Полет с одинокой попутчицей
Это было давно, в первой половине 70-х годов теперь уже прошлого века. Я был 35-летним, почти вдвое моложе себя нынешнего. По Тюменской области уже летали реактивные ТУ-134, но наш рейс, Нижневартовск – Ленинград, выполнялся неторопливым АН-24. Рейс обещал быть нудным – мало того, что скорость черепашья, еще и две остановки по пути, в Кургане и Кирове. Но в тот день ничто не могло всерьез омрачить моего настроения. Завершилась одна из удачнейших моих командировок: везу в родной институт документ о высокой эффективности нашей очередной разработки для нефтяников.
Видимо, я просто излучал солнечное настроение. А поскольку рядом со мной в самолете оказалась милая брюнетка, помоложе меня и с явно печальными глазами, я не мог не уделить ей внимания. Сначала угостил ее шоколадкой, затем вафлями. Она с какой-то покорной благодарностью и чуть заметной улыбкой принимала угощения. На этом мои продовольственные запасы, сделанные в аэропорту, закончились, но мне показалось, что они сотворили доброе дело: моя попутчица немного повеселела и даже вдохновилась заговорить со мной.
- Вы, конечно, возвращаетесь из командировки, причем не в Курган и не в Киров, а в Ленинград. Я угадала?
- Ни одной ошибки, - похвалил я ее. - Вы просто опасный человек.
- Не смейтесь. Вы же должны знать, что коренные ленинградцы, обычно, угадываются… А где вы были во время блокады?
- В Ленинграде – “от звонка до звонка”. Затем бабушка вывезла меня на несколько месяцев в Ярославскую область, отпаивала молоком.
- У моей двоюродной сестры, - сообщила она, - все было примерно так же. Может быть, вы даже знаете ее. Они жили на Петроградской.
- Думаю, что нет. Я – с Васильевского острова. Там родился, выучился, живу. И работаю там же. Так уж получилось... Но люблю летать по стране, особенно в ваши края – Среднее Приобье. Белые ночи у вас ничуть не хуже.
- Ну, что ж, буду сравнивать – скоро они начнутся...
И о чем-то задумалась. А затем сообщила:
- Честно говоря, страшно мне перебираться в такой огромный город. Родилась я в Кургане… кстати, там у нас будет первая посадка. Училась в Томском политехническом, затем – семь лет тюменского севера. А теперь попробую стать ленинградкой. Сестра предложила. Она – геолог, трудится с мужем в Красноярском крае, а квартира пустует, хорошая, кооперативная, купили два года назад. Ехать больше некуда, других родных уже нет, нигде никто меня не ждет…
Я понял, что мне суждено выслушать взволнованный рассказ Вики – такое красивое имя было у моей попутчицы. Чувствовал, что ей нужна эта исповедь…
Приехав по распределению в поселок Мегион Тюменской области, Вика для начала была назначена лаборантом по буровым растворам. Дело, конечно, нехитрое, но жутко грязное и вообще некомфортное. Долгие вахты на буровой, лютые зимние ветра, безжалостные летние комары, бессонные ночи, тяжесть сапог и рабочей одежды… Казалось ей, что любое огородное пугало краше, чем была она на буровой.
Но Виктор, молодой технолог-буровик, именно там и обратил на нее внимание. Тут особо и рассказывать нечего – через месяца два поженились. Обошлись без пышной свадьбы, выпили шампанского в комнате общежития с несколькими друзьями – и все. Позже, в отпуске, показались матерям в Кургане и Уфе, отцов уже не было: ее отец погиб на фронте, а его – куда-то исчез с новой женой. Теперь уж и мать ее умерла – сердце подвело…
Вика быстро заметила непростое, явно избирательное поведение мужа в контактах с людьми. Из любого человеческого контакта он, весьма неглупый и динамичный в поведении, целеустремленно извлекал пользу для своей репутации, а в конечном счете для своей карьеры. Казалось, он не общается в нормальном понимании, а играет шахматные партии… виртуозно, на выигрыш. Когда она размышляла об этом, добрая душа ее начинала испытывать неуют…
Вскоре для начальства стало бесспорным, что Виктор – надежный, прямо-таки обворожительный представитель своего предприятия для сопровождения высоких гостей из министерства. Он быстро переходил на доверительный тон, а при удобном случае с подкупающей душевностью и задумчивостью произносил проникновенные слова, к примеру, такие:
- Это было мудрым решением – направить сюда именно вас... Вы не просто глубоко поймете наши проблемы. Ваши реакции, размышления, вопросы – настоящая школа для нас, молодых. Они будут направлять нас и после вашего возвращения к тем глобальным текущим делам, которые всегда ждут вас в Москве… Простите некоторый пафос, просто иногда мне важно высказать то, что думаю и чувствую.
Естественно, эти слова оставались в сердце высокого гостя. Виктор безошибочно видел: очередная партия выиграна.
...Открытые геологами месторождения нефти осваивались незамедлительно. Вряд ли кто-то удивился, когда именно Виктора перевели на должность главного технолога одной из новых контор бурения. А еще через год ему доверили обязанности главного инженера.
...Детей у Вики и Виктора не было. Не получалось… Вику это все больше беспокоило, а Виктора не волновало вовсе.
В их отношениях установилась какая-то монотонная прохлада. В своем рассказе Вика сравнила ее с тем, что бывает в природе Среднего Приобья, когда приходит октябрь: стоят тусклые, не дарящие радость, предзимние дни.
- Терпи, казак! – бодрым тоном обращался он иногда к Вике. – Мы свои вершины возьмем!
Она понимала, что эти слова он предназначает в глубине души, конечно, не ей, а себе самому. Это будут только его вершины. А все люди, включая ее, и все ситуации его жизни – лишь функциональные средства, которыми он так или иначе пользуется для достижения своей вожделенной цели – сделать яркую карьеру.
Да и не нужны ей эти холодные вершины. Она нуждалась в доброте, чуткости, светлой любви...
Иногда он вдруг умудрялся почувствовать неприкаянность ее души и пытался сказать ей что-то, по его мнению, душевное. Но не грели те слова. Например, однажды он сел возле нее на диване, заглянул ей в глаза и произнес:
- Трудно тебе со мной, конечно. Но пойми: я слуга своего призвания – стать крупным хозяйственным руководителем. Все остальное не вдохновляет меня... Быть может, позже что-то изменится в душе... Посмотрим... А ты, пожалуй, заведи пару котят – сразу повеселеешь: они забавные, помню по детству...
Котят Вике заводить как-то не захотелось...
Он работал много и азартно, но теперь, когда ему можно было командовать многими людьми, её всё чаще стали посещать неприятные ощущения. Он и раньше обожал командный тон в общении с подчиненными работниками. Вика болезненно воспринимала то, как становился басовитее и грубее его голос в таких телефонных разговорах, как он одергивал кого-то:
- Твое дело не размышлять, а выполнять, что тебе поручено. Вот провалишь задание, тогда кому-то придется серьезно поразмышлять – но уже о тебе.
И бросал телефонную трубку.
Теперь, в новых должностях, он становился просто виртуозом бесцеремонного начальственного давления. Не вдохновляла людей работа под его руководством. А как-то был такой случай. В один из морозных вечеров он решительно вызвал с какого-то веселого юбилейного застолья молодого, начинающего инженера-технолога и тут же молча повез его, онемевшего в недоумении и беспомощности, на буровую – в городской одежде и легких, выходных туфлях.
- Останешься здесь, пока не выправите траекторию скважины. Всю ответственность возлагаю на тебя. А с разгильдяями, которые закривили ствол не туда, разберемся позже.
Траекторию скважины, конечно, выправили, но тот парень, инженер-технолог, не смог сыграть здесь решающей роли. В беспокойном напряжении свалившихся на него забот он довольно скоро почувствовал, что обморозил ноги и сильно простудился. А через несколько часов его с высокой температурой увезли в больницу. Врачи обнаружили воспаление легких.
Вика вспомнила, как по этому поводу неожиданно пришел к ним домой директор конторы бурения Иван Иванович, пожилой, нешумный, в прошлом один из лучших буровых мастеров. Вика поспешила сварить пельменей, вечную дежурную еду северян, поставила на стол вазочки с брусникой, кислой капустой, солеными огурчиками и, конечно, бутылку водки… Иван Иванович говорил тогда:
- Витя, я уверен: лучший способ заботы о деле – это забота о людях. Люди обижаются на тебя, разве служит это делу? Подумай... Как ты мог увезти на буровую парня без спецодежды!
- Иван Иванович, дорогой, - объяснял Виктор, - мы с вами не можем быть одинаковыми, это ясно. Вам подходит мягкий метод руководства, а мне – жесткий. Он для меня надежнее, результативнее. А если инженер не смог обеспечить себя унтами и полушубком, значит он размазня. Есть же диспетчер, есть семья, есть дежурные машины. Наконец, есть и отдыхающие рабочие на буровой. Только няньки нет... Пусть обижаются. Не тревожьтесь - выстою.
И выстоял – “наверху” его кое-кто ценил – в обиду не давали.
Немного позже в Нижневартовск приехал из Москвы ровесник Виктора, молодой кандидат наук. Он начал организовывать здесь отдел института. Простой, скромный, а улыбка – добрая и лучистая, незабываемая… Виктор сразу понял, что с приездом этого человека начнутся интересные изменения в технологии. А значит,
возможна и своя кандидатская диссертация. И решил он лично, жесткой волей поддержать Илью. Что-что, а породить в человеке чувство морального долга строго выверенными чуткостью и вниманием и он умеет. Вике поручил:
- Будь повнимательнее к посланцу науки – это твое задание. Свяжи ему теплые носки для начала.
Помог он Илье, как никто. Кого уж из своих покровителей он смог убедить, неизвестно, но через месяц появилось первоклассное лабораторное оборудование – американское. Кому-то, значит, не дали, а Илья получил… Вскоре договорился с ним Виктор о своей диссертации. Илья обязался впрячься и помогать до победы. Моральный долг – вечный крест интеллигентных людей.
Вика связала носки, затем шапку…
И однажды просто призналась Илюше, что любит его и не может больше жить с мужем... И забыл он вдруг, как обязан Виктору, забыл он тогда про это. Просто забыл… Вот как случилось.
А вскоре пришла беда. Ехал Илюша с водителем в УАЗике по скользкой весенней дороге c месторождения. И вздумалось водителю обогнать автобус по встречной полосе. Но не рассчитал он своих возможностей. Навстречу мчался громадный “Урал”… Погибли они – и Илья, и водитель.
… С Виктором Вика развелась. По ее предложению. Он сказал ей тогда:
- Не предложила бы – сам выгнал. Все я знал. Не в Москве живем, куда ни плюнь – знакомые... Да и вообще – скучно мне с тобой, чужая ты оказалась. Жизнь – это азарт и бой. А чего ты ищешь в жизни? В чем твои ценности? Не понимаю и понимать не хочу. Скучная ты...
Нет, не дано ему было постичь в жизни такую вечную ценность, как добронравие. И ничего с этим не поделать. А чужими жить вместе – ненужное дело. Такая жизнь душу гасит... Вот и летит в Ленинград начинать новую жизнь.
Так закончила свой рассказ Вика... Довольно долго молчала... И вдруг добавила с теплой, доверительной улыбкой:
- Там родится у меня сынок – от Илюши. А может быть, дочка…
Прощаясь, я оставил в ее записной книжке свой номер телефона, на всякий случай. И пожелал счастья.
…Телефонных звонков не последовало, новых встреч тоже. Та встреча, тридцать пять лет назад, оказалась единственной...
Видимо, я просто излучал солнечное настроение. А поскольку рядом со мной в самолете оказалась милая брюнетка, помоложе меня и с явно печальными глазами, я не мог не уделить ей внимания. Сначала угостил ее шоколадкой, затем вафлями. Она с какой-то покорной благодарностью и чуть заметной улыбкой принимала угощения. На этом мои продовольственные запасы, сделанные в аэропорту, закончились, но мне показалось, что они сотворили доброе дело: моя попутчица немного повеселела и даже вдохновилась заговорить со мной.
- Вы, конечно, возвращаетесь из командировки, причем не в Курган и не в Киров, а в Ленинград. Я угадала?
- Ни одной ошибки, - похвалил я ее. - Вы просто опасный человек.
- Не смейтесь. Вы же должны знать, что коренные ленинградцы, обычно, угадываются… А где вы были во время блокады?
- В Ленинграде – “от звонка до звонка”. Затем бабушка вывезла меня на несколько месяцев в Ярославскую область, отпаивала молоком.
- У моей двоюродной сестры, - сообщила она, - все было примерно так же. Может быть, вы даже знаете ее. Они жили на Петроградской.
- Думаю, что нет. Я – с Васильевского острова. Там родился, выучился, живу. И работаю там же. Так уж получилось... Но люблю летать по стране, особенно в ваши края – Среднее Приобье. Белые ночи у вас ничуть не хуже.
- Ну, что ж, буду сравнивать – скоро они начнутся...
И о чем-то задумалась. А затем сообщила:
- Честно говоря, страшно мне перебираться в такой огромный город. Родилась я в Кургане… кстати, там у нас будет первая посадка. Училась в Томском политехническом, затем – семь лет тюменского севера. А теперь попробую стать ленинградкой. Сестра предложила. Она – геолог, трудится с мужем в Красноярском крае, а квартира пустует, хорошая, кооперативная, купили два года назад. Ехать больше некуда, других родных уже нет, нигде никто меня не ждет…
Я понял, что мне суждено выслушать взволнованный рассказ Вики – такое красивое имя было у моей попутчицы. Чувствовал, что ей нужна эта исповедь…
Приехав по распределению в поселок Мегион Тюменской области, Вика для начала была назначена лаборантом по буровым растворам. Дело, конечно, нехитрое, но жутко грязное и вообще некомфортное. Долгие вахты на буровой, лютые зимние ветра, безжалостные летние комары, бессонные ночи, тяжесть сапог и рабочей одежды… Казалось ей, что любое огородное пугало краше, чем была она на буровой.
Но Виктор, молодой технолог-буровик, именно там и обратил на нее внимание. Тут особо и рассказывать нечего – через месяца два поженились. Обошлись без пышной свадьбы, выпили шампанского в комнате общежития с несколькими друзьями – и все. Позже, в отпуске, показались матерям в Кургане и Уфе, отцов уже не было: ее отец погиб на фронте, а его – куда-то исчез с новой женой. Теперь уж и мать ее умерла – сердце подвело…
Вика быстро заметила непростое, явно избирательное поведение мужа в контактах с людьми. Из любого человеческого контакта он, весьма неглупый и динамичный в поведении, целеустремленно извлекал пользу для своей репутации, а в конечном счете для своей карьеры. Казалось, он не общается в нормальном понимании, а играет шахматные партии… виртуозно, на выигрыш. Когда она размышляла об этом, добрая душа ее начинала испытывать неуют…
Вскоре для начальства стало бесспорным, что Виктор – надежный, прямо-таки обворожительный представитель своего предприятия для сопровождения высоких гостей из министерства. Он быстро переходил на доверительный тон, а при удобном случае с подкупающей душевностью и задумчивостью произносил проникновенные слова, к примеру, такие:
- Это было мудрым решением – направить сюда именно вас... Вы не просто глубоко поймете наши проблемы. Ваши реакции, размышления, вопросы – настоящая школа для нас, молодых. Они будут направлять нас и после вашего возвращения к тем глобальным текущим делам, которые всегда ждут вас в Москве… Простите некоторый пафос, просто иногда мне важно высказать то, что думаю и чувствую.
Естественно, эти слова оставались в сердце высокого гостя. Виктор безошибочно видел: очередная партия выиграна.
...Открытые геологами месторождения нефти осваивались незамедлительно. Вряд ли кто-то удивился, когда именно Виктора перевели на должность главного технолога одной из новых контор бурения. А еще через год ему доверили обязанности главного инженера.
...Детей у Вики и Виктора не было. Не получалось… Вику это все больше беспокоило, а Виктора не волновало вовсе.
В их отношениях установилась какая-то монотонная прохлада. В своем рассказе Вика сравнила ее с тем, что бывает в природе Среднего Приобья, когда приходит октябрь: стоят тусклые, не дарящие радость, предзимние дни.
- Терпи, казак! – бодрым тоном обращался он иногда к Вике. – Мы свои вершины возьмем!
Она понимала, что эти слова он предназначает в глубине души, конечно, не ей, а себе самому. Это будут только его вершины. А все люди, включая ее, и все ситуации его жизни – лишь функциональные средства, которыми он так или иначе пользуется для достижения своей вожделенной цели – сделать яркую карьеру.
Да и не нужны ей эти холодные вершины. Она нуждалась в доброте, чуткости, светлой любви...
Иногда он вдруг умудрялся почувствовать неприкаянность ее души и пытался сказать ей что-то, по его мнению, душевное. Но не грели те слова. Например, однажды он сел возле нее на диване, заглянул ей в глаза и произнес:
- Трудно тебе со мной, конечно. Но пойми: я слуга своего призвания – стать крупным хозяйственным руководителем. Все остальное не вдохновляет меня... Быть может, позже что-то изменится в душе... Посмотрим... А ты, пожалуй, заведи пару котят – сразу повеселеешь: они забавные, помню по детству...
Котят Вике заводить как-то не захотелось...
Он работал много и азартно, но теперь, когда ему можно было командовать многими людьми, её всё чаще стали посещать неприятные ощущения. Он и раньше обожал командный тон в общении с подчиненными работниками. Вика болезненно воспринимала то, как становился басовитее и грубее его голос в таких телефонных разговорах, как он одергивал кого-то:
- Твое дело не размышлять, а выполнять, что тебе поручено. Вот провалишь задание, тогда кому-то придется серьезно поразмышлять – но уже о тебе.
И бросал телефонную трубку.
Теперь, в новых должностях, он становился просто виртуозом бесцеремонного начальственного давления. Не вдохновляла людей работа под его руководством. А как-то был такой случай. В один из морозных вечеров он решительно вызвал с какого-то веселого юбилейного застолья молодого, начинающего инженера-технолога и тут же молча повез его, онемевшего в недоумении и беспомощности, на буровую – в городской одежде и легких, выходных туфлях.
- Останешься здесь, пока не выправите траекторию скважины. Всю ответственность возлагаю на тебя. А с разгильдяями, которые закривили ствол не туда, разберемся позже.
Траекторию скважины, конечно, выправили, но тот парень, инженер-технолог, не смог сыграть здесь решающей роли. В беспокойном напряжении свалившихся на него забот он довольно скоро почувствовал, что обморозил ноги и сильно простудился. А через несколько часов его с высокой температурой увезли в больницу. Врачи обнаружили воспаление легких.
Вика вспомнила, как по этому поводу неожиданно пришел к ним домой директор конторы бурения Иван Иванович, пожилой, нешумный, в прошлом один из лучших буровых мастеров. Вика поспешила сварить пельменей, вечную дежурную еду северян, поставила на стол вазочки с брусникой, кислой капустой, солеными огурчиками и, конечно, бутылку водки… Иван Иванович говорил тогда:
- Витя, я уверен: лучший способ заботы о деле – это забота о людях. Люди обижаются на тебя, разве служит это делу? Подумай... Как ты мог увезти на буровую парня без спецодежды!
- Иван Иванович, дорогой, - объяснял Виктор, - мы с вами не можем быть одинаковыми, это ясно. Вам подходит мягкий метод руководства, а мне – жесткий. Он для меня надежнее, результативнее. А если инженер не смог обеспечить себя унтами и полушубком, значит он размазня. Есть же диспетчер, есть семья, есть дежурные машины. Наконец, есть и отдыхающие рабочие на буровой. Только няньки нет... Пусть обижаются. Не тревожьтесь - выстою.
И выстоял – “наверху” его кое-кто ценил – в обиду не давали.
Немного позже в Нижневартовск приехал из Москвы ровесник Виктора, молодой кандидат наук. Он начал организовывать здесь отдел института. Простой, скромный, а улыбка – добрая и лучистая, незабываемая… Виктор сразу понял, что с приездом этого человека начнутся интересные изменения в технологии. А значит,
возможна и своя кандидатская диссертация. И решил он лично, жесткой волей поддержать Илью. Что-что, а породить в человеке чувство морального долга строго выверенными чуткостью и вниманием и он умеет. Вике поручил:
- Будь повнимательнее к посланцу науки – это твое задание. Свяжи ему теплые носки для начала.
Помог он Илье, как никто. Кого уж из своих покровителей он смог убедить, неизвестно, но через месяц появилось первоклассное лабораторное оборудование – американское. Кому-то, значит, не дали, а Илья получил… Вскоре договорился с ним Виктор о своей диссертации. Илья обязался впрячься и помогать до победы. Моральный долг – вечный крест интеллигентных людей.
Вика связала носки, затем шапку…
И однажды просто призналась Илюше, что любит его и не может больше жить с мужем... И забыл он вдруг, как обязан Виктору, забыл он тогда про это. Просто забыл… Вот как случилось.
А вскоре пришла беда. Ехал Илюша с водителем в УАЗике по скользкой весенней дороге c месторождения. И вздумалось водителю обогнать автобус по встречной полосе. Но не рассчитал он своих возможностей. Навстречу мчался громадный “Урал”… Погибли они – и Илья, и водитель.
… С Виктором Вика развелась. По ее предложению. Он сказал ей тогда:
- Не предложила бы – сам выгнал. Все я знал. Не в Москве живем, куда ни плюнь – знакомые... Да и вообще – скучно мне с тобой, чужая ты оказалась. Жизнь – это азарт и бой. А чего ты ищешь в жизни? В чем твои ценности? Не понимаю и понимать не хочу. Скучная ты...
Нет, не дано ему было постичь в жизни такую вечную ценность, как добронравие. И ничего с этим не поделать. А чужими жить вместе – ненужное дело. Такая жизнь душу гасит... Вот и летит в Ленинград начинать новую жизнь.
Так закончила свой рассказ Вика... Довольно долго молчала... И вдруг добавила с теплой, доверительной улыбкой:
- Там родится у меня сынок – от Илюши. А может быть, дочка…
Прощаясь, я оставил в ее записной книжке свой номер телефона, на всякий случай. И пожелал счастья.
…Телефонных звонков не последовало, новых встреч тоже. Та встреча, тридцать пять лет назад, оказалась единственной...