Слово о воспитаннике сургутской школы-интерната Геннадии Райшеве
Этот талантливый художник и сегодня признателен
своим добрым и мудрым наставникам,
среди которых – ветеран Великой Отечественной войны
Борис Андреевич Проводников
своим добрым и мудрым наставникам,
среди которых – ветеран Великой Отечественной войны
Борис Андреевич Проводников
Когда я думаю о Борисе Андреевиче Проводникове, да и о других встреченных мною простых и скромных людях с высокими нравственными достоинствами, мне вновь и вновь вспоминается одна замечательная мысль известного русского писателя Владимира Чивилихина из романа-эссе "Память". Вот его мудрые слова: "Мы, между прочим, не всегда по достоинству оцениваем роль хороших людей в развитии, преобразовании или просто нормальном течении жизни. Часто необыкновенно скромные... люди эти... очень заметно влияют на окружающих своим нравственным обликом, делают других лучше и чище..."
Вроде бы не очень значительной была должность Бориса Андреевича в интернате для детей-школьников. Был он там, напомню, завхозом. А когда говорят о школах-интернатах, обычно сосредоточивают внимание на деятельности педагогов как главных созидателях успехов. Но давайте подумаем вот о чем.
Во-первых, Борис Андреевич трудился в своей должности, когда времена в стране были очень непростыми, велика была неустроенность жизни – и роль завхоза, естественно, сводилась не только к учету хорошо налаженного поступления материальных ценностей, их хранению и правильному использованию, а еще к нормальному содержанию помещений и территории. Завхоз должен был, преодолевая общую неустроенность жизни, своей волей, инициативой и предприимчивостью материально обеспечивать постоянную жизнеспособность организации, где вырастало молодое поколение страны, ее надежда.
А теперь подумаем о самих ребятах, населяющих интернат. Они были лишены родительского внимания, не для них существовала уютная семейная жизнь, где постоянно видишь занятость взрослых, их неустанную заботу о благополучии семьи, их впечатляющую деловую сноровку, где слышишь их интересные, поучительные размышления... Как важно было для тех ребят отеческое внимание хорошего человека – их завхоза, как вдохновляла возможность помочь ему в настоящих, нужных интернату делах, как приятно было побеседовать с ним о том, что волнует, и уж тем более – услышать его похвалу за свои старания. С ним ребята проходили истинные уроки труда, которые еще не были официально введены в школах, а еще мудрые уроки жизни...
Я уже сообщил ранее, что имелись среди ребят-интернатовцев такие, которые пользовались особым доверием Бориса Андреевича Проводникова и в наибольшей мере помогали ему в делах, подчас даже заменяя его. Среди этих доверенных воспитанников был в интернате и Геннадий Райшев. Мне хочется познакомить с ним поближе моих уважаемых читателей, поскольку он стал в Югре весьма незаурядной творческой личностью, известным художником, и многие годы не прерываются связи этого человека со своим наставником школьных лет Борисом Андреевичем и его семьей.
Еще более шестидесяти лет назад, в 1952 году, Геннадий Райшев подарил Борису Андреевичу свою картину "Казачка". На картине изображена молодая женщина, которая несет на коромысле ведра с водой. Очень выразительная, запоминающаяся композиция. Картина висела над кроватью Бориса Андреевича около двадцати лет. Затем, когда в доме делали ремонт, она куда-то пропала. Борис Андреевич и сегодня с грустью вспоминает о пропаже этого дорогого ему подарка.
Немало было и моментов общения Геннадия Проводникова с художником Г. С. Райшевым. Еще будучи юным, Геннадий показывал художнику свои зарисовки и фотоработы – плоды серьезного увлечения своей молодости. И, конечно, для юноши становились большой радостью и источником нового вдохновения слова одобрения, которые произносил глубокоуважаемый живописец родной югорской земли...
Раньше на притоке Оби Салыме была деревня Сивохрап (с остяцкого — "Налимий яр"). Там в 1934 году в семье бывалого охотника и рыбака ханты Степана Райшева и юной чалдонки Евгении Коневой родился будущий художник. В 1937 году отец был репрессирован и вскоре погиб. После окончания в 1944 году начальной школы десятилетнему Геннадию Райшеву пришлось на три года прервать обучение и помогать семье охотничьим промыслом.
Он писал, вспоминая свое детство:
"Отец мой, как особо одаренный из хантов, до революции окончил церковноприходскую школу. Любил чтение, стихи, грешил рифмой, в доме были книги. К нему ехали все. Говорили: "Приедешь в Сивохрап, на берегу круглый дом, красная дверь, живет остяк Раиш, он и приютит". Помню на воде множество причаливших лодочек. Отец всех знал, часто собирал с берега бедных шишкарей, изба наполнялась народом. Шли оживленные беседы, душой которых был остроумный, веселый хозяин. Он не терпел унижения и не мог видеть, как обижают других. Тридцать седьмой год откликнулся ему ...
Мать возила почту на тройке коней, была смела и независима. Ушла из колхоза, так как заработка там фактически не было. После окончания начальной школы я несколько лет сам промышлял, приносил домой добычу — уток, белок. Сшил бродни — болотные сапоги — себе и матери. Дратва до крови врезалась в ладони, плакал ... Чтобы заплатить налоги, мать продала дом, корову. Постепенно после войны все односельчане покинули Сивохрап".
Суровое детство внесло свой важный вклад в формирование личности Геннадия Райшева, Из детства он унес в дальнейшую жизнь целеустремленность, самоуглубленность и созерцательность. Он навсегда полюбил мир старого хантыйского поселения, людей, живущих единой жизнью с природой и умеющих одухотворить ее своей фантазией.
С 1947 по 1954 год он учился в школе-интернате в Сургуте. В интернате Райшев продолжал заниматься рисованием, к которому пристрастился с раннего детства. Среди педагогов был Аркадий Степанович Знаменский, правнук замечательного этнографа, рисовальщика и карикатуриста М.С. Знаменского. Именно ему, энциклопедически образованному человеку, обязан Геннадий приобщением к русской культуре. Аркадий Степанович пробудил в нем жажду знаний, и она привела Райшева в 1954 году на северное отделение Ленинградского педагогического института имени А.И. Герцена, где в 1959 году он получил диплом преподавателя русского языка и литературы. В этом же институте он занимался на вечернем отделении художественно-графического факультета. Одновременно посещал натурные классы Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина, методично изучал собрания Эрмитажа и Русского музея.
Тогда же подули свежие ветры второй половины 50-х годов, поднимались из запасников ранее запрещенные полотна, начиналась реабилитация целых направлений мирового и отечественного искусства. Так открывался путь к авангарду XX века, ставший для Райшева более органичным, чем для многих его сверстников, связанных академическим обучением. Художественно-образная система искусства новейшего времени оказалась близка искусству ранних этапов развития цивилизации своей "неправильной" перспективой, знаковостью форм, условностью цвета. Ведь не случайно в поисках обновления языка Гоген обращался к творчеству туземцев Таити, а Пикассо — к негритянской скульптуре. Но Райшеву не нужно было искать вдохновения в экзотических странах. Предстояло вернуться к своим истокам.
После института он три года учительствовал сначала в Сургуте, а затем в Шугозере, потом, в 1962 году, с женой и маленьким сынишкой поселился в Карпинске, на севере Урала, вблизи от родных сибирских краев. Здесь и пришло твердое решение стать художником.
С 1965 года Райшев начал совершать поездки в родные сибирские края. Много писал с натуры. В 1966-68 годах занимался в Московском заочном народном университете искусств под руководством Ю.Г. Аксенова. Постепенно устанавливались контакты с московскими, ленинградскими и свердловскими художниками. Сформировалось и свое кредо: "Виденное у других для тебя не подходит. Копирование природы также бесплодно. Нужно создать свою модель, которая была бы параллельна природе и точно отражала твои ощущения".
Живший в Карпинске художник Лев Вейберт, большой знаток различных техник авторской печати, предложил Райшеву попробовать себя в линогравюре (гравировании на линолеуме). Специфика гравюры позволила достичь того, что пока не удавалось в живописи: слияния изобразительности и орнаментальности, восприятия белого фона как света пространства, в котором находятся предметы.
"Именно в линогравюре я понял силу и выразительность плоскости", - писал Геннадий Райшев.
В 1969 году в издательстве "Советский писатель" вышел сборник стихов мансийского поэта Ювана Шесталова "Песня последнего лебедя" с иллюстрациями Геннадия Райшева – первая значительная работа художника в области книжной графики.
В свои творческие поиски Райшев начинает вносить малорасчлененные силуэтные пятна черного и белого, стремится к максимальному обобщению натуры. Тогда же наметились основные темы творчества художника: природа и человек, судьба хантыйского народа. Но этот самобытный хантыйский мастер столкнулся с непониманием и несправедливостями. Близость его выразительных средств к художественному языку народного творчества, отказ от натуралистического жизнеподобия вызывали подозрение в непрофессиональности. С другой стороны, тех, кто руководил искусством, не могли не настораживать драматические ноты, звучащие в его произведениях. Несмотря на поддержку близких живописцев и графиков, которая помогла ему в 1974 году вступить в Союз художников, Райшев вынужден был вплоть до 1985 года довольствоваться участием в небольших выставках...
Обращение к фольклору — характерная примета искусства 70-х годов. Она была обусловлена тоской по утраченным идеалам "цельного человека" и потребностью в художественном раскрепощении от догм академического реализма, в разнообразии формальных приемов. И здесь Райшев занял среди коллег свое, особое место.
Образы Райшева сочетают достоверность с яркой метафоричностью. Порой они приближаются к символическому знаку, и вся композиция обретает орнаментальный характер. Он пытается повторить путь, проделанный поколениями его предков: "Иду, как народ, постигая жизнь, дохожу до символа, иероглифа и снова иду обратно, чтобы насытить их чувственными началами"...
От многоцветной гравюры естественно возвращение к живописи. Но художник не отказывается в ней от условности графического языка и навсегда расстается с методом копирования натуры.
Вроде бы не очень значительной была должность Бориса Андреевича в интернате для детей-школьников. Был он там, напомню, завхозом. А когда говорят о школах-интернатах, обычно сосредоточивают внимание на деятельности педагогов как главных созидателях успехов. Но давайте подумаем вот о чем.
Во-первых, Борис Андреевич трудился в своей должности, когда времена в стране были очень непростыми, велика была неустроенность жизни – и роль завхоза, естественно, сводилась не только к учету хорошо налаженного поступления материальных ценностей, их хранению и правильному использованию, а еще к нормальному содержанию помещений и территории. Завхоз должен был, преодолевая общую неустроенность жизни, своей волей, инициативой и предприимчивостью материально обеспечивать постоянную жизнеспособность организации, где вырастало молодое поколение страны, ее надежда.
А теперь подумаем о самих ребятах, населяющих интернат. Они были лишены родительского внимания, не для них существовала уютная семейная жизнь, где постоянно видишь занятость взрослых, их неустанную заботу о благополучии семьи, их впечатляющую деловую сноровку, где слышишь их интересные, поучительные размышления... Как важно было для тех ребят отеческое внимание хорошего человека – их завхоза, как вдохновляла возможность помочь ему в настоящих, нужных интернату делах, как приятно было побеседовать с ним о том, что волнует, и уж тем более – услышать его похвалу за свои старания. С ним ребята проходили истинные уроки труда, которые еще не были официально введены в школах, а еще мудрые уроки жизни...
Я уже сообщил ранее, что имелись среди ребят-интернатовцев такие, которые пользовались особым доверием Бориса Андреевича Проводникова и в наибольшей мере помогали ему в делах, подчас даже заменяя его. Среди этих доверенных воспитанников был в интернате и Геннадий Райшев. Мне хочется познакомить с ним поближе моих уважаемых читателей, поскольку он стал в Югре весьма незаурядной творческой личностью, известным художником, и многие годы не прерываются связи этого человека со своим наставником школьных лет Борисом Андреевичем и его семьей.
Еще более шестидесяти лет назад, в 1952 году, Геннадий Райшев подарил Борису Андреевичу свою картину "Казачка". На картине изображена молодая женщина, которая несет на коромысле ведра с водой. Очень выразительная, запоминающаяся композиция. Картина висела над кроватью Бориса Андреевича около двадцати лет. Затем, когда в доме делали ремонт, она куда-то пропала. Борис Андреевич и сегодня с грустью вспоминает о пропаже этого дорогого ему подарка.
Немало было и моментов общения Геннадия Проводникова с художником Г. С. Райшевым. Еще будучи юным, Геннадий показывал художнику свои зарисовки и фотоработы – плоды серьезного увлечения своей молодости. И, конечно, для юноши становились большой радостью и источником нового вдохновения слова одобрения, которые произносил глубокоуважаемый живописец родной югорской земли...
Раньше на притоке Оби Салыме была деревня Сивохрап (с остяцкого — "Налимий яр"). Там в 1934 году в семье бывалого охотника и рыбака ханты Степана Райшева и юной чалдонки Евгении Коневой родился будущий художник. В 1937 году отец был репрессирован и вскоре погиб. После окончания в 1944 году начальной школы десятилетнему Геннадию Райшеву пришлось на три года прервать обучение и помогать семье охотничьим промыслом.
Он писал, вспоминая свое детство:
"Отец мой, как особо одаренный из хантов, до революции окончил церковноприходскую школу. Любил чтение, стихи, грешил рифмой, в доме были книги. К нему ехали все. Говорили: "Приедешь в Сивохрап, на берегу круглый дом, красная дверь, живет остяк Раиш, он и приютит". Помню на воде множество причаливших лодочек. Отец всех знал, часто собирал с берега бедных шишкарей, изба наполнялась народом. Шли оживленные беседы, душой которых был остроумный, веселый хозяин. Он не терпел унижения и не мог видеть, как обижают других. Тридцать седьмой год откликнулся ему ...
Мать возила почту на тройке коней, была смела и независима. Ушла из колхоза, так как заработка там фактически не было. После окончания начальной школы я несколько лет сам промышлял, приносил домой добычу — уток, белок. Сшил бродни — болотные сапоги — себе и матери. Дратва до крови врезалась в ладони, плакал ... Чтобы заплатить налоги, мать продала дом, корову. Постепенно после войны все односельчане покинули Сивохрап".
Суровое детство внесло свой важный вклад в формирование личности Геннадия Райшева, Из детства он унес в дальнейшую жизнь целеустремленность, самоуглубленность и созерцательность. Он навсегда полюбил мир старого хантыйского поселения, людей, живущих единой жизнью с природой и умеющих одухотворить ее своей фантазией.
С 1947 по 1954 год он учился в школе-интернате в Сургуте. В интернате Райшев продолжал заниматься рисованием, к которому пристрастился с раннего детства. Среди педагогов был Аркадий Степанович Знаменский, правнук замечательного этнографа, рисовальщика и карикатуриста М.С. Знаменского. Именно ему, энциклопедически образованному человеку, обязан Геннадий приобщением к русской культуре. Аркадий Степанович пробудил в нем жажду знаний, и она привела Райшева в 1954 году на северное отделение Ленинградского педагогического института имени А.И. Герцена, где в 1959 году он получил диплом преподавателя русского языка и литературы. В этом же институте он занимался на вечернем отделении художественно-графического факультета. Одновременно посещал натурные классы Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина, методично изучал собрания Эрмитажа и Русского музея.
Тогда же подули свежие ветры второй половины 50-х годов, поднимались из запасников ранее запрещенные полотна, начиналась реабилитация целых направлений мирового и отечественного искусства. Так открывался путь к авангарду XX века, ставший для Райшева более органичным, чем для многих его сверстников, связанных академическим обучением. Художественно-образная система искусства новейшего времени оказалась близка искусству ранних этапов развития цивилизации своей "неправильной" перспективой, знаковостью форм, условностью цвета. Ведь не случайно в поисках обновления языка Гоген обращался к творчеству туземцев Таити, а Пикассо — к негритянской скульптуре. Но Райшеву не нужно было искать вдохновения в экзотических странах. Предстояло вернуться к своим истокам.
После института он три года учительствовал сначала в Сургуте, а затем в Шугозере, потом, в 1962 году, с женой и маленьким сынишкой поселился в Карпинске, на севере Урала, вблизи от родных сибирских краев. Здесь и пришло твердое решение стать художником.
С 1965 года Райшев начал совершать поездки в родные сибирские края. Много писал с натуры. В 1966-68 годах занимался в Московском заочном народном университете искусств под руководством Ю.Г. Аксенова. Постепенно устанавливались контакты с московскими, ленинградскими и свердловскими художниками. Сформировалось и свое кредо: "Виденное у других для тебя не подходит. Копирование природы также бесплодно. Нужно создать свою модель, которая была бы параллельна природе и точно отражала твои ощущения".
Живший в Карпинске художник Лев Вейберт, большой знаток различных техник авторской печати, предложил Райшеву попробовать себя в линогравюре (гравировании на линолеуме). Специфика гравюры позволила достичь того, что пока не удавалось в живописи: слияния изобразительности и орнаментальности, восприятия белого фона как света пространства, в котором находятся предметы.
"Именно в линогравюре я понял силу и выразительность плоскости", - писал Геннадий Райшев.
В 1969 году в издательстве "Советский писатель" вышел сборник стихов мансийского поэта Ювана Шесталова "Песня последнего лебедя" с иллюстрациями Геннадия Райшева – первая значительная работа художника в области книжной графики.
В свои творческие поиски Райшев начинает вносить малорасчлененные силуэтные пятна черного и белого, стремится к максимальному обобщению натуры. Тогда же наметились основные темы творчества художника: природа и человек, судьба хантыйского народа. Но этот самобытный хантыйский мастер столкнулся с непониманием и несправедливостями. Близость его выразительных средств к художественному языку народного творчества, отказ от натуралистического жизнеподобия вызывали подозрение в непрофессиональности. С другой стороны, тех, кто руководил искусством, не могли не настораживать драматические ноты, звучащие в его произведениях. Несмотря на поддержку близких живописцев и графиков, которая помогла ему в 1974 году вступить в Союз художников, Райшев вынужден был вплоть до 1985 года довольствоваться участием в небольших выставках...
Обращение к фольклору — характерная примета искусства 70-х годов. Она была обусловлена тоской по утраченным идеалам "цельного человека" и потребностью в художественном раскрепощении от догм академического реализма, в разнообразии формальных приемов. И здесь Райшев занял среди коллег свое, особое место.
Образы Райшева сочетают достоверность с яркой метафоричностью. Порой они приближаются к символическому знаку, и вся композиция обретает орнаментальный характер. Он пытается повторить путь, проделанный поколениями его предков: "Иду, как народ, постигая жизнь, дохожу до символа, иероглифа и снова иду обратно, чтобы насытить их чувственными началами"...
От многоцветной гравюры естественно возвращение к живописи. Но художник не отказывается в ней от условности графического языка и навсегда расстается с методом копирования натуры.
Геннадий Степанович Райшев.
|
Воспринять искусство художника как единый мощный поток впервые позволила организованная в 1988 году в Свердловске и Тюмени персональная выставка Райшева. Многие из тех, кто ранее относился к нему как к самодеятельному художнику, после выставки открыли для себя большого мастера, причастного к европейской культуре. Декоративность, обобщенность цветовых пятен, контрасты Матисса откликнулись во многих работах Райшева. Но матиссовская программа избавления людей искусством от "треволнений и тревог" неприемлема для Райшева. Свойственные ему драматизм и социальная чуткость направляют его внимание к Ван Гогу, Францу Марку и другим немецким экспрессионистам.
Да, воссозданный Райшевым мир не безмятежен: он полон противоборствующих начал, олицетворенных в проносящихся над хантыйской землей злых и добрых духах. В природе эти начала естественны и уравновешивают друг друга. Дисгармония начинается тогда, когда в природу бездумно вмешивается цивилизация: сохнут в нефтяных разливах деревья и плачут гагары, всплывает погибшая рыба, кончается глухариный ток, пустеют стойбища и деревни. С годами Райшев не стал менее чуток к социальным и экологическим вопросам, но постепенно обрел более широкий философский взгляд на мир, за переживаниями и бедами близких людей увидел глобальные проблемы. Представитель малого народа, он остро почувствовал необходимость бережного отношения ко всей планете. Глубоко национальное искусство Райшева наполнилось общечеловеческим смыслом. |
"Я вижу Пушкина" — так назвал Райшев одно из своих полотен (1986). Вытянутая по горизонтали композиция позволяет передать ширь равнин, над которыми поэт словно парит. Его глаза излучают свет. На вопрос: "Вы были в Михайловском?" — художник ответил: "Нет, Пушкин приезжал ко мне".
Эта картина — выражение признательности русской культуре, с которой Райшев неразрывно связан и через которую хантыйский народ приобщился к мировым культурным ценностям.
Русская тема все больше занимает Геннадия Степановича. Райшев запечатлевает характерные приметы русского быта, баню с вениками, масленичные блины, катание на тройке. В его полотнах – именно райшевская сибирская Русь с ее морозами, слепящим солнцем, яркими красками на снегу. "Национальный характер как целое связан с бытовыми предметами, - объясняет он. - Я нашел пластическую формулу хантыйского характера: это острый угол наших скульптурных тонгхов. Русский характер — нечто более округлое, для меня воплощенное в дуге"...
Геннадий Райшев добился в своих произведениях редкого слияния рационального и эмоционального начал. В мифопоэтическом творчестве художника нашего времени пластически выражено космогоническое представление о месте человека во Вселенной, о гармонической взаимосвязи всего живущего на земле.
Эта картина — выражение признательности русской культуре, с которой Райшев неразрывно связан и через которую хантыйский народ приобщился к мировым культурным ценностям.
Русская тема все больше занимает Геннадия Степановича. Райшев запечатлевает характерные приметы русского быта, баню с вениками, масленичные блины, катание на тройке. В его полотнах – именно райшевская сибирская Русь с ее морозами, слепящим солнцем, яркими красками на снегу. "Национальный характер как целое связан с бытовыми предметами, - объясняет он. - Я нашел пластическую формулу хантыйского характера: это острый угол наших скульптурных тонгхов. Русский характер — нечто более округлое, для меня воплощенное в дуге"...
Геннадий Райшев добился в своих произведениях редкого слияния рационального и эмоционального начал. В мифопоэтическом творчестве художника нашего времени пластически выражено космогоническое представление о месте человека во Вселенной, о гармонической взаимосвязи всего живущего на земле.
Картина Г.С. Райшева "Белая ночь. На вечерней заре". Масло. 1997 г.
Во второй половине 1980-х и в 90-е годы вышли в свет статьи, книги и кинофильмы, посвященные творчеству Г.С. Райшева. Художник был удостоен первых почетных званий: лауреата премии "Звезда утренней зари" Депутатской ассамблеи народов Севера, Сибири и Дальнего Востока (1993), заслуженного деятеля культуры Ханты-Мансийского автономного округа (1996), почетного гражданина города Карпинска (1997), почетного академика Екатеринбургской Академии искусств и художественных ремесел имени Демидовых (1998). В 1998 году издательство Уральского университета выпустило книгу Г.С. Райшева "Отчего мучается художник: вопросы творчества".
И в последующие годы творческие заслуги Г.С. Райшева неоднократно получали высокую оценку. В 2004 году он стал почетным гражданином Ханты-Мансийского автономного округа – Югры, в 2005-м – обладателем золотой медали Российской Академии художеств. В 2006 году ему присвоено звание заслуженного художника России, а в 2007-м он избран членом-корреспондентом Российской Академии художеств. В 2009 году становится лауреатом премии Ханты-Мансийского автономного округа – Югры "За развитие культуры малочисленных народов Севера".
Еще в молодости считавший своей школой все мировое искусство, но никому прямо не подражавший, Райшев достиг свободы самовыражения, овладел различными художественными приемами и средствами. Трудно не согласиться с самооценкой мастера как "инженера живописи", которому "открыты все состояния изображения". Продолжая неустанно экспериментировать, Райшев утверждает новые возможности изобразительного искусства, до конца непостижимого, как и сама жизнь.
Вот такова судьба Геннадия Степановича Райшева, одного из воспитанников сургутской школы-интерната, где одним из добрых и мудрых его наставников стал ветеран Великой Отечественной войны, сумевший во все времена достойно жить на нашей многострадальной земле, Борис Андреевич Проводников.
И в последующие годы творческие заслуги Г.С. Райшева неоднократно получали высокую оценку. В 2004 году он стал почетным гражданином Ханты-Мансийского автономного округа – Югры, в 2005-м – обладателем золотой медали Российской Академии художеств. В 2006 году ему присвоено звание заслуженного художника России, а в 2007-м он избран членом-корреспондентом Российской Академии художеств. В 2009 году становится лауреатом премии Ханты-Мансийского автономного округа – Югры "За развитие культуры малочисленных народов Севера".
Еще в молодости считавший своей школой все мировое искусство, но никому прямо не подражавший, Райшев достиг свободы самовыражения, овладел различными художественными приемами и средствами. Трудно не согласиться с самооценкой мастера как "инженера живописи", которому "открыты все состояния изображения". Продолжая неустанно экспериментировать, Райшев утверждает новые возможности изобразительного искусства, до конца непостижимого, как и сама жизнь.
Вот такова судьба Геннадия Степановича Райшева, одного из воспитанников сургутской школы-интерната, где одним из добрых и мудрых его наставников стал ветеран Великой Отечественной войны, сумевший во все времена достойно жить на нашей многострадальной земле, Борис Андреевич Проводников.