг друга убивали.
В борьбе за лучшие посты
притворство возведя в искусство,
свой первый дар утратишь ты –
святую первозданность чувства.
Юля по личным, а порой
по лжеобщественным мотивам,
ты сам убьешь свой дар второй –
уменье быть всегда правдивым.
И, переняв фальшивый жар
дельцов, с чьей совестью не спорю,
ты утеряешь третий дар –
отзывчивость к чужому горю.
Но вдруг в блистательной судьбе
глухая мысль тебя встревожит:
солгавший самому себе
уже поэтом быть не может…

* * *
Мне посчастливилось быть в дружеских отношениях с интересным поэтом Николаем Беляевым. С Колей мы вместе начинали инженерную работу в Казани.

Николай Беляев в 2015 году перед своим портретом.

В его судьбе тоже важен пример верности своему призванию. Он, как и Володя Павлинов, со временем отказался от инженерной карьеры. А в годы нашей молодости руководитель конструкторского отдела, где мы трудились, беззлобно иронизировал: "Нет, Коля, тебе не суждено стать серьезным поэтом. Он должен страдать, жить впроголодь. Ты же гребешь аж 100 рублей в месяц…" Но в этой иронии начальник несколько приукрасил материальное положение начинающего поэта. Коля брал длительные отпуска за свой счет и отправлялся в фольклорную экспедицию, где почти ничего не зарабатывал. А дома его ждали жена и крошечная дочь…
Позже я с радостью находил в книжных магазинах поэтические сборники Коли. А в "Комсомольской правде" увидел мое самое любимое из стихотворений Николая Беляева – "Сосна". В то время я еще не читал "Мастера и Маргариту", и первым произведением советской литературы, страстно воспевающим свободу духа человеческого, была для меня беляевская "Сосна":

Не всем, не все на свете удается,
но удалось – и словно с плеч гора.
Cосна росла, как в каменном колодце,
внизу, на дне глубокого двора.
Когда-то и она от солнца слепла,
но город рос,
врубаясь в древний бор…
Каким клочком ей заменили небо,
каким гвоздем пришили к ней забор!
Опутали ее домохозяйки
надежною веревкой бельевой.
И, пьяные, бренчали балалайки
Расхожею частушкой гулевой.
Сарай – и тот стоял к сосне спиной…
Вот так и не жила, а вековала,
и не ждала уже иной поры.
Но каждый год весна атаковала
потоком солнца души и дворы.
…Мучительно оттаивали корни.
И было страшно
в эту ночь, когда
она по стеклам била хвоей черной,
какой-то новой силой налита…
А утром в окна чистые вломился
языческий Ярило – бог Весны!
Я рано встал.
И мало удивился,
не обнаружив во дворе сосны.
Она ушла.
Куда – никто не знает.
Ушла, по лужам волоча белье.
Она ушла, хоть так и не бывает.
Ушла и все.
Я счастлив за нее.

Дорогие читатели! Мне, увы, не узнать, многим ли из вас понравились стихи, которые я включил в очерк. Хочется, конечно, чтобы они проникли в Ваше сердце. Но для меня гораздо важнее оставить в вашем сердце другое. То, что мои любимые "необразованные" поэты смогли найти в себе силы для вдохновенной жизни и еще овладели искусством доброты, которая так важна людям. И это стало их счастьем.
А писать стихи вовсе не обязательно…

Очерк опубликован в газете The Bukharian Times весной 2017 года.