Ты навсегда со мной, Сургут!
Штрихи незабываемого 30-летнего общения Юрия Цырина с Сургутом и сургутянами
Немало воспоминаний о Сургуте и сургутянах довелось мне прочесть. Невозможно было не отметить, что это по большому счету теплые повествования, хотя Сургут – и с этим не поспоришь – город северный, более полугода заснеженный, знающий суровые морозы и метели и, к тому же, нередко проводящий почти все долгожданное лето в чрезмерной прохладе, сочетающейся с редкими жаркими июльскими днями. Но, видимо, Сургут способен покорять сердца людей независимо от погоды. И видятся мне два главных фактора этого влияния. Первый – его вековые высокие традиции нравственности и жизненной стойкости. А второй – его бурная созидательная энергия второй половины 20-го века и нынешних дней. Да, сама стихия его современной жизни, его стремительных преобразований не может не дарить свидетелям этого, а тем более, непосредственным участникам, вдохновение и оптимизм.
Московский ученый Юрий Цырин, благодаря своей научно-технической деятельности, общался с Сургутом и сургутянами в течение 30 лет: с 33-летнего возраста почти до своего 63-летия, когда он перешел в сферу журналистики, тоже близкой его душе. Его воспоминания об этом городе не выпадают из общего стиля воспоминаний – проникнуты теплотой. И мне хочется, чтобы данный очерк отразил некоторые эмоциональные мотивы этих воспоминаний. Но, конечно, строго ограничиться такими мотивами не удастся, поскольку Сургут был, прежде всего, местом его делового самоутверждения.
Знакомство Юрия с Сургутом началось в начале 1971 года, когда он, кандидат технических наук, оказался там в составе комиссии Миннефтепрома СССР, которая должна была разработать мероприятия по повышению эффективности буровых работ в Среднем Приобье. В то время под его руководством завершались работы по созданию первого в стране заколонного проходного гидравлического пакера, который, прежде всего, в условиях этого региона (наклонные скважины, близкое расположение разобщаемых пластов) предвещал значительное повышение качества и, соответственно, производительности скважин. К радости Юрия, комиссия включила в число своих рекомендаций опытно-промышленное применение того пакера, а затем ее рекомендации были узаконены приказом министра.
Так начались во ВНИИ буровой техники годы развития новых технологий крепления скважин и бессчетное количество долгих командировок Юрия в Западную Сибирь. Его и его коллег радушно принимали в Сургуте и Нижневартовске, Нефтеюганске и Когалыме, Ноябрьске и Муравленко, Новом Уренгое и Ямбурге... Но именно в Сургуте трудилась основная когорта его единомышленников, стойких сторонников и соратников в развитии технологий крепления скважин на основе разрабатываемых институтом заколонных пакеров, высокотехнологичных муфт ступенчатого и манжетного цементирования, новых тампонажных материалов. Это Владимир Леонидович Богданов, Владимир Петрович Ерохин, Николай Леонтьевич Щавелев, Николай Яковлевич Медведев, Евгений Ильич Есин, Юрий Петрович Плодухин, Заки Шакирович Ахмадишин, Борис Рубенович Саркисянц, Мидхат Фаткулбаянович Зарипов, Александр Аркадьевич Шамшурин и многие другие. И в этой когорте неизменно находился Геннадий Борисович Проводников – верный друг и активнейший соратник Юрия, особенно по самым сложным технико-технологическим разработкам 90-х годов, выполняемым для "Сургутнефтегаза".
Московский ученый Юрий Цырин, благодаря своей научно-технической деятельности, общался с Сургутом и сургутянами в течение 30 лет: с 33-летнего возраста почти до своего 63-летия, когда он перешел в сферу журналистики, тоже близкой его душе. Его воспоминания об этом городе не выпадают из общего стиля воспоминаний – проникнуты теплотой. И мне хочется, чтобы данный очерк отразил некоторые эмоциональные мотивы этих воспоминаний. Но, конечно, строго ограничиться такими мотивами не удастся, поскольку Сургут был, прежде всего, местом его делового самоутверждения.
Знакомство Юрия с Сургутом началось в начале 1971 года, когда он, кандидат технических наук, оказался там в составе комиссии Миннефтепрома СССР, которая должна была разработать мероприятия по повышению эффективности буровых работ в Среднем Приобье. В то время под его руководством завершались работы по созданию первого в стране заколонного проходного гидравлического пакера, который, прежде всего, в условиях этого региона (наклонные скважины, близкое расположение разобщаемых пластов) предвещал значительное повышение качества и, соответственно, производительности скважин. К радости Юрия, комиссия включила в число своих рекомендаций опытно-промышленное применение того пакера, а затем ее рекомендации были узаконены приказом министра.
Так начались во ВНИИ буровой техники годы развития новых технологий крепления скважин и бессчетное количество долгих командировок Юрия в Западную Сибирь. Его и его коллег радушно принимали в Сургуте и Нижневартовске, Нефтеюганске и Когалыме, Ноябрьске и Муравленко, Новом Уренгое и Ямбурге... Но именно в Сургуте трудилась основная когорта его единомышленников, стойких сторонников и соратников в развитии технологий крепления скважин на основе разрабатываемых институтом заколонных пакеров, высокотехнологичных муфт ступенчатого и манжетного цементирования, новых тампонажных материалов. Это Владимир Леонидович Богданов, Владимир Петрович Ерохин, Николай Леонтьевич Щавелев, Николай Яковлевич Медведев, Евгений Ильич Есин, Юрий Петрович Плодухин, Заки Шакирович Ахмадишин, Борис Рубенович Саркисянц, Мидхат Фаткулбаянович Зарипов, Александр Аркадьевич Шамшурин и многие другие. И в этой когорте неизменно находился Геннадий Борисович Проводников – верный друг и активнейший соратник Юрия, особенно по самым сложным технико-технологическим разработкам 90-х годов, выполняемым для "Сургутнефтегаза".
Юрий Цырин (второй слева) – член комиссии Комитета народного контроля СССР, проверяющей качество строительства скважин в Главтюменнефтегазе. 1981 г.
В 90-годы сургутская гостиница "Нефтяник" стала для Юрия по существу вторым домом. Он жил в ней не менее 5 месяцев в году, ему уже обязательно предоставлялся персональный номер, а когда он возвращался в Москву, в кладовке гостиницы хранился его гардероб на все сезоны и случаи жизни (в частности для буровой, для визитов к руководству "Сургутнефтегаза", для отдыха на природе...). Этот его гардероб вряд ли был заметно беднее московского.
* * *
Юрий нередко отмечает, что ему в жизни везло на контакты с хорошими людьми. Слово "хороший" он при этом использует в самом широком, всеохватном смысле. Такими людьми были для него и буровой мастер экспедиций сверхглубокого бурения, истинный интеллигент и романтик своей специальности Семен Наумович Цериковский, и тюменский писатель Александр Мищенко, и выдающийся ученый-буровик Анатолий Иванович Булатов, и друзья его молодости, ставшие впоследствии крупными организаторами науки и производства. Это Олег Леонидович Кузнецов, одновременно с которым Юрий учился в аспирантуре Института геологии и разработки горючих ископаемых и который стал президентом Российской академии естественных наук. Это Владимир Леонидович Богданов, с которым Юрий познакомился с как молодым специалистом-буровиком, только что появившимся в Среднем Приобье по окончании Тюменского индустриального института и который через ряд лет стал генеральным директором "Сургутнефтегаза". Юрий называл мне еще немало замечательных людей, не обошедших его судьбы, но, увы, для небольшого очерка приходится делать выбор...
...Начало 1970-х годов. Юрий уже в какой-то мере прижился на западносибирских просторах, уже разворачивалось здесь опытное применение пакерных технологий крепления скважин, уже стали привычными для него летние ночные поездки на теплоходе между Нижневартовском и Сургутом. Эти поездки являлись необходимыми, потому что опытно-промышленные работы пока были сосредоточены в Нижневартовске, а планы работ и акты об их выполнении следовало утверждать в Сургуте, в тресте "Запсиббурнефть".
Рейсы теплохода всегда происходили в вечернее и ночное время и казались почти волшебными путешествиями. Таинственная белая ночь, призрачные неброские береговые пейзажи, легкий прохладный ветерок и – никаких комаров, потому что они не летают даже при незначительном движении воздуха, рассекаемого теплоходом. Умиротворенность... В такие часы Юрию хотелось размышлять о жизни и писать стихи (поэт никогда не умирал в нем со школьных лет)...
В тот день после оформления каких-то очередных документов Юрий пришел на сургутскую пристань и начал бродить по ней в ожидании теплохода. Кроме него на пристани находился только один человек. Это был худой русый юноша. Он сидел на каком-то ящике и возился с советским транзисторным радиоприемником – видимо, изучал возможности этого изделия на данной местности. Бродил Юрий, бродил и подошел к парню от скуки.
- Ну, и как ловятся здесь станции?
- Не очень. В Тюмени лучше.
- А что занесло тебя сюда?
- Работать начинаю – стал инженером-буровиком. Сейчас был в тресте – направили в Нижневартовское УБР-1.
- Ну, значит, нам по пути. Я там же веду испытания новой техники.
- А кто вы такой?
- Работаю во ВНИИ буровой техники, тоже буровик, кандидат наук, руковожу кое-какими работами по совершенствованию крепления скважин.
- Это интересно. А часто вы здесь бываете.
- Почти столько же, сколько в Москве. Соскучиться не успеешь... Ну, что, познакомимся? Меня зовут Юрий Цырин...
- Владимир... Богданов...
Они долго беседовали – и на пристани, и на палубе. С этим юношей было легко и интересно разговаривать. На фоне открытости и подкупающей улыбчивости в нем ощущалась некая личностная основательность и глубинная, не нарочитая серьезность.
"Незаурядным специалистом будет", - подумал Юрий.
Узнал, что Володя женат, но жена еще учится в его Тюменском индустриальном институте, будет экономистом и через год приедет к нему. Еще узнал, что он окончил институт с отличием. С какой-то, почти наивной доверчивостью он рассказал, как старательно готовился стать хорошим инженером. Каждый день, долго идя пешком из института в общежитие, вспоминал и продумывал услышанное на сегодняшних лекциях – так учебный материал откладывался в сознании довольно полно и навсегда. Юрий даже ощутил некоторую неловкость, поскольку подобного в его студенческой практике не было и в помине.
...Прошло немного времени, и Володе поручили в УБР руководить заканчиванием скважин, так что деловые интересы его и Юрия тесно сомкнулись. Юрий с наслаждением обсуждал и решал с новым молодым другом задачи скважинных экспериментов и изобретательства. И чувствовал, что Володе это тоже интересно. Более того, став энтузиастом применения заколонных пакеров, он проявил себя страстным борцом за технический прогресс, не боящимся риска.
Когда среди буровиков вдруг стало распространяться мнение, что пакеры затрудняют спуск обсадных колонн и могут приводить к их прихватам в стволе скважины, Богданов решил выполнить уникальную для региона операцию – спустить в скважину аж четыре пакера. Это вполне соответствовало геологическим условиям и – получилось! Он всем доказал, что при правильной подготовке скважины к креплению спуск пакеров безопасен и приносит только пользу.
При назначении В.Л. Богданова на новые, более высокие должности с удовлетворением принимались во внимание его научные статьи и изобретения в соавторстве с Юрием. Это было приятно обоим.
* * *
Юрий нередко отмечает, что ему в жизни везло на контакты с хорошими людьми. Слово "хороший" он при этом использует в самом широком, всеохватном смысле. Такими людьми были для него и буровой мастер экспедиций сверхглубокого бурения, истинный интеллигент и романтик своей специальности Семен Наумович Цериковский, и тюменский писатель Александр Мищенко, и выдающийся ученый-буровик Анатолий Иванович Булатов, и друзья его молодости, ставшие впоследствии крупными организаторами науки и производства. Это Олег Леонидович Кузнецов, одновременно с которым Юрий учился в аспирантуре Института геологии и разработки горючих ископаемых и который стал президентом Российской академии естественных наук. Это Владимир Леонидович Богданов, с которым Юрий познакомился с как молодым специалистом-буровиком, только что появившимся в Среднем Приобье по окончании Тюменского индустриального института и который через ряд лет стал генеральным директором "Сургутнефтегаза". Юрий называл мне еще немало замечательных людей, не обошедших его судьбы, но, увы, для небольшого очерка приходится делать выбор...
...Начало 1970-х годов. Юрий уже в какой-то мере прижился на западносибирских просторах, уже разворачивалось здесь опытное применение пакерных технологий крепления скважин, уже стали привычными для него летние ночные поездки на теплоходе между Нижневартовском и Сургутом. Эти поездки являлись необходимыми, потому что опытно-промышленные работы пока были сосредоточены в Нижневартовске, а планы работ и акты об их выполнении следовало утверждать в Сургуте, в тресте "Запсиббурнефть".
Рейсы теплохода всегда происходили в вечернее и ночное время и казались почти волшебными путешествиями. Таинственная белая ночь, призрачные неброские береговые пейзажи, легкий прохладный ветерок и – никаких комаров, потому что они не летают даже при незначительном движении воздуха, рассекаемого теплоходом. Умиротворенность... В такие часы Юрию хотелось размышлять о жизни и писать стихи (поэт никогда не умирал в нем со школьных лет)...
В тот день после оформления каких-то очередных документов Юрий пришел на сургутскую пристань и начал бродить по ней в ожидании теплохода. Кроме него на пристани находился только один человек. Это был худой русый юноша. Он сидел на каком-то ящике и возился с советским транзисторным радиоприемником – видимо, изучал возможности этого изделия на данной местности. Бродил Юрий, бродил и подошел к парню от скуки.
- Ну, и как ловятся здесь станции?
- Не очень. В Тюмени лучше.
- А что занесло тебя сюда?
- Работать начинаю – стал инженером-буровиком. Сейчас был в тресте – направили в Нижневартовское УБР-1.
- Ну, значит, нам по пути. Я там же веду испытания новой техники.
- А кто вы такой?
- Работаю во ВНИИ буровой техники, тоже буровик, кандидат наук, руковожу кое-какими работами по совершенствованию крепления скважин.
- Это интересно. А часто вы здесь бываете.
- Почти столько же, сколько в Москве. Соскучиться не успеешь... Ну, что, познакомимся? Меня зовут Юрий Цырин...
- Владимир... Богданов...
Они долго беседовали – и на пристани, и на палубе. С этим юношей было легко и интересно разговаривать. На фоне открытости и подкупающей улыбчивости в нем ощущалась некая личностная основательность и глубинная, не нарочитая серьезность.
"Незаурядным специалистом будет", - подумал Юрий.
Узнал, что Володя женат, но жена еще учится в его Тюменском индустриальном институте, будет экономистом и через год приедет к нему. Еще узнал, что он окончил институт с отличием. С какой-то, почти наивной доверчивостью он рассказал, как старательно готовился стать хорошим инженером. Каждый день, долго идя пешком из института в общежитие, вспоминал и продумывал услышанное на сегодняшних лекциях – так учебный материал откладывался в сознании довольно полно и навсегда. Юрий даже ощутил некоторую неловкость, поскольку подобного в его студенческой практике не было и в помине.
...Прошло немного времени, и Володе поручили в УБР руководить заканчиванием скважин, так что деловые интересы его и Юрия тесно сомкнулись. Юрий с наслаждением обсуждал и решал с новым молодым другом задачи скважинных экспериментов и изобретательства. И чувствовал, что Володе это тоже интересно. Более того, став энтузиастом применения заколонных пакеров, он проявил себя страстным борцом за технический прогресс, не боящимся риска.
Когда среди буровиков вдруг стало распространяться мнение, что пакеры затрудняют спуск обсадных колонн и могут приводить к их прихватам в стволе скважины, Богданов решил выполнить уникальную для региона операцию – спустить в скважину аж четыре пакера. Это вполне соответствовало геологическим условиям и – получилось! Он всем доказал, что при правильной подготовке скважины к креплению спуск пакеров безопасен и приносит только пользу.
При назначении В.Л. Богданова на новые, более высокие должности с удовлетворением принимались во внимание его научные статьи и изобретения в соавторстве с Юрием. Это было приятно обоим.
Один из торжественных моментов в деловой судьбе Владимира Леонидовича Богданова (слева).
Фото из архива Ю.Цырина. |
Их дружба всегда была предельно чистой, дружили и семьями. Должностной рост В.Л. Богданова происходил стремительно, но Юрий никогда даже не помышлял о каких-либо поблажках, обусловленных дружеским расположением Владимира Леонидовича. Более того, чувствовал особую ответственность перед этим человеком, не позволял себе нисколько расслабляться в делах для "Сургутнефтегаза". Во второй половине 90-х годов, очень трудном времени для отрасли, времени особой загруженности генерального директора "Сургутнефтегаза", его неформальные контакты с Юрием почти отсутствовали, но не было ни одной служебной записки Юрия в адрес Богданова, на которую бы генеральный директор не среагировал чутко и эффективно. Наверное, это и есть память сердца – так хочется думать Юрию...
|
***
Нынче стало модно употреблять слово "харизма". А что это такое по большому счету? Заглянув в мой любимый словарь С.И. Ожегова узнаю, что харизма – "высокий авторитет одаренной личности, способность воздействовать на окружающих". Четко и ясно! Но ведь, заметьте: обычно, говоря в обиходе о харизме, люди имеют в виду нечто большее, нечто почти гипнотическое – близкое к понятию "пришел, увидел, победил!" А вот мудрый профессор Л.И. Скворцов, дополнивший словарь С.И. Ожегова этим новомодным термином воздержался от столь экспрессивной трактовки. И думая о сургутском друге Юрия Геннадии Проводникове, чувствую, как он прав.
Полагаю, Г.Б. Проводников вобрал в себя и неброскую самоуглубленность своего школьного учителя А.С. Знаменского, и высочайший профессионализм своего беспокойного и щедрого душой наставника-буровика М.Ф. Зарипова, и несгибаемость в своей убежденности нашего общего кумира, великого геолога Ф.К. Салманова, да и достоинства многих других хороших людей.
Коренной сургутянин, предки которого упоминаются в летописи города еще с 17-го века, Геннадий, окончив Тюменский индустриальный институт, отдал родному Сургуту десятилетия трудовой жизни инженера и ученого. Здесь же, войдя в нынешний век, пересек рубежи своего шестидесятилетия и 65-ти лет.
Нынче стало модно употреблять слово "харизма". А что это такое по большому счету? Заглянув в мой любимый словарь С.И. Ожегова узнаю, что харизма – "высокий авторитет одаренной личности, способность воздействовать на окружающих". Четко и ясно! Но ведь, заметьте: обычно, говоря в обиходе о харизме, люди имеют в виду нечто большее, нечто почти гипнотическое – близкое к понятию "пришел, увидел, победил!" А вот мудрый профессор Л.И. Скворцов, дополнивший словарь С.И. Ожегова этим новомодным термином воздержался от столь экспрессивной трактовки. И думая о сургутском друге Юрия Геннадии Проводникове, чувствую, как он прав.
Полагаю, Г.Б. Проводников вобрал в себя и неброскую самоуглубленность своего школьного учителя А.С. Знаменского, и высочайший профессионализм своего беспокойного и щедрого душой наставника-буровика М.Ф. Зарипова, и несгибаемость в своей убежденности нашего общего кумира, великого геолога Ф.К. Салманова, да и достоинства многих других хороших людей.
Коренной сургутянин, предки которого упоминаются в летописи города еще с 17-го века, Геннадий, окончив Тюменский индустриальный институт, отдал родному Сургуту десятилетия трудовой жизни инженера и ученого. Здесь же, войдя в нынешний век, пересек рубежи своего шестидесятилетия и 65-ти лет.
Геннадий Проводников (слева) и Юрий Цырин. 2010 г.
|
Юрий считает своим счастьем – не хочет искать другого слова – то, что Геннадий не обошел его судьбы, принял близко к сердцу его научно-технические искания, стал его верным другом. Юрий горд, что ему удалось буквально вытолкать этого беспощадно строгого к себе в творчестве и скромнейшего человека на путь оформления и защиты кандидатской диссертации. Это удалось лишь тогда, когда ему за сделанное в буровой науке уже можно было без колебаний присуждать степень доктора наук.
Его духовное воздействие – ту самую харизму – Юрий неизменно ощущает многие годы. Она у Геннадия особенная: не сражает наповал с первого взгляда, а покоряет медленно, почти незаметно, по мере проникновения в ваше сердце его сдержанной чуткости, ненавязчивых, доверительных размышлений, душевного гостеприимства, а еще тонкой корректировки ваших технологических устремлений, умения оказаться рядом в самые трудные моменты ваших промышленных экспериментов... |
На праздновании его 60-летия прозвучало и приветствие Юрия. Там были, в частности, такие слова:
|
Судьба ваша музыкой входит в меня.
Взращенный Сургутом, вы этим краям как сын – от души, без торжественных слов – отдали талант и любовь. Вы доктор наук, без сомненья, – давно! Быть щедрым в науке не всем суждено, но враг есть у громкого звона побед – безмерная строгость к себе. ...Не спит буровая во мраке ночей, веду испытанья... Но вам-то зачем делить со мной риски, волненья, испуг? А просто вы истинный друг. Да, истинный друг вы, и сын, и отец, и дед, и трудяга!.. Рыбак, наконец!.. Не каждой судьбе это счастье под стать – гармонию мира познать! |
Сотрудничество с истинным мастером своего дела – несомненное наслаждение. Кто не согласен с этим?! А если истинный мастер – еще и надежный друг? Если он готов подставить плечо в трудную минуту, готов вместе с тобой броситься в неизведанное и непредсказуемое, чтобы разделить груз оперативных решений для одоления непредвиденностей, а подчас даже для спасения скважины? Если случается такое, это просто счастье. И когда в жизнь Юрия вошел Геннадий, он подарил другу такое счастье...
...Они вместе искали и искали новые возможности борьбы за качество скважин в различных сложных геологических условиях. Успехи чередовались с неудачами. Но производственники относились к пришельцу из Москвы терпеливо, понимая цели представителей науки и видя, что они стремятся к осуществлению этих целей подчас самоотверженно. Несомненно, серьезно влиял на них сам факт, что в одной упряжке с Юрием рискует быть уважаемый всеми Геннадий Борисович Проводников...
...Однажды шел очередной промышленный эксперимент. Буровой мастер предоставил Юрию и Геннадию в своем вагончике две кровати, чтобы они после бессонной ночи хотя бы часа три отдохнули.
Юрию спалось плохо... Открывает глаза и видит, что на параллельной кровати его дорогой Геннадий Борисович спит, нежно прижав к груди... пушистую кошечку, которая доверчиво уткнулась мордочкой в его теплый свитер. Откуда она взялась на буровой? Ясно было Юрию одно: к плохому человеку кошка спать не придет. Безошибочно определяет людей хороших... Кошка, конечно, – экстрасенс (куда уж нам до нее!), ну, а он с другом просто, как говорится, “пуд соли съели”... И вот едины здесь ее душа и его!..
Больше Юрий не спал. Думалось ему о чем-то важном, очень важном, более важном, чем даже бурение... И тихо произнес:
- Спасибо, Геннадий Борисович!
***
В 90-е годы прошлого века, когда Сургутское УБР-1 развернуло на Федоровском нефтегазовом месторождении массовое бурение скважин с горизонтальным окончанием ствола, Александр Аркадьевич Шамшурин руководил в этом УБР отделом по заканчиванию скважин. Это поистине мастер своего дела, познавший его до каждой мелочи. Скромный и непреклонно требовательный, никогда не ведающий растерянности, спокойно, четко и безошибочно управляющий коллективной работой, он быстро покорил сердце Юрия.
А Юрий приехал тогда для испытания очень непростого комплекса оснастки обсадной колонны, который предназначался для избирательного и регулируемого разобщения продуктивной зоны горизонтальных скважин. Это должно было обеспечить наиболее эффективную эксплуатацию скважины в сложных геолого-технических условиях. Цель-то прекрасная, но технология и крепления, и освоения скважины стала существенно сложнее. Новая головная боль для буровиков, тампонажников, освоенцев, и на каждой стадии работ главная головная боль – лично у Шамшурина, отвечающего за все эти работы.
Всё, что пришлось делать, было беспрецедентно новым – и Юрий решил снимать первые скважинные испытания нового комплекса на видеокамеру. Ныне подчас ностальгически просматривает эту уникальную запись и, в частности, снова видит ювелирную "дирижерскую" работу Александра Аркадьевича. Всё было впервые и не всё получалось, как задумывали, но Шамшурин ни разу не сорвался на упреки в адрес разработчиков, он был предельно собран, его указания были чеканны и правильны...
В те дни Александру Аркадьевичу исполнилось 50 лет. Юрий подарил ему на добрую память свое стихотворение:
...Они вместе искали и искали новые возможности борьбы за качество скважин в различных сложных геологических условиях. Успехи чередовались с неудачами. Но производственники относились к пришельцу из Москвы терпеливо, понимая цели представителей науки и видя, что они стремятся к осуществлению этих целей подчас самоотверженно. Несомненно, серьезно влиял на них сам факт, что в одной упряжке с Юрием рискует быть уважаемый всеми Геннадий Борисович Проводников...
...Однажды шел очередной промышленный эксперимент. Буровой мастер предоставил Юрию и Геннадию в своем вагончике две кровати, чтобы они после бессонной ночи хотя бы часа три отдохнули.
Юрию спалось плохо... Открывает глаза и видит, что на параллельной кровати его дорогой Геннадий Борисович спит, нежно прижав к груди... пушистую кошечку, которая доверчиво уткнулась мордочкой в его теплый свитер. Откуда она взялась на буровой? Ясно было Юрию одно: к плохому человеку кошка спать не придет. Безошибочно определяет людей хороших... Кошка, конечно, – экстрасенс (куда уж нам до нее!), ну, а он с другом просто, как говорится, “пуд соли съели”... И вот едины здесь ее душа и его!..
Больше Юрий не спал. Думалось ему о чем-то важном, очень важном, более важном, чем даже бурение... И тихо произнес:
- Спасибо, Геннадий Борисович!
***
В 90-е годы прошлого века, когда Сургутское УБР-1 развернуло на Федоровском нефтегазовом месторождении массовое бурение скважин с горизонтальным окончанием ствола, Александр Аркадьевич Шамшурин руководил в этом УБР отделом по заканчиванию скважин. Это поистине мастер своего дела, познавший его до каждой мелочи. Скромный и непреклонно требовательный, никогда не ведающий растерянности, спокойно, четко и безошибочно управляющий коллективной работой, он быстро покорил сердце Юрия.
А Юрий приехал тогда для испытания очень непростого комплекса оснастки обсадной колонны, который предназначался для избирательного и регулируемого разобщения продуктивной зоны горизонтальных скважин. Это должно было обеспечить наиболее эффективную эксплуатацию скважины в сложных геолого-технических условиях. Цель-то прекрасная, но технология и крепления, и освоения скважины стала существенно сложнее. Новая головная боль для буровиков, тампонажников, освоенцев, и на каждой стадии работ главная головная боль – лично у Шамшурина, отвечающего за все эти работы.
Всё, что пришлось делать, было беспрецедентно новым – и Юрий решил снимать первые скважинные испытания нового комплекса на видеокамеру. Ныне подчас ностальгически просматривает эту уникальную запись и, в частности, снова видит ювелирную "дирижерскую" работу Александра Аркадьевича. Всё было впервые и не всё получалось, как задумывали, но Шамшурин ни разу не сорвался на упреки в адрес разработчиков, он был предельно собран, его указания были чеканны и правильны...
В те дни Александру Аркадьевичу исполнилось 50 лет. Юрий подарил ему на добрую память свое стихотворение:
|
Вас с камских берегов на берега Оби
направила судьба уверенно и мудро, чтоб здесь найти свой путь, вершить дела, любить и юбиляром здесь проснуться летним утром. Полвека позади – там всплески торжества, полвека позади – там знали тяжесть грусти. И дарит Вам Сургут все добрые слова, и ждут глотка вина горизонталок устья... Нам баламутит жизнь кудесников толпа: наш шанс на чудеса – их вожделенный бизнес. Но есть иных чудес нелегкая тропа – тропа Шамшурина по вехам строгой жизни. Спасибо, юбиляр, что Вы на той тропе, где часто ночь – без сна, где отдых – без покоя, где сердце – без замка, без стражи и цепей... И хочется сверять мне путь свой с той тропою! |
***
Нет, невозможно в коротком очерке рассказать обо всех замечательных сургутянах, вошедших в судьбу Юрия. Даже только его хождение по кабинетам разных руководителей для оформления планов и актов по опытно-промышленным работам могло бы стать завершенным сюжетом повествования. На первый взгляд, это могло показаться пустой, формальной тратой времени. Но было совсем не так. В процессе того хождения возникали содержательные беседы, высказывались комментарии, советы, сомнения, пожелания, надежды...
Хождения по каждому документу (в них вклинивались и некоторые переезды на городских автобусах) могли занять целый рабочий день, а то и больше времени. Юрий иногда говорил сургутянам с улыбкой:
- Не знаю, насколько я помогу вам в делах, но уж здоровье-то свое укреплю – это точно. Ведь известно, что ходьба – это здоровье.
И была у него одна хитрость. Утомительно ходить целый день по разным частям города – душа просила одной-двух передышек с чашечкой кофе. А он четко знал, кто никогда не станет принимать его без такой желанной чашечки. Это Николай Леонтьевич Щавелев и Евгений Ильич Есин. А еще технологи тампонажного управления. Вот и регулировал он свои маршруты на базе этого знания. Ошибок не случалось...
Но не только ходьба по кабинетам и другим рабочим помещениям сургутян, в частности научным лабораториям, укрепляла, как полагал Юрий, его здоровье. Бывали и субботы с воскресеньями, когда накал дел обычно, пусть и не полностью, но стихал. В такие дни любил он в одиночестве побродить по городу или прилегающему лесу. Выйдет из гостиницы без всяких четких намерений и прислушивается к своей душе – куда она направит? Направит, например, в лес – и пойдет неспешно через городской парк и мимо огромной тарелки-локатора ("Орбиты"), принимающей для сургутян телепрограммы. Затем долго идет в задумчивости по узкой лесной тропинке вдоль высокого берега реки, иногда вплоть до поселка Белый Яр, откуда почему-то обычно слышится возбужденный лай собак... А вернувшись в свой гостиничный номер, нередко что-то чертит или записывает – спокойная лесная прогулка дарит новые творческие замыслы.
Но иногда душа направляла вдоль города. И этот вариант тоже приятен: Сургут будет раскрывать новые и новые оттенки своей набирающей силу красоты. Как-то, уже очень давно, забрел Юрий в жилой район ГРЭС и вдруг увидел аккуратные газоны зеленой травы вдоль домов. Не было их недавно. Очаровали они его – стоит и любуется. А тут подходит к нему неказистый пожилой мужик. Постоял немного рядом и взволнованно говорит:
- Вот и я считаю – большие молодцы, подумали о людях. Теперь здесь всё по-настоящему, как и на большой земле... Я бы за эти газоны орден дал тому, кто решил их сделать!..
А еще иногда укреплял Юрий здоровье на сургутских дачах. Друзья не раз приглашали его в дачный поселок, раскинувшийся вблизи большого озера – искусственного водохранилища возле ГРЭС. Ему пояснили, что это озеро летом всегда имеет приятную для купания температуру, потому что в него стекает вода, использованная для охлаждения каких-то горячих агрегатов электростанции. Тут, на дачах, ему доводилось и поплавать, и картошку сажать, и баней наслаждаться, и поживиться свежими плодами с парниковых грядок, и вести душевные застольные беседы. Очень благоустроенные участки, симпатичные кирпичные домики – не дворцы, конечно, но очень удобные...
А был и такой забавный случай. На прибрежном дачном участке уже выросли зеленый лук и редиска, и с собой у хозяина, естественно, кое-что было – а дом еще не построен. К тому же день становился довольно прохладным. И внес хозяин рацпредложение: взять небольшой плотик (он, к счастью, оказался под рукой), разместить на нем всю провизию и сопутствующие напитки, раздеться до трусов и осторожно войти с плотиком в озеро, погрузив себя в воду по горло. Дескать, пусть холодает – нам будет в воде тепло. Так и сделали. Стояли в озере с двух сторон плотика и вели чудесную беседу – часа полтора или больше. Главное в том своеобразном комфорте – не кусали комары...
***
Давайте, дорогой читатель, вернемся в городскую среду и, прежде всего, отметим некоторые моменты культурного развития Сургута, к чему Юрий всегда был неравнодушен.
Юрий поведал мне – правда, с улыбкой, но не могу не воспринять это всерьез – о том, что ему, возможно, довелось непосредственно повлиять на развитие культурной жизни города.
Однажды генеральный директор "Сургутнефтегаза" В.Л. Богданов неожиданно спросил его:
- Какой из московских театров ты любишь больше всего?
Юрий недоуменно взглянул на Владимира Леонидовича и почувствовал, что задан не праздный и не шутливый вопрос. Ответ у него был готов. Он – дитя Арбата, стал поклонником сцены на спектаклях театра имени Евгения Вахтангова, возвышающегося в средней части этой уютной улицы. Вахтанговский театр остался для него самым любимым на всю жизнь. Ему очень близка эстетика этого театра – особая яркость и одухотворенность его представлений. Да, они как бы более "театральны", чем во многих других театрах, но этого и хотел великий Вахтангов, а за ним и его последователь Рубен Симонов: посещение театра обязательно – некий праздник, а не обыденность, и то, что, видит зритель, должно быть приподнято над нашим повседневным существованием. Как симфония Моцарта...
Юрий ответил:
- Я всегда любил и люблю больше всех других театр Вахтангова.
Заметил, что Владимир Леонидович что-то записал.
... Через какое-то время Юрий в Москве шел по Арбату и вдруг ошеломленно остановился. На афише любимого театра, внизу, было крупно написано, что его генеральный спонсор – "Сургутнефтегаз". Конечно, не исключено случайное совпадение, но все же не очень верится, что кто-то в Сургуте без подсказки выбрал из московских театров именно этот. Во всяком случае, Юрий с некоторой гордостью поведал мне о данном эпизоде.
А позже он, будучи в очередной сургутской командировке, побывал на прекрасном спектакле "Милый лжец" в исполнении Юлии Борисовой и Василия Ланового. Вахтанговцы стали посещать город своего генерального спонсора.
И вообще он с радостью отмечал, что культурная жизнь Сургута расцветает. Слушал органный концерт, выступления солистов Большого театра...
Ярким событием в культурной жизни города стал День работников нефтяной и газовой промышленности. Ежегодно Юрий мог наблюдать из окна гостиницы грандиозный вечерний концерт, организуемый прямо перед ней, на площади. А кроме концерта, здесь же расцвечивал небо грандиозный фейерверк, какого в других местах он никогда не видел. Обычно на эти яркие часы Юрий приглашал к себе каких-то друзей, организовывал в своем номере скромное дружеское застолье – и все вместе ощущали себя в стихии прекрасного праздника нефтяников.
В зимние месяцы на той же площади возводился большой и многокрасочный детский ледовый городок – глаз радовало зрелище бурного веселья сургутских ребятишек.
Став своим человеком в Сургуте, Юрий, естественно, бывал участником юбилейных торжеств некоторых сургутян и непременно старался украсить такое торжество поэтическим приветствием-тостом. А Геннадий приглашал друга в свой дом и без особых поводов. Никогда не забыть Юрию многообразие рыбных блюд, которое предлагалось ему в этом гостеприимном доме. Как-никак дом рыбака!
Гостиница "Нефтяник"... Этот перекресток судеб, это место радостных, подчас нежданных встреч никогда не исчезнет из памяти и сердца Юрия. Она дарила ему сознание единства и братства нефтяников страны, заряжала новой энергией его добрые отношения со многими людьми: тюменцами, краснодарцами, пермяками, рязанцами...
О сургутских днях Юрия можно рассказывать бесконечно – это незабываемая часть его жизни.
***
А давайте-ка, дорогой читатель, на пару минут улетим из Сургута далеко-далеко, в Хьюстон. Юрия включили как представителя института – разработчика буровой техники в состав сургутской делегации из семи человек, которая была направлена в Америку для ознакомления с новыми техническими средствами заканчивания горизонтальных скважин. Так что те 10 дней он провел в компании сургутян – значит, далее будет правомерное продолжение очерка. Но о делах не напишу ни слова. Мы же договорились, что постараемся ограничиваться в этом очерке лирическими, эмоциональными мотивами воспоминаний Юрия. При этом мне хочется, чтобы вы завершали чтение очерка с улыбкой...
В той командировке Юрию довелось провести вечер в огромном и веселом греческом ресторане Хьюстона. Руководителя сургутской делегации Николая Леонтьевича Щавелева пригласил туда его приятель, один из известных хьюстонских бизнесменов, грек по происхождению. С ним была русскоговорящая сотрудница, молодая, красивая, общительная Оксана. А четвертым, по неожиданной просьбе руководителя, стал Юрий.
Столы в ресторане размещены обширным амфитеатром, окружают с трех сторон маленькую эстраду и танцевальную площадку перед ней, а их стол был выдвинут прямо на край танцплощадки (возможно, в знак особого уважения к пригласившему человеку).
На эстраде неугомонно трудились два веселых талантливых исполнителя с аккордеоном и каким-то (Юрий не запомнил) струнным инструментом. На танцплощадке – много осколков керамической посуды, которую периодически сметали вениками служащие. Но осколки тарелок появлялись там снова и снова, благосклонно воспринимаемые танцующими. Тяжелые тарелки специально выдавались официантами гостям ресторана для проявления праздничного энтузиазма, вдохновенно нагнетаемого в зал двумя чудесными парнями – певцами и музыкантами – с эстрады.
Такого бурного коллективного веселья зала Юрий в ресторанах еще не видел. Не может забыть, например, как дружно всколыхнулся и начал пустеть зал, когда парни заиграли танец сиртаки. Все, кто были за столами, встали и, берясь за руки, образовали громадную вереницу танцующих, которая устремилась из ресторана на большую площадь перед ним и образовала слегка разомкнутое кольцо, начало которого уже появилось в зале, когда конец еще смещался в танце к выходу на площадь.
Нежданно-негаданно настал и черед Юрия продемонстрировать залу свое танцевальное искусство. Как-то, между делом, один из парней с эстрады спросил его, откуда он родом. Юрий, не подозревая никаких кошмарных последствий, ответил, что из города Баку, из Азербайджана. Естественно, не пояснил, что его увезли оттуда в Москву в дошкольном возрасте, и поэтому об азербайджанских танцах имеет, мягко говоря, смутное представление.
Он увлеченно что-то рассказывал за столом, когда Оксана вдруг прервала его и сообщила, показывая в сторону эстрады:
- Это – для вас. Азербайджанский танец. Идите, идите, зал ждет.
Увидев ужас на его лице, она, видимо, прониклась сочувствием и сказала:
- Ну, ладно. Давайте вместе. Я как-нибудь вам помогу.
О, им исполнялся самый безумный танец в его жизни. Если попытаться назвать то, что он демонстрировал, приличным термином, это была чрезвычайно вольная импровизация на тему “Танцы народов СНГ”. Ему помогали воспитанная делами ответственность и – немного – выпитое вино. Конечно, героически помогала и Оксана, кружась вокруг него в движениях, взятых, скорее всего, из грузинской лезгинки. В его танцевальных движениях присутствовали, наверное, обрывки грузинских, еврейских, татарских, хантыйских танцев, русской пляски – всего, за что могла зацепиться отчаянно напрягшаяся память. Нельзя исключить наличия в его танце и азербайджанских веяний, если подсознание отыскало их в кладовых его прошлого опыта.
Когда танец закончился, он смутно оценивал происходящее. Помнит, что были аплодисменты, что Оксана его тепло похвалила. Позже сообщила:
- Я заказала для нас вальс. Не могу упустить возможность стать в нем вашей партнершей – мне не дает покоя ваше призовое место по вальсу на школьной олимпиаде Иркутской области.
Тут он вспомнил, что уже и похвалиться успел в своем веселом возбуждении…
Вальс получился потрясающим. На площадке они были только вдвоем. Танцевали вольно, широко, смело. Последовали бурные аплодисменты. А Оксана тихо сказала:
- Запомните: приеду в Россию – станцуем еще!
Хьюстонский эпизод имел некоторое продолжение непосредственно в Сургуте. Туда прилетела на празднование 70-летия Николая Леонтьевича Щавелева, та самая неугомонная Оксана. И, конечно, танцевала на этом празднике. Однако не с Юрием – ему присутствовать не удалось. Пожалуй, она порадовалась бы их встрече. Во всяком случае, хочется думать, что помнит она их вальс в греческом ресторане Хьюстона…
____________
Сегодня Сургут для Юрия уже в прошлом. Он на заслуженном отдыхе, в командировки не ездит, трудится по мере сил в журналистике. И всё же Сургут всегда в его памяти, в его сердце и очень часто в приятных снах. Однажды он сказал мне:
- Если будет в книге глава о штрихах моего общения с Сургутом и сургутянами, назови ее, пожалуйста, так: "Ты навсегда со мной, Сургут!"
Я, конечно, выполнил его просьбу...
Хождения по каждому документу (в них вклинивались и некоторые переезды на городских автобусах) могли занять целый рабочий день, а то и больше времени. Юрий иногда говорил сургутянам с улыбкой:
- Не знаю, насколько я помогу вам в делах, но уж здоровье-то свое укреплю – это точно. Ведь известно, что ходьба – это здоровье.
И была у него одна хитрость. Утомительно ходить целый день по разным частям города – душа просила одной-двух передышек с чашечкой кофе. А он четко знал, кто никогда не станет принимать его без такой желанной чашечки. Это Николай Леонтьевич Щавелев и Евгений Ильич Есин. А еще технологи тампонажного управления. Вот и регулировал он свои маршруты на базе этого знания. Ошибок не случалось...
Но не только ходьба по кабинетам и другим рабочим помещениям сургутян, в частности научным лабораториям, укрепляла, как полагал Юрий, его здоровье. Бывали и субботы с воскресеньями, когда накал дел обычно, пусть и не полностью, но стихал. В такие дни любил он в одиночестве побродить по городу или прилегающему лесу. Выйдет из гостиницы без всяких четких намерений и прислушивается к своей душе – куда она направит? Направит, например, в лес – и пойдет неспешно через городской парк и мимо огромной тарелки-локатора ("Орбиты"), принимающей для сургутян телепрограммы. Затем долго идет в задумчивости по узкой лесной тропинке вдоль высокого берега реки, иногда вплоть до поселка Белый Яр, откуда почему-то обычно слышится возбужденный лай собак... А вернувшись в свой гостиничный номер, нередко что-то чертит или записывает – спокойная лесная прогулка дарит новые творческие замыслы.
Но иногда душа направляла вдоль города. И этот вариант тоже приятен: Сургут будет раскрывать новые и новые оттенки своей набирающей силу красоты. Как-то, уже очень давно, забрел Юрий в жилой район ГРЭС и вдруг увидел аккуратные газоны зеленой травы вдоль домов. Не было их недавно. Очаровали они его – стоит и любуется. А тут подходит к нему неказистый пожилой мужик. Постоял немного рядом и взволнованно говорит:
- Вот и я считаю – большие молодцы, подумали о людях. Теперь здесь всё по-настоящему, как и на большой земле... Я бы за эти газоны орден дал тому, кто решил их сделать!..
А еще иногда укреплял Юрий здоровье на сургутских дачах. Друзья не раз приглашали его в дачный поселок, раскинувшийся вблизи большого озера – искусственного водохранилища возле ГРЭС. Ему пояснили, что это озеро летом всегда имеет приятную для купания температуру, потому что в него стекает вода, использованная для охлаждения каких-то горячих агрегатов электростанции. Тут, на дачах, ему доводилось и поплавать, и картошку сажать, и баней наслаждаться, и поживиться свежими плодами с парниковых грядок, и вести душевные застольные беседы. Очень благоустроенные участки, симпатичные кирпичные домики – не дворцы, конечно, но очень удобные...
А был и такой забавный случай. На прибрежном дачном участке уже выросли зеленый лук и редиска, и с собой у хозяина, естественно, кое-что было – а дом еще не построен. К тому же день становился довольно прохладным. И внес хозяин рацпредложение: взять небольшой плотик (он, к счастью, оказался под рукой), разместить на нем всю провизию и сопутствующие напитки, раздеться до трусов и осторожно войти с плотиком в озеро, погрузив себя в воду по горло. Дескать, пусть холодает – нам будет в воде тепло. Так и сделали. Стояли в озере с двух сторон плотика и вели чудесную беседу – часа полтора или больше. Главное в том своеобразном комфорте – не кусали комары...
***
Давайте, дорогой читатель, вернемся в городскую среду и, прежде всего, отметим некоторые моменты культурного развития Сургута, к чему Юрий всегда был неравнодушен.
Юрий поведал мне – правда, с улыбкой, но не могу не воспринять это всерьез – о том, что ему, возможно, довелось непосредственно повлиять на развитие культурной жизни города.
Однажды генеральный директор "Сургутнефтегаза" В.Л. Богданов неожиданно спросил его:
- Какой из московских театров ты любишь больше всего?
Юрий недоуменно взглянул на Владимира Леонидовича и почувствовал, что задан не праздный и не шутливый вопрос. Ответ у него был готов. Он – дитя Арбата, стал поклонником сцены на спектаклях театра имени Евгения Вахтангова, возвышающегося в средней части этой уютной улицы. Вахтанговский театр остался для него самым любимым на всю жизнь. Ему очень близка эстетика этого театра – особая яркость и одухотворенность его представлений. Да, они как бы более "театральны", чем во многих других театрах, но этого и хотел великий Вахтангов, а за ним и его последователь Рубен Симонов: посещение театра обязательно – некий праздник, а не обыденность, и то, что, видит зритель, должно быть приподнято над нашим повседневным существованием. Как симфония Моцарта...
Юрий ответил:
- Я всегда любил и люблю больше всех других театр Вахтангова.
Заметил, что Владимир Леонидович что-то записал.
... Через какое-то время Юрий в Москве шел по Арбату и вдруг ошеломленно остановился. На афише любимого театра, внизу, было крупно написано, что его генеральный спонсор – "Сургутнефтегаз". Конечно, не исключено случайное совпадение, но все же не очень верится, что кто-то в Сургуте без подсказки выбрал из московских театров именно этот. Во всяком случае, Юрий с некоторой гордостью поведал мне о данном эпизоде.
А позже он, будучи в очередной сургутской командировке, побывал на прекрасном спектакле "Милый лжец" в исполнении Юлии Борисовой и Василия Ланового. Вахтанговцы стали посещать город своего генерального спонсора.
И вообще он с радостью отмечал, что культурная жизнь Сургута расцветает. Слушал органный концерт, выступления солистов Большого театра...
Ярким событием в культурной жизни города стал День работников нефтяной и газовой промышленности. Ежегодно Юрий мог наблюдать из окна гостиницы грандиозный вечерний концерт, организуемый прямо перед ней, на площади. А кроме концерта, здесь же расцвечивал небо грандиозный фейерверк, какого в других местах он никогда не видел. Обычно на эти яркие часы Юрий приглашал к себе каких-то друзей, организовывал в своем номере скромное дружеское застолье – и все вместе ощущали себя в стихии прекрасного праздника нефтяников.
В зимние месяцы на той же площади возводился большой и многокрасочный детский ледовый городок – глаз радовало зрелище бурного веселья сургутских ребятишек.
Став своим человеком в Сургуте, Юрий, естественно, бывал участником юбилейных торжеств некоторых сургутян и непременно старался украсить такое торжество поэтическим приветствием-тостом. А Геннадий приглашал друга в свой дом и без особых поводов. Никогда не забыть Юрию многообразие рыбных блюд, которое предлагалось ему в этом гостеприимном доме. Как-никак дом рыбака!
Гостиница "Нефтяник"... Этот перекресток судеб, это место радостных, подчас нежданных встреч никогда не исчезнет из памяти и сердца Юрия. Она дарила ему сознание единства и братства нефтяников страны, заряжала новой энергией его добрые отношения со многими людьми: тюменцами, краснодарцами, пермяками, рязанцами...
О сургутских днях Юрия можно рассказывать бесконечно – это незабываемая часть его жизни.
***
А давайте-ка, дорогой читатель, на пару минут улетим из Сургута далеко-далеко, в Хьюстон. Юрия включили как представителя института – разработчика буровой техники в состав сургутской делегации из семи человек, которая была направлена в Америку для ознакомления с новыми техническими средствами заканчивания горизонтальных скважин. Так что те 10 дней он провел в компании сургутян – значит, далее будет правомерное продолжение очерка. Но о делах не напишу ни слова. Мы же договорились, что постараемся ограничиваться в этом очерке лирическими, эмоциональными мотивами воспоминаний Юрия. При этом мне хочется, чтобы вы завершали чтение очерка с улыбкой...
В той командировке Юрию довелось провести вечер в огромном и веселом греческом ресторане Хьюстона. Руководителя сургутской делегации Николая Леонтьевича Щавелева пригласил туда его приятель, один из известных хьюстонских бизнесменов, грек по происхождению. С ним была русскоговорящая сотрудница, молодая, красивая, общительная Оксана. А четвертым, по неожиданной просьбе руководителя, стал Юрий.
Столы в ресторане размещены обширным амфитеатром, окружают с трех сторон маленькую эстраду и танцевальную площадку перед ней, а их стол был выдвинут прямо на край танцплощадки (возможно, в знак особого уважения к пригласившему человеку).
На эстраде неугомонно трудились два веселых талантливых исполнителя с аккордеоном и каким-то (Юрий не запомнил) струнным инструментом. На танцплощадке – много осколков керамической посуды, которую периодически сметали вениками служащие. Но осколки тарелок появлялись там снова и снова, благосклонно воспринимаемые танцующими. Тяжелые тарелки специально выдавались официантами гостям ресторана для проявления праздничного энтузиазма, вдохновенно нагнетаемого в зал двумя чудесными парнями – певцами и музыкантами – с эстрады.
Такого бурного коллективного веселья зала Юрий в ресторанах еще не видел. Не может забыть, например, как дружно всколыхнулся и начал пустеть зал, когда парни заиграли танец сиртаки. Все, кто были за столами, встали и, берясь за руки, образовали громадную вереницу танцующих, которая устремилась из ресторана на большую площадь перед ним и образовала слегка разомкнутое кольцо, начало которого уже появилось в зале, когда конец еще смещался в танце к выходу на площадь.
Нежданно-негаданно настал и черед Юрия продемонстрировать залу свое танцевальное искусство. Как-то, между делом, один из парней с эстрады спросил его, откуда он родом. Юрий, не подозревая никаких кошмарных последствий, ответил, что из города Баку, из Азербайджана. Естественно, не пояснил, что его увезли оттуда в Москву в дошкольном возрасте, и поэтому об азербайджанских танцах имеет, мягко говоря, смутное представление.
Он увлеченно что-то рассказывал за столом, когда Оксана вдруг прервала его и сообщила, показывая в сторону эстрады:
- Это – для вас. Азербайджанский танец. Идите, идите, зал ждет.
Увидев ужас на его лице, она, видимо, прониклась сочувствием и сказала:
- Ну, ладно. Давайте вместе. Я как-нибудь вам помогу.
О, им исполнялся самый безумный танец в его жизни. Если попытаться назвать то, что он демонстрировал, приличным термином, это была чрезвычайно вольная импровизация на тему “Танцы народов СНГ”. Ему помогали воспитанная делами ответственность и – немного – выпитое вино. Конечно, героически помогала и Оксана, кружась вокруг него в движениях, взятых, скорее всего, из грузинской лезгинки. В его танцевальных движениях присутствовали, наверное, обрывки грузинских, еврейских, татарских, хантыйских танцев, русской пляски – всего, за что могла зацепиться отчаянно напрягшаяся память. Нельзя исключить наличия в его танце и азербайджанских веяний, если подсознание отыскало их в кладовых его прошлого опыта.
Когда танец закончился, он смутно оценивал происходящее. Помнит, что были аплодисменты, что Оксана его тепло похвалила. Позже сообщила:
- Я заказала для нас вальс. Не могу упустить возможность стать в нем вашей партнершей – мне не дает покоя ваше призовое место по вальсу на школьной олимпиаде Иркутской области.
Тут он вспомнил, что уже и похвалиться успел в своем веселом возбуждении…
Вальс получился потрясающим. На площадке они были только вдвоем. Танцевали вольно, широко, смело. Последовали бурные аплодисменты. А Оксана тихо сказала:
- Запомните: приеду в Россию – станцуем еще!
Хьюстонский эпизод имел некоторое продолжение непосредственно в Сургуте. Туда прилетела на празднование 70-летия Николая Леонтьевича Щавелева, та самая неугомонная Оксана. И, конечно, танцевала на этом празднике. Однако не с Юрием – ему присутствовать не удалось. Пожалуй, она порадовалась бы их встрече. Во всяком случае, хочется думать, что помнит она их вальс в греческом ресторане Хьюстона…
____________
Сегодня Сургут для Юрия уже в прошлом. Он на заслуженном отдыхе, в командировки не ездит, трудится по мере сил в журналистике. И всё же Сургут всегда в его памяти, в его сердце и очень часто в приятных снах. Однажды он сказал мне:
- Если будет в книге глава о штрихах моего общения с Сургутом и сургутянами, назови ее, пожалуйста, так: "Ты навсегда со мной, Сургут!"
Я, конечно, выполнил его просьбу...