Потребление добра или заблуждение золотой рыбки
Добро, подаренное людьми, окрыляет, прибавляет силы, растит в нас оптимизм, веру в свои возможности, делает нас счастливыми. Кому это неизвестно! Но если кто-то добро потребляет, значит, кому-то другому приятно и радостно дарить его. К сожалению, не каждый способен дарить добро людям. Не случайно великий философ Иммануил Кант заметил: “Только радостное сердце способно находить удовольствие в добре”. Да, несет добро людям тот, чье сердце радуется этому деянию. Делая счастливым другого, становишься счастлив сам. В этом есть несомненная правда.
Но жизнь – это стихия диалектики, противоречивого многообразия, в котором можно увидеть бескорыстие и корысть, верность и предательство, чуткость и бездушие, cкромность и самодовольство, интеллигентность и хамство, удовлетворенность достатком и алчность. Поэтому нередко правдой становится и разочарование в содеянном добре, ощущение его бесполезности и даже вреда, тяжесть ноши ответного бездушия, неуважения, оскорбления.
Нас окружают дети и внуки, родственники, друзья, коллеги, ученики. И, если мы хотим на деле нести добро людям, не грех еще и еще раз задуматься о непростой проблеме потребления добра. Печально, если подаренное нами добро становится источником эгоизма, питательной средой зла.
Действительно, как влияет добро на разных людей, где его мера?
Я, пожалуй, не был обделен добротой людей, да и сам, как мог, дарил людям добро души, ощущая, что такое поведение – мое призвание, моя миссия в жизни.
Нести добро людям было для меня абсолютной ценностью жизни многие годы, и вопрос его потребления просто не тревожил мое сознание. Я, разумеется, знал, что в мире живет и зло, но упрямо верил, что там, где создаю микроклимат добра, я это зло не выращиваю. Мне понадобился немалый период взрослой жизни, чтобы по-настоящему осознать, что потребление добра – острая и сложная проблема, которую добронравный человек не может обойти, если желает соответствовать реальной диалектике человеческого общежития.
Произошла в моей жизни история, длившаяся более двух десятков лет. В ней перепутались безоглядное добро и подпитанное им зло, а ответом на веру и беззаветное дружеское тепло стали расчетливость, затем и враждебность. Грустно вспоминать о своих ошибках...
Я только что перешагнул рубеж своего тридцатилетия и, будучи инженером-нефтяником и уже кандидатом наук, взялся за создание таких технических средств, которые должны резко улучшить качество разобщения пластов в нефтяных скважинах, а, следовательно, и главное качество скважин – их продуктивность.
Мне на подмогу дали молодого парня, студента-вечерника. Валентин (назову его так) быстро увлекся нашей научно-технической проблемой и очень старательно относился к конструкторским и стендовым задачам. Его ответственность, оптимизм, воля, оперативность, неизменно уважительное отношение ко мне вызвали у меня желание щедро окружить его добром и заботой. Чтобы его заинтересованность в наших разработках была максимальной, я включил его в соавторы тех базовых технических решений, которые создал еще до его прихода и которые позже были официально признаны изобретениями. Разработки-то эти стали смыслом нашей жизни на годы, а без авторства его имидж в них – подмастерье. Верил, что такой аванс не испортит умного, перспективного работника.
Затем неуклонно наращивал заботу о своем молодом коллеге, которого вскоре уже считал своим верным другом. С моей “легкой руки” он стал соавтором еще ряда изобретений, созданных другими, прежде чем вник в нашу проблему настолько, что сам стал подавать практически значимые изобретательские идеи. Одновременно вошел в круг соавторов научных статей по решению вопросов, где скромное участие Валентина еще не требовало представления его имени читателям. Все это, как мне думалось, способствовало не только ответному стремлению моего мужающего друга к серьезному творческому вкладу в наши общие дела, но и его реальному приближению к защите диссертации (в ней именно ссылками на свое авторство в статьях и изобретениях доказывается причастность к коллективному делу). Диссертация в те годы – это достаток, а значит, благополучие его семьи, возможность спокойно сосредоточиться на деле.
Меня даже почти не насторожило то, что, отдав ему в диссертацию все, что было сделано нами вместе за 10 лет под моим руководством, я не увидел его стремления обработать и красиво представить этот материал на защиту. Теперь мне ясно, что он просто решил “прокатиться” на моей безотказности – это позволило ему и качественнее, и “без напряга” справиться с диссертацией. Он оставался для меня человеком, с которым связан беззаветной дружбой, я же постепенно превращался для него в “полезного человека”…
Он попросил меня о помощи в подготовке диссертации. Я вдохновился этой помощью, поскольку она являлась дальнейшей работой над моими любимыми, волнующими творческими вопросами. В итоге его диссертация была написана буквально под мою диктовку. Когда он защитил диссертацию, я был счастлив больше него – ведь, по существу, это была оценка моего труда.
Я продолжал верить в нравственность и надежность Валентина – чем еще можно ответить на мою неизменную бескорыстную помощь?!
Но уже через несколько лет в моей душе стала нарастать настороженность, я стал ощущать что-то неладное в его поведении, уже появились и начали сгущаться тучки на безоблачном ранее небосклоне наших взаимоотношений. В это время я руководил лабораторией, а Валентин был моей “правой рукой”. Капризность, обидчивость, увлеченное разжигание конфликтов с коллегами по работе, особенно в случаях, когда они проявляли волю к самостоятельности в решении текущих задач, – все это нарастало в его поведении. Я не мог объяснить причины такой ситуации, еще не осознал, что так поднималось его необузданное желание господствовать в делах. Но нужно было что-то менять. И я попросил дирекцию нашего института буровой техники разделить лабораторию. Отдал Валентину его любимчиков, а сам остался с отвергнутыми им людьми. А еще оставил в его безраздельное распоряжение все, что мы вместе сделали ранее. Себе же взял только одну трудную и далекую от завершения разработку, которой руководил уже несколько лет и в которой он участвовал лишь эпизодически. Радовался, что так удачно обеспечил гармонию интересов, исключил возможные причины напряженности в наших рядах.
Но, увы, этого Валентину оказалось мало. Он решил использовать свою свободу для подавления моих стремлений, остановки дел моей лаборатории. Он направил усилия своего коллектива в фарватер той самой разработки, которую я оставил себе. Сотрудники Валентина начали откровенно дышать нам в затылок. Любая информация о наших идеях, успехах, промахах активно им анализировалась, чтобы лучшее взять, не расходуя на это собственное время, неудачное как-то заменить и таким образом создать свой победный объект. Не забывал он и про закулисную ориентацию общественного мнения на тот вожделенный объект. Такая победа грела бы душу Валентина по-настоящему, потому что она была бы не просто некоторым шагом в разработках, она спихнула бы в придорожную канаву мой коллектив, который мог стать помехой на будущем рынке изделий.
Могу похвалиться: не удалась ему эта затея, наш объект выстоял. А моя исповедь написана, потому что полагаю небесполезным показать один из печальных примеров потребления добра, отнявший у меня заметную долю здоровья.
Иногда люди говорят: не делай добра – не получишь зла. Это осуществить проще всего, покопавшись “во мраке своих неудач и обид”. Долой великодушие, бескорыстное стремление “сеять разумное, доброе, вечное”, прочь попытки выращивать в душах людей все лучшее, что может дать там всходы! Нужно просто наполнять жизнь холодом и подозрительностью – так будешь более защищен.
Что-то тут не так. Почему сказки всех народов во все времена зовут к добру? Почему мы не пытаемся философствовать, а лишь примитивно радуемся, когда ощущаем доброту души наших детей и внуков? А почему, с другой стороны, столь нередко добронравные люди, в том числе, и мамы, и бабушки, ощущают горечь плодов своего добра?
Много подготовила жизнь таких “почему”. И от каждого из них тянется дорожка к главному вопросу: когда потребление добра есть добро, а когда – зло? Любитель прямолинейной логики скажет: когда выращивается нравственность – это добро, а когда безнравственность – зло. И будет прав по существу. Но вот А.С. Пушкин попытался осмыслить этот вопрос в “Сказке о рыбаке и рыбке” – однако не оставил нам никаких четких формул. Лишь мудрыми намеками помог нам размышлять и поменьше ошибаться в многообразных и сложных конкретностях жизни.
Добро в этой сказке проходит очень разные рубежи.
Первый рубеж – это бесценное добронравие старика. Случайно оказавшись властелином золотой рыбки, он без всякого выкупа отпустил ее на свободу. Это, естественно, вызвало огромную признательность рыбки, ее готовность помогать по мере сил старику в решении его проблем. Следующий рубеж – это бытовая практичность старухи: пожелала, чтобы рыбка заменила ей расколотое корыто новым, а затем ветхую землянку избой.
На дальнейших же рубежах доброта благодарной рыбки удовлетворяет уже не бытовые потребности, а проснувшуюся алчность старухи, взращивает ее бездушие. Рыбка, верная своей признательности старику, превращает старуху в дворянку, затем в царицу. Старик же тем временем изгоняется старухой сначала служить на конюшне, а затем вообще “с очей”.
Да, признательность, благородство, добронравие легко могут превратиться в объекты бесцеремонной эксплуатации, в колыбель всяческого паскудства… Но, боже мой, как сложно, надеясь на хорошее, вовремя остановить поток добра! И рыбке бы остановиться, да вот не смогла, не решилась. Думаю, сохраняла надежду, что ее деяния обернутся каким-то благоразумием старухи, а значит, и добром старику.
Но на последнем, наполненном цинизмом, рубеже, где старуха возжелала стать владычицей морскою, отнять у рыбки свободу и взять ее в служанки, золотая рыбка осознала, что ей не удастся отплатить добром старику, идя на поводу у старушечьей алчности. Старуха же сполна показала рыбке, что не достойна и крупицы добра, поэтому просто-напросто надо вернуть ее к разбитому корыту.
К сожалению, мы, не сумев вовремя остановиться в своей добродетельной щедрости, чаще всего уже не имеем возможности вернуть безнравственного потребителя подаренного нами добра к “разбитому корыту”…
Без добронравия жизнь стала бы неуютной и беспросветно серой. Мне, например, такая жизнь просто не нужна. Но надо бы нам прилежно учить уроки потребления добра, чтобы пореже выращивать добром зло. Истинное добро бескорыстно, но не бездумно.
Плодотворных вам, читатель, раздумий для блага людей, которым вы дарите добро, а значит, как вы понимаете, и для блага каких-то других людей и, нередко, для вашего собственного блага!
А еще – простой совет: перечитывайте иногда мудрую “Сказку о рыбаке и рыбке”, не пожалеете.
Но жизнь – это стихия диалектики, противоречивого многообразия, в котором можно увидеть бескорыстие и корысть, верность и предательство, чуткость и бездушие, cкромность и самодовольство, интеллигентность и хамство, удовлетворенность достатком и алчность. Поэтому нередко правдой становится и разочарование в содеянном добре, ощущение его бесполезности и даже вреда, тяжесть ноши ответного бездушия, неуважения, оскорбления.
Нас окружают дети и внуки, родственники, друзья, коллеги, ученики. И, если мы хотим на деле нести добро людям, не грех еще и еще раз задуматься о непростой проблеме потребления добра. Печально, если подаренное нами добро становится источником эгоизма, питательной средой зла.
Действительно, как влияет добро на разных людей, где его мера?
Я, пожалуй, не был обделен добротой людей, да и сам, как мог, дарил людям добро души, ощущая, что такое поведение – мое призвание, моя миссия в жизни.
Нести добро людям было для меня абсолютной ценностью жизни многие годы, и вопрос его потребления просто не тревожил мое сознание. Я, разумеется, знал, что в мире живет и зло, но упрямо верил, что там, где создаю микроклимат добра, я это зло не выращиваю. Мне понадобился немалый период взрослой жизни, чтобы по-настоящему осознать, что потребление добра – острая и сложная проблема, которую добронравный человек не может обойти, если желает соответствовать реальной диалектике человеческого общежития.
Произошла в моей жизни история, длившаяся более двух десятков лет. В ней перепутались безоглядное добро и подпитанное им зло, а ответом на веру и беззаветное дружеское тепло стали расчетливость, затем и враждебность. Грустно вспоминать о своих ошибках...
Я только что перешагнул рубеж своего тридцатилетия и, будучи инженером-нефтяником и уже кандидатом наук, взялся за создание таких технических средств, которые должны резко улучшить качество разобщения пластов в нефтяных скважинах, а, следовательно, и главное качество скважин – их продуктивность.
Мне на подмогу дали молодого парня, студента-вечерника. Валентин (назову его так) быстро увлекся нашей научно-технической проблемой и очень старательно относился к конструкторским и стендовым задачам. Его ответственность, оптимизм, воля, оперативность, неизменно уважительное отношение ко мне вызвали у меня желание щедро окружить его добром и заботой. Чтобы его заинтересованность в наших разработках была максимальной, я включил его в соавторы тех базовых технических решений, которые создал еще до его прихода и которые позже были официально признаны изобретениями. Разработки-то эти стали смыслом нашей жизни на годы, а без авторства его имидж в них – подмастерье. Верил, что такой аванс не испортит умного, перспективного работника.
Затем неуклонно наращивал заботу о своем молодом коллеге, которого вскоре уже считал своим верным другом. С моей “легкой руки” он стал соавтором еще ряда изобретений, созданных другими, прежде чем вник в нашу проблему настолько, что сам стал подавать практически значимые изобретательские идеи. Одновременно вошел в круг соавторов научных статей по решению вопросов, где скромное участие Валентина еще не требовало представления его имени читателям. Все это, как мне думалось, способствовало не только ответному стремлению моего мужающего друга к серьезному творческому вкладу в наши общие дела, но и его реальному приближению к защите диссертации (в ней именно ссылками на свое авторство в статьях и изобретениях доказывается причастность к коллективному делу). Диссертация в те годы – это достаток, а значит, благополучие его семьи, возможность спокойно сосредоточиться на деле.
Меня даже почти не насторожило то, что, отдав ему в диссертацию все, что было сделано нами вместе за 10 лет под моим руководством, я не увидел его стремления обработать и красиво представить этот материал на защиту. Теперь мне ясно, что он просто решил “прокатиться” на моей безотказности – это позволило ему и качественнее, и “без напряга” справиться с диссертацией. Он оставался для меня человеком, с которым связан беззаветной дружбой, я же постепенно превращался для него в “полезного человека”…
Он попросил меня о помощи в подготовке диссертации. Я вдохновился этой помощью, поскольку она являлась дальнейшей работой над моими любимыми, волнующими творческими вопросами. В итоге его диссертация была написана буквально под мою диктовку. Когда он защитил диссертацию, я был счастлив больше него – ведь, по существу, это была оценка моего труда.
Я продолжал верить в нравственность и надежность Валентина – чем еще можно ответить на мою неизменную бескорыстную помощь?!
Но уже через несколько лет в моей душе стала нарастать настороженность, я стал ощущать что-то неладное в его поведении, уже появились и начали сгущаться тучки на безоблачном ранее небосклоне наших взаимоотношений. В это время я руководил лабораторией, а Валентин был моей “правой рукой”. Капризность, обидчивость, увлеченное разжигание конфликтов с коллегами по работе, особенно в случаях, когда они проявляли волю к самостоятельности в решении текущих задач, – все это нарастало в его поведении. Я не мог объяснить причины такой ситуации, еще не осознал, что так поднималось его необузданное желание господствовать в делах. Но нужно было что-то менять. И я попросил дирекцию нашего института буровой техники разделить лабораторию. Отдал Валентину его любимчиков, а сам остался с отвергнутыми им людьми. А еще оставил в его безраздельное распоряжение все, что мы вместе сделали ранее. Себе же взял только одну трудную и далекую от завершения разработку, которой руководил уже несколько лет и в которой он участвовал лишь эпизодически. Радовался, что так удачно обеспечил гармонию интересов, исключил возможные причины напряженности в наших рядах.
Но, увы, этого Валентину оказалось мало. Он решил использовать свою свободу для подавления моих стремлений, остановки дел моей лаборатории. Он направил усилия своего коллектива в фарватер той самой разработки, которую я оставил себе. Сотрудники Валентина начали откровенно дышать нам в затылок. Любая информация о наших идеях, успехах, промахах активно им анализировалась, чтобы лучшее взять, не расходуя на это собственное время, неудачное как-то заменить и таким образом создать свой победный объект. Не забывал он и про закулисную ориентацию общественного мнения на тот вожделенный объект. Такая победа грела бы душу Валентина по-настоящему, потому что она была бы не просто некоторым шагом в разработках, она спихнула бы в придорожную канаву мой коллектив, который мог стать помехой на будущем рынке изделий.
Могу похвалиться: не удалась ему эта затея, наш объект выстоял. А моя исповедь написана, потому что полагаю небесполезным показать один из печальных примеров потребления добра, отнявший у меня заметную долю здоровья.
Иногда люди говорят: не делай добра – не получишь зла. Это осуществить проще всего, покопавшись “во мраке своих неудач и обид”. Долой великодушие, бескорыстное стремление “сеять разумное, доброе, вечное”, прочь попытки выращивать в душах людей все лучшее, что может дать там всходы! Нужно просто наполнять жизнь холодом и подозрительностью – так будешь более защищен.
Что-то тут не так. Почему сказки всех народов во все времена зовут к добру? Почему мы не пытаемся философствовать, а лишь примитивно радуемся, когда ощущаем доброту души наших детей и внуков? А почему, с другой стороны, столь нередко добронравные люди, в том числе, и мамы, и бабушки, ощущают горечь плодов своего добра?
Много подготовила жизнь таких “почему”. И от каждого из них тянется дорожка к главному вопросу: когда потребление добра есть добро, а когда – зло? Любитель прямолинейной логики скажет: когда выращивается нравственность – это добро, а когда безнравственность – зло. И будет прав по существу. Но вот А.С. Пушкин попытался осмыслить этот вопрос в “Сказке о рыбаке и рыбке” – однако не оставил нам никаких четких формул. Лишь мудрыми намеками помог нам размышлять и поменьше ошибаться в многообразных и сложных конкретностях жизни.
Добро в этой сказке проходит очень разные рубежи.
Первый рубеж – это бесценное добронравие старика. Случайно оказавшись властелином золотой рыбки, он без всякого выкупа отпустил ее на свободу. Это, естественно, вызвало огромную признательность рыбки, ее готовность помогать по мере сил старику в решении его проблем. Следующий рубеж – это бытовая практичность старухи: пожелала, чтобы рыбка заменила ей расколотое корыто новым, а затем ветхую землянку избой.
На дальнейших же рубежах доброта благодарной рыбки удовлетворяет уже не бытовые потребности, а проснувшуюся алчность старухи, взращивает ее бездушие. Рыбка, верная своей признательности старику, превращает старуху в дворянку, затем в царицу. Старик же тем временем изгоняется старухой сначала служить на конюшне, а затем вообще “с очей”.
Да, признательность, благородство, добронравие легко могут превратиться в объекты бесцеремонной эксплуатации, в колыбель всяческого паскудства… Но, боже мой, как сложно, надеясь на хорошее, вовремя остановить поток добра! И рыбке бы остановиться, да вот не смогла, не решилась. Думаю, сохраняла надежду, что ее деяния обернутся каким-то благоразумием старухи, а значит, и добром старику.
Но на последнем, наполненном цинизмом, рубеже, где старуха возжелала стать владычицей морскою, отнять у рыбки свободу и взять ее в служанки, золотая рыбка осознала, что ей не удастся отплатить добром старику, идя на поводу у старушечьей алчности. Старуха же сполна показала рыбке, что не достойна и крупицы добра, поэтому просто-напросто надо вернуть ее к разбитому корыту.
К сожалению, мы, не сумев вовремя остановиться в своей добродетельной щедрости, чаще всего уже не имеем возможности вернуть безнравственного потребителя подаренного нами добра к “разбитому корыту”…
Без добронравия жизнь стала бы неуютной и беспросветно серой. Мне, например, такая жизнь просто не нужна. Но надо бы нам прилежно учить уроки потребления добра, чтобы пореже выращивать добром зло. Истинное добро бескорыстно, но не бездумно.
Плодотворных вам, читатель, раздумий для блага людей, которым вы дарите добро, а значит, как вы понимаете, и для блага каких-то других людей и, нередко, для вашего собственного блага!
А еще – простой совет: перечитывайте иногда мудрую “Сказку о рыбаке и рыбке”, не пожалеете.