"Счастье - это путешествие..."
К семидесятилетию Владимира Высоцкого
Он ушел из жизни в 42 года. Это было очень давно – его нет с нами около тридцати лет. Сколько бы он еще написал и спел нам?! Но то, что он оставил людям в виде стихов и песен, не уходит в историю. Его жизненная позиция, его мысли, его страсть борца, его неповторимый юмор и безоглядная сатира – остаются с нами и помогают нам жить достойно.
Нет, не хочу вслед за бесчисленной армией тех, кто теперь анализирует его жизнь и творчество, добавлять свои суждения об этом большом поэте, кстати, почти моем ровеснике. Скажу, пожалуй, лишь об одном печальном эпизоде в моей жизни.
Однажды мы, сотрудники ВНИИ буровой техники, с воодушевлением ждали обещанной нам встречи с Владимиром Высоцким. Это было в последние годы его жизни. Когда окончился рабочий день, зал института начал стремительно заполняться людьми. Еще какие-то полчаса – и мы увидим долгожданного поэта и барда... Но вдруг на сцене появился секретарь партбюро института и сказал приблизительно следующее:
- Товарищи! Встреча с Высоцким отменяется. Меня срочно вызвали в райком партии и там дали указание, что, дескать, "с этим пьяницей и наркоманом" у сотрудников ведущего института отрасли не должно быть контакта в родных стенах. Кому надо, пусть идут в театр на Таганке. Так что мы отказали ему в приеме...
Такое вот случилось. Не довелось мне услышать живое доверительное выступление одного из самых незаурядных людей России 20-го века.
В одном из последних своих интервью, опубликованном в газете “Известия” в сентябре 1979 года, Владимир Высоцкий говорил такие слова: "Счастье – это путешествие. Может быть, в душу другого человека, путешествие в мир писателя или поэта..." А на вопрос о том, какой недостаток он не прощает, ответил: "Их много. Я не хочу перечислять, но... Жадность. Отсутствие позиции, которое ведет за собой очень много других пороков. Когда человек сам не знает... чего он хочет в этой жизни... когда он не имеет своего мнения или не может рассудить о предмете, о людях, о смысле жизни – да о чем угодно! – сам, самостоятельно".
Да, я не буду предлагать вам, уважаемый читатель, своих суждений к тому, что уже говорено – переговорено о Владимире Высоцком. Тем не менее, есть у меня возможность предложить вам нечто, чего вы почти наверняка до сих пор не знали. И тут уж вы должны мне простить специфику этого предложения, хотя, уверен, оно не станет для вас неинтересным. Дело в том, что я, как некоторые помнят, нефтяник. Главные мои интересы десятки лет находились в областях бурения скважин и геофизических методов оценки их качества.
А потому не обессудьте, пожалуйста, но мне хочется познакомить вас с опубликованными строками, которые были посвящены В. Высоцкому двумя людьми, посвятившими себя близким моей душе сферам деятельности. Это видный геофизик, академик Российской академии естественных наук и при этом поэт и автор песен, замечательный бард АЛЕКСАНДР МОИСЕЕВИЧ ГОРОДНИЦКИЙ, а также легендарный геолог-нефтяник, первооткрыватель богатейших кладовых тюменской нефти, лауреат Ленинской премии ФАРМАН КУРБАНОВИЧ САЛМАНОВ.
Прочтите, пожалуйста...
Нет, не хочу вслед за бесчисленной армией тех, кто теперь анализирует его жизнь и творчество, добавлять свои суждения об этом большом поэте, кстати, почти моем ровеснике. Скажу, пожалуй, лишь об одном печальном эпизоде в моей жизни.
Однажды мы, сотрудники ВНИИ буровой техники, с воодушевлением ждали обещанной нам встречи с Владимиром Высоцким. Это было в последние годы его жизни. Когда окончился рабочий день, зал института начал стремительно заполняться людьми. Еще какие-то полчаса – и мы увидим долгожданного поэта и барда... Но вдруг на сцене появился секретарь партбюро института и сказал приблизительно следующее:
- Товарищи! Встреча с Высоцким отменяется. Меня срочно вызвали в райком партии и там дали указание, что, дескать, "с этим пьяницей и наркоманом" у сотрудников ведущего института отрасли не должно быть контакта в родных стенах. Кому надо, пусть идут в театр на Таганке. Так что мы отказали ему в приеме...
Такое вот случилось. Не довелось мне услышать живое доверительное выступление одного из самых незаурядных людей России 20-го века.
В одном из последних своих интервью, опубликованном в газете “Известия” в сентябре 1979 года, Владимир Высоцкий говорил такие слова: "Счастье – это путешествие. Может быть, в душу другого человека, путешествие в мир писателя или поэта..." А на вопрос о том, какой недостаток он не прощает, ответил: "Их много. Я не хочу перечислять, но... Жадность. Отсутствие позиции, которое ведет за собой очень много других пороков. Когда человек сам не знает... чего он хочет в этой жизни... когда он не имеет своего мнения или не может рассудить о предмете, о людях, о смысле жизни – да о чем угодно! – сам, самостоятельно".
Да, я не буду предлагать вам, уважаемый читатель, своих суждений к тому, что уже говорено – переговорено о Владимире Высоцком. Тем не менее, есть у меня возможность предложить вам нечто, чего вы почти наверняка до сих пор не знали. И тут уж вы должны мне простить специфику этого предложения, хотя, уверен, оно не станет для вас неинтересным. Дело в том, что я, как некоторые помнят, нефтяник. Главные мои интересы десятки лет находились в областях бурения скважин и геофизических методов оценки их качества.
А потому не обессудьте, пожалуйста, но мне хочется познакомить вас с опубликованными строками, которые были посвящены В. Высоцкому двумя людьми, посвятившими себя близким моей душе сферам деятельности. Это видный геофизик, академик Российской академии естественных наук и при этом поэт и автор песен, замечательный бард АЛЕКСАНДР МОИСЕЕВИЧ ГОРОДНИЦКИЙ, а также легендарный геолог-нефтяник, первооткрыватель богатейших кладовых тюменской нефти, лауреат Ленинской премии ФАРМАН КУРБАНОВИЧ САЛМАНОВ.
Прочтите, пожалуйста...
|
А.М. ГОРОДНИЦКИЙ:
Погиб поэт. Так умирает Гамлет, Опробованный ядом и клинком. Погиб поэт, а мы вот живы – нам ли Судить о нем, как встарь, обиняком? Его словами мелкими не троньте: Что ваши сплетни суетные все? Судьба поэта – умирать на фронте, Мечтая о нейтральной полосе. Где прежние его единоверцы, Надежные и близкие друзья? Погиб поэт – не выдержало сердце, – Ему и было выдержать нельзя. Толкуют громко плуты и невежды Над лопнувшей гитарною струной. Погиб поэт, и нет уже надежды, Что это просто слух очередной. Теперь от популярности дурацкой Ушел он за иные рубежи. Тревожным сном он спит в могиле братской, Где русская поэзия лежит. Своей былинной не растратив силы, Умолк поэт, набравши в рот воды, И голос потерявшая Россия Не замечает собственной беды. А на дворе – осенние капели И наших судеб тлеющая нить. Но сколько песен все бы мы ни пели, Его нам одного – не заменить. 30 июля 1980 г. |
Ф.К Салманов
(из книги Ф.К Салманова
"Жизнь как открытие", 2003 год)
(из книги Ф.К Салманова
"Жизнь как открытие", 2003 год)
“Однажды, в очередной мой приезд в Москву, где-то в конце семидесятых, ко мне в гостиничный номер зашел уже широко известный в то время Владимир Высоцкий. Стремление познакомиться, как выяснилось, у нас было взаимным. Вот нам и устроили встречу. Мы засиделись с ним за накрытым по сибирскому обычаю столом заполночь. Тогда только что вышел художественный фильм «Стратегия риска” по сценарию Ибрагимбекова, где в основу положен факт моего самовольного перебазирования нефтеразведочной экспедиции из Кузбасса в Сургут. У меня уже были кассеты с фильмом. Посмотрели с интересом, поговорили... Вернее, больше я говорил, Володя больше слушал.
Ну, а я душу изливал. Накопилось за сибирские годы, что сказать.
...Я, как всегда, встал рано. Быстро перекусил, перебираю деловые бумаги, свежие сводки, готовясь к наступающему напряженному дню.
Еще нет восьми часов утра, как вдруг заходит Володя. Чисто выбритый, при параде, наодеколоненный. С гитарой.
- Фарман, я песню написал. Хочешь послушать?
- Володя, давай вечером. Сейчас дел – по горло.
- Ну, вот они, дела, от горла и отстанут, когда песню послушаешь, - хитровато так улыбается Володя. – О твоей геологической эпопее, кстати. Я песню так и назвал – “Тюменская нефть”. По итогам, так сказать, нашей вчерашней встречи, Фарман, назвал, ты не обижайся. Может, потом, как-нибудь под старость, вместе ее споем, вспомним твою бурную молодость. Уговорил? А? Ну, тогда слушай...
И он запел под гитару своим неповторимым голосом:
Ну, а я душу изливал. Накопилось за сибирские годы, что сказать.
...Я, как всегда, встал рано. Быстро перекусил, перебираю деловые бумаги, свежие сводки, готовясь к наступающему напряженному дню.
Еще нет восьми часов утра, как вдруг заходит Володя. Чисто выбритый, при параде, наодеколоненный. С гитарой.
- Фарман, я песню написал. Хочешь послушать?
- Володя, давай вечером. Сейчас дел – по горло.
- Ну, вот они, дела, от горла и отстанут, когда песню послушаешь, - хитровато так улыбается Володя. – О твоей геологической эпопее, кстати. Я песню так и назвал – “Тюменская нефть”. По итогам, так сказать, нашей вчерашней встречи, Фарман, назвал, ты не обижайся. Может, потом, как-нибудь под старость, вместе ее споем, вспомним твою бурную молодость. Уговорил? А? Ну, тогда слушай...
И он запел под гитару своим неповторимым голосом:
|
Один чудак из партии геологов
сказал мне, вылив грязь из сапога: “Послал же бог на головы нам олухов! Откуда нефть – когда кругом тайга?! И деньги – в прорву!.. Лучше бы на тыщи те построить ресторан на берегу! Вы ничего в Тюмени не отыщите – в болото вы вгоняете деньгу!” И шлю депеши в Центр из Тюмени я: “Дела идут, всё боле-менее!..” Мол, роем землю, но пока у многих мнение, что меньше “более” у нас, а больше “менее”. ...И нефть пошла! Мы, по болотам рыская, не на пол-литра выиграли спор! Тюмень, Сибирь, земля ханты-мансийская сквозила нефтью из открытых пор... ...И ожила земля, и помню ночью я на той земле танцующих людей!.. Я счастлив, что, превысив полномочия, мы взяли риск – и вскрыли вены ей! И шлю депеши в Центр из Тюмени я: “Дела идут, всё боле-менее”, что прочь сомнения, что есть месторождение, что больше “более” у нас и меньше “менее”!.. |
Сколько уже времени прошло, а у меня до сих пор в ушах его голос под гитарный перебор, и сам он, просевший на краешек стула, словно готовый тотчас вскочить".