Тяжесть изобилия
В начале 60-х годов прошлого века я жил в Казани и занимался промышленными испытаниями новой техники на буровых Татарии и Западного Казахстана. Одна из моих командировок была в город Елабугу.
Этот колоритный город на берегу Камы не только являл собою мало затронутый новациями 20-го века пример купеческо-мещанской российской провинции, но и навсегда овеян нашей благодарной памятью о славных представителях российского общества. Здесь в определенные времена жили первая в России женщина-офицер, ординарец М.И. Кутузова, легендарная кавалерист-девица Надежда Андреевна Дурова, великий русский художник-передвижник Иван Иванович Шишкин, а также замечательная русская поэтесса и творец неповторимой лирической прозы Марина Ивановна Цветаева...
Но в Елабуге мои мысли, естественно, были заняты главным образом не такими размышлениями, а судьбой нашего нового комплекса приборов для буровиков.
В командировке, как известно многим, питание – не последнее дело. Особенно в условиях российского дефицита того времени. Если мы, трое коллег, не находились на буровой, то питались так. Утром пили чай с какими-нибудь бутербродами в гостинице, а днем и вечером посещали ресторан на центральной улице города. Это заведение могло соответствовать понятию «ресторан», пожалуй, только в населенных пунктах, подобных Елабуге. На самом деле это была, конечно, обычная столовая среднего уровня, достаточно чистая, никогда не переполненная посетителями, имеющая скромное меню. С рестораном её сближали наличие официанток, а также возможность посетителей заказать на стол спиртные напитки. Но никаких безобразий, обусловленных данной возможностью, нам, к счастью, наблюдать не довелось.
Яркой особенностью ресторана в дни нашего пребывания было неизменное наличие в меню шпрот. Да, мы могли потреблять шпроты в неограниченном количестве, чем, конечно, активно стали пользоваться. Вы представляете, дорогой читатель, мы ели шпроты по два раза в день в начале 60-х годов! Это, пожалуй, могут понять только люди моего или близких поколений. Молодым моё восклицание вряд ли что-то говорит.
Думаю, что просто произошел какой-то шальной, нелепый завоз огромного количества этих консервов в Елабугу, вместо их распределения по многим населенным пунктам. Такое подчас происходило в советской практике. Значительно позже я посетил город Новый Уренгой, когда там на каждом углу продавали по смешным, бросовым ценам свежие лимоны. Вагон с лимонами почему-то провезли мимо всех ожидавших его населенных пунктов и разгрузили в Новом Уренгое, на конечной станции. В те дни я съел столько лимонных долек с сахаром, что затем в течение нескольких лет даже видеть не мог эти некогда любимые фрукты.
...В Елабуге мы сначала потребляли шпроты азартно и с наслаждением. Но постепенно наш азарт угасал, некоторый период времени мы ели их не более одного раза в день и уже равнодушно, скорее, по инерции. А в последние дни командировки на нашем столе шпроты не появлялись – мы уже просто не могли взять их в рот, не ощущая решительного сопротивления организма...
И вот командировка успешно завершилась, и я вернулся домой, в Казань, к молодой жене, в нашу уютную однокомнатную квартиру. Пока я с наслаждением принимал душ, жена хлопотала по поводу ужина. А когда мы сели за стол, таинственно объявила:
- Тебя ждет сюрприз от меня. Его пока нет на столе, но сейчас ты увидишь – приготовься!
И она вынула из шкафа и торжественно поместила на столе... баночку шпрот.
Помнится, мне как-то удалось выразить радость, а затем съесть пару рыбок. Затем я глубокомысленно произнес:
- Такую еду нельзя поглощать залпом. Пусть она украсит наш стол и завтра.
Жена понимающе улыбнулась, и я перешел к другой еде.
...Кстати, живя ныне в Нью-Йорке, я иногда покупаю в русских магазинах баночку шпрот и с удовольствием ем их. Но при этом у меня невольно возникает улыбка...
Этот колоритный город на берегу Камы не только являл собою мало затронутый новациями 20-го века пример купеческо-мещанской российской провинции, но и навсегда овеян нашей благодарной памятью о славных представителях российского общества. Здесь в определенные времена жили первая в России женщина-офицер, ординарец М.И. Кутузова, легендарная кавалерист-девица Надежда Андреевна Дурова, великий русский художник-передвижник Иван Иванович Шишкин, а также замечательная русская поэтесса и творец неповторимой лирической прозы Марина Ивановна Цветаева...
Но в Елабуге мои мысли, естественно, были заняты главным образом не такими размышлениями, а судьбой нашего нового комплекса приборов для буровиков.
В командировке, как известно многим, питание – не последнее дело. Особенно в условиях российского дефицита того времени. Если мы, трое коллег, не находились на буровой, то питались так. Утром пили чай с какими-нибудь бутербродами в гостинице, а днем и вечером посещали ресторан на центральной улице города. Это заведение могло соответствовать понятию «ресторан», пожалуй, только в населенных пунктах, подобных Елабуге. На самом деле это была, конечно, обычная столовая среднего уровня, достаточно чистая, никогда не переполненная посетителями, имеющая скромное меню. С рестораном её сближали наличие официанток, а также возможность посетителей заказать на стол спиртные напитки. Но никаких безобразий, обусловленных данной возможностью, нам, к счастью, наблюдать не довелось.
Яркой особенностью ресторана в дни нашего пребывания было неизменное наличие в меню шпрот. Да, мы могли потреблять шпроты в неограниченном количестве, чем, конечно, активно стали пользоваться. Вы представляете, дорогой читатель, мы ели шпроты по два раза в день в начале 60-х годов! Это, пожалуй, могут понять только люди моего или близких поколений. Молодым моё восклицание вряд ли что-то говорит.
Думаю, что просто произошел какой-то шальной, нелепый завоз огромного количества этих консервов в Елабугу, вместо их распределения по многим населенным пунктам. Такое подчас происходило в советской практике. Значительно позже я посетил город Новый Уренгой, когда там на каждом углу продавали по смешным, бросовым ценам свежие лимоны. Вагон с лимонами почему-то провезли мимо всех ожидавших его населенных пунктов и разгрузили в Новом Уренгое, на конечной станции. В те дни я съел столько лимонных долек с сахаром, что затем в течение нескольких лет даже видеть не мог эти некогда любимые фрукты.
...В Елабуге мы сначала потребляли шпроты азартно и с наслаждением. Но постепенно наш азарт угасал, некоторый период времени мы ели их не более одного раза в день и уже равнодушно, скорее, по инерции. А в последние дни командировки на нашем столе шпроты не появлялись – мы уже просто не могли взять их в рот, не ощущая решительного сопротивления организма...
И вот командировка успешно завершилась, и я вернулся домой, в Казань, к молодой жене, в нашу уютную однокомнатную квартиру. Пока я с наслаждением принимал душ, жена хлопотала по поводу ужина. А когда мы сели за стол, таинственно объявила:
- Тебя ждет сюрприз от меня. Его пока нет на столе, но сейчас ты увидишь – приготовься!
И она вынула из шкафа и торжественно поместила на столе... баночку шпрот.
Помнится, мне как-то удалось выразить радость, а затем съесть пару рыбок. Затем я глубокомысленно произнес:
- Такую еду нельзя поглощать залпом. Пусть она украсит наш стол и завтра.
Жена понимающе улыбнулась, и я перешел к другой еде.
...Кстати, живя ныне в Нью-Йорке, я иногда покупаю в русских магазинах баночку шпрот и с удовольствием ем их. Но при этом у меня невольно возникает улыбка...