Что такое хорошо...
Михаил, а точнее, Михаил Ильич Левин, заведующий лабораторией НИИ нефтяной промышленности в Тюмени, принял душ в номере сургутской гостиницы и с наслаждением уселся в привычное кресло. Он предвкушал прекрасный вечерний покой. Скоро ляжет в кровать и будет вяло следить за какой-нибудь – безразлично какой – телепередачей, которой, конечно, не досмотрит до конца, поскольку сладко заснет. День был трудным, беспокойным, но завершился замечательно. Запланированные испытания высокотехнологичной цементировочной муфты прошли без отклонений от ожидаемого режима. А значит, открыт путь к широкой практике строительства пологих скважин, что важно для судьбы многих месторождений Западной Сибири.
Как это прекрасно: расслабиться в уютном гостиничном номере после трудной и успешной работы, – расслабиться без всяких свидетелей, с удовольствием вспоминая эпизоды недавнего очередного боя за технический прогресс! Неплохой подарок получился к его сорокапятилетию. Да, здорово поработали ребята в лаборатории! Завтра нужно будет позвонить им в самом начале рабочего дня – пусть он начнется радостью... Ну, а теперь – в кровать: уже половина одиннадцатого вечера.
Вдруг раздался телефонный звонок.
Голос в трубке он узнал мгновенно. Этот мягкий женский голос очень душевно произнес:
- Миша?
- Здравствуй, Анечка, - ответил он, оживившись.
- Хочу поздравить тебя с успехом!
- Так быстро узнала?!
- Конечно – об этом уже говорит Сургут.
- Ну, спасибо, Анюта. Твой звонок – первый. Ты мой верный дружочек...
- Мишка, забеги ко мне, пожалуйста. Я торт спекла вкусный. И шампанское у меня есть. Давай чуть-чуть отметим твою победу!
- Прямо сейчас?
- Ну, конечно?
- А что Андрей с нами сделает? Его, естественно, нет?
- У него есть более важные дела, чем подозревать нас. Тем более что он знает: я давно к тебе неравнодушна... ну, а ты – неизменно стойкий мужчина.
- Анюта, я просто его старый друг. Надо было тебе отыскать меня раньше, чем его...
- Вот и расплачиваюсь за ошибку молодости... Ну, ладно, давай говорить по-серьезному. Заглянешь?
- Если ты так подготовилась, могу ли я отказаться?!
- Молодец. Жду!
Михаил без особой охоты, одолевая усталость, начал собираться в гости. К счастью, в чемодане еще осталась новая белая сорочка – надо только подгладить. В идеальном состоянии его брюки “для города”: чистые и выглаженные. Он их заранее подготовил к визиту в Управление по бурению, где необходимо доложить результаты испытаний.
Пока Михаил осуществлял операцию глажения сорочки, его посетили размышления об Анечке и ее муже Андрее. Оба – его друзья, оба, по его мнению, – прекрасные люди, но вот их семейная жизнь какая-то не очень складная, не безоблачная. И все же держатся вместе, замечательную дочку растят, ей уже четырнадцать лет (сейчас она, как и обычно бывает летом, – у бабушки, матери Анечки, в Краснодарском крае). Да, велика роль психологической совместимости супругов, но как это проверить заблаговременно? Часто такое просто невозможно. Ясно, что бурная любовь в молодости на какое-то время очень меняет человека, не дает ему быть вполне самим собой. И лишь затем молодые муж и жена начинают познавать глубины характеров друг друга.
Вот и осознала Анечка постепенно, что обречена жить с довольно жестким и жутко ответственным трудягой, вечно думающим только о работе, да еще оказавшимся заядлым и притом пробивным изобретателем – а на такое увлечение дополнительно уходит уйма времени.
Все это можно расценить как полбеды. Но недавно она, к тому же, стала прямо-таки “соломенной вдовой”. Андрей взялся осваивать новый нефтяной район в Восточной Сибири. Стал там главным инженером экспедиции разведочного бурения, работает по вахтовому методу. Это значит, что теоретически полмесяца должен трудиться там, а затем полмесяца отдыхать дома. Но для главного инженера этот принцип, конечно, не реализуется.
Михаил прогнозировал, что, когда придет к Анечке, она, вероятнее всего, заговорит и о своем недовольстве семейной жизнью. Что же тут изменить?.. Печально, что не ощущает она комфорта в семье. Но можно ли всерьез упрекать Андрея за это? Ведь он талантливый, творческий, интересный инженер – и просто не может не следовать своему призванию. А какой верный друг! Он по существу стал участником разработок лаборатории Михаила, без его азарта, и творческого, и делового, возможно, ничего бы не получилось. Дружба их, истинная, глубокая, длится уже больше десяти лет. Это дружба единомышленников, стойких поборников новой техники. Они нуждаются друг в друге, скучают друг о друге. Им легко и приятно в совместных поисках решений, спорах, размышлениях, мечтах. И ничуть не мешает, что Андрей на десять лет моложе Михаила...
Анечка, несомненно, понимает все это, но таким пониманием не утешишься. Для столь негармоничной семейной ситуации она просто не создана...
- Здравствуй, Миша, - Аня как-то загадочно улыбнулась, стоя на пороге своей квартиры в изящном легком халатике.
Михаилу показалось, что под её халатиком больше ничто не надето, но он постарался не задерживаться на этой мысли. Они поцеловались, и он ощутил чарующий аромат какой-то косметики. Это было совсем непривычно и слегка насторожило его, но он быстро освободил сознание и от этого обстоятельства. “После тридцати дней командировки становишься слишком восприимчивым”, - шутливо подумал он, проходя в квартиру.
На маленьком столике, возле раскрытого двуспального дивана, стояла бутылка шампанского, два хрустальных бокала, блюдо с небольшим тортом и две вазочки – с конфетами и брусникой. Комната неярко освещалась торшером, стоящим у зашторенного окна.
Анечка села на краешек дивана, жестом пригласила Михаила последовать ее примеру и предложила:
- Давай прежде всего выпьем за твой успех.
Он умело извлек пробку, разлил немного вина по фужерам и поднял свой:
- Спасибо, Анюта. Конечно, угощать должен был я, но, увы... Придется исправляться позже. Спасибо! Эта победа очень важна. И нам надо помнить, что она достигнута с очень серьезным участием Андрея. Ты тоже, конечно, никогда не была в стороне, наша милая болельщица. Так что – за всех нас!
Анечка улыбнулась, поднесла свой бокал к бокалу гостя, раздался легкий звон хрусталя. Она сказала:
- У тебя, Мишка, очень добрая душа. Но сегодня я хочу выпить именно за тебя. Это твой день! С победой!
Он с удовольствием сделал большой глоток прохладного вкусного вина, опустошив фужер. Она отпила немного и, поставив фужер на столик, спросила, пристально глянув ему в глаза:
- Чай принести сейчас или позже?
Тут же предложила:
- Давай не будем спешить...
И придвинулась к нему. Полы халата при этом распахнулись, и он невольно бросил взгляд на ее красивые загорелые ноги с очень гладкой матовой кожей. Стал понимать, что Анечка пригласила его не только, чтобы поздравить.
Ничего подобного в их отношениях раньше не было. Он почувствовал некоторую растерянность. В сознании вдруг возник образ Андрея, который, видимо, спит сейчас крепким сном где-то на севере Иркутской области после утомительного дня, а быть может, и не спит вовсе, а обсуждает с буровым мастером, как ликвидировать очередное технологическое осложнение.
Анюта подобрала ноги на диван и обняла его за шею.
- Прости меня, Мишка, но вот такая я. И не думай обо мне слишком плохо. Просто я давно люблю тебя. И, признаюсь, долго меня терзала шальная мысль – иметь от тебя ребенка. Чтобы он взял твой характер – был добрым, интеллигентным, чутким, толерантным... Нет, я совсем не хотела рушить твою семью. Только ребенка от тебя, лучше сына... Я бы растила его в своей семье, а тебя продолжала бы любить тайно, тихо, ненавязчиво... Ты, кажется, испугался? Не волнуйся, я уже не имею этого желания – перегорела. Просто мне хорошо с тобой... Мне приятно, что мы вдвоем, и никто не сможет нам мешать.
- Анюта, милая моя... мне мешает Андрей, наша дружба... понимаешь ли ты это?
Анечка отпустила его шею и упала спиной на диван. Халат раскрылся совсем, и он увидел ее прекрасное молодое тело... Она протянула к нему руки:
- Ну же, пожалуйста, иди сюда... Хотя бы полежи рядом...
Он несколько неуклюже лег рядом с ней на бок, растерянный, нерешительный. Она быстро перевернулась на живот, ловко опрокинула его на спину и стала страстно целовать...
Он почувствовал, что теряет самообладание. Ее упругое, гладкое, с легким ароматом косметики, тело влекло и одурманивало. Он приподнялся на локте, и она с готовностью вновь легла на спину. Забывшись, целовал ее губы, шею, грудь...
Ее дыхание стало частым, прерывистым. Она все время шептала:
- Люблю... Люблю... Люблю...
Рука ее беспокойно касалась его брюк, пальцы шевелились – видимо, она пыталась расстегнуть их.
- Люблю... люблю...
Образ друга вновь вернулся в сознание... а быть может, и не выходил из него вовсе...
В какой-то момент он отстранился от нее и произнес:
- Анюта, ты, знаю, не простишь. Но я не могу – Андрей мне не позволяет...
Она вдруг села, спокойная и слегка утомленная.
- Я этого ожидала. Все равно спасибо тебе за нашу встречу... Давай выпьем на прощание по бокалу шампанского – и иди спать. Я прощаю... И ты прости меня...
... Больше Михаил не видел Аню. Скоро Андрей получил квартиру в поселке буровиков и геологов на севере Иркутской области, и она вместе с дочерью уехала к мужу...
...Пролетело десять лет. Михаил работал в прежней должности, заведовал лабораторией в Тюменском НИИ, занимался любимыми творческими делами, тесно сплетенными с привычными организационными хлопотами и непременным преодолением очень хорошо известного каждому ученому-разработчику “человеческого фактора”. Он защитил докторскую диссертацию, руководил работой аспирантов. Институт готовил материалы для представления его к ученому званию профессора. В общем, жизнь его продолжалась – хотя и непросто, но в целом благополучно.
Он не терял связь с Андреем. Это были и нечастые письма – по настроению, но в основном телефонные контакты, большей частью обусловленные праздниками и днями рождения. Иногда к телефону подходила Анечка, и они разговаривали просто, легко, дружески, как бы совершенно забыв про т о т вечер... Хотя, конечно, для обоих тот вечер оставался незабываемым...
Однажды дочь Андрея и Анечки Вика оказалась в командировке в Тюмени и захотела встретиться с “дядей Мишей”. Он знал, что она два года назад окончила Университет нефти и газа в Москве, прекрасно владеет английским языком, вышла замуж и стала москвичкой. Работает в информационном центре отрасли. Михаил с искренней радостью откликнулся на ее предложение о встрече.
...Они сидели в уютном ресторане гостиницы “Нефтяник” и неторопливо беседовали. Вика была в элегантном светлом брючном костюме, ее каштановые, совсем мамины, волосы мягко опускались на спину и плечи. Никаких украшений, кроме обручального кольца, на ней не было. Михаилу было приятно наблюдать за ее движениями, выражением глаз, вслушиваться в ее интонации: все в ней явно напоминало Анечку, хотя она и не стала копией мамы – у нее было свое, особое очарование.
Она сообщила, что в их семье дядю Мишу никогда не забывали, что папа нередко рассказывал о совместных с дядей Мишей делах – и было видно: прекращение этих дел для него печально. А недавно Вика навестила родителей. Узнав, что она будет в Тюмени, они поручили ей передать дяде Мише самый сердечный привет. А папа даже сказал: “Не могу поверить, что нам больше никогда не удастся что-нибудь сотворить вместе”.
Затем с некоторым любопытством и чуть лукаво взглянула на Михаила Ильича:
- Дядя Миша, мне вот что хочется сказать. Только, пожалуйста, не сердитесь, если вам не понравится то, что я говорю. Мои родители действительно вспоминают вас очень душевно. Но во время недавнего визита к ним я вдруг заметила и что-то особое – это меня немного заинтриговало. Как-то мы долго беседовали по душам с мамой, когда папа уехал по каким-то делам. Говорили о многом и незаметно переключились на вас. Я ведь тоже хорошо вас запомнила. Вы, наверное, уже это позабыли, а я никогда не забуду, как во время своих командировок вы занимались со мной английским языком. Именно тогда я и пристрастилась к нему. А еще вы привезли книгу Хемингуэя “Старик и море” с прекрасными иллюстрациями и читали ее мне, как маленькой. А я наслаждалась... Та книга всегда со мной.
- Все помню, - улыбнулся Михаил Ильич. – Получается, что не зря мы с тобой проводили время.
Он по-прежнему выглядел беззаботно-раскованным, но внутренне был насторожен. Что могло заинтриговать Вику в недавней беседе с матерью? Неужели Анечка затронула т о т вечер? Зачем?
Вика продолжала:
- Но я вернусь к разговору с мамой. Когда мы говорили о вас, у мамы как-то по-особому блестели глаза. Мне показалось, что в ее воспоминаниях была скрыта какая-то тайна, важная и светлая для нее...
Вика замолчала и явно ждала его ответа. Он не спешил отвечать, о чем-то думал. Наконец тихо заговорил:
- Вика, мне очень дорога твоя семья, а к маме твоей у меня, признаюсь, особое чувство. Трудно дать ему определение, но это, по меньшей мере, чувство очень нежной дружбы. Тут все понятно: ведь мама – женщина...
- А я теперь думаю, что она-то вас просто-напросто любит... Хотя живут родители, вроде бы, нормально...
Михаил Ильич снова замолчал в раздумье. Затем внимательно посмотрел Вике в глаза и сказал:
- Не знаю, важно ли это для тебя, но у нас с мамой – совершенно чистые отношения.
- А что такое “чистые” отношения? И вообще, что такое хорошо и что такое плохо в отношениях мужчины и женщины?
И вновь Михаил Ильич задумался.
- Вряд ли есть общий ответ на этот вопрос. Могу сказать одно. Я, наверное, старомоден, но, по-моему, такие отношения не должны вырастать из предательства... Вот что такое хорошо...
Вика добавила вина в фужеры и предложила:
- Давайте выпьем за вас, за ваше здоровье!
И, сделав глоток, продолжила:
- Вы очень хороший, дядя Миша. Я не забуду ваших слов. Но, кажется, так уже никто не думает в моем поколении. Все понимается проще, ближе к элементарной природе человека.
В глазах Михаила Ильича вдруг промелькнула хитринка:
- Извини за вопрос: а у тебя есть любовник?
Вика ничуть не смутилась, но сразу стала заметно серьезнее:
- Пока не было. Есть только муж. Я, говоря пушкинскими словами, отдана ему и верна... Но в пятницу иду в театр с мужчиной – работником министерства. Он пригласил... Очень приятный и, скажу честно, необходимый мне человек... Общение с ним удивительно освежает мою жизнь... Что будет дальше, не знаю. Чувствую, не хватает внутренних тормозов...
Зазвучало танго. Вика неожиданно предложила:
- Дядя Миша, пригласите меня танцевать! Пусть все завидуют, что у меня такой красивый седеющий кавалер. Сейчас это модно... Ну, пожалуйста!
Михаил Ильич, конечно, не мог отказать этому милому созданию. Он встал, галантно поклонился и протянул Вике руку.
Танцевать с ней было легко и приятно. Стройная и гибкая, она отдавалась танцу с упоением. Он вдруг вспомнил праздничные вечера в своем родном Ленинградском горном институте. Любил танцевать... А однажды его даже коллективно побили за слишком азартное поведение в танце с одной девушкой, которую другой парень с их факультета уже считал “своей”. Позже эта девушка стала женой Михаила Ильича... О, молодость, как быстро ты ушла!
Они танцевали молча, покоряясь стихии танца. Вику не покидала душевная и чуть игривая улыбка. Когда музыка смолкла, она тихо произнесла:
- Знаете, я завидую вам. Мне ясно, что вы приняли для своей жизни немало важных принципов... А мне еще предстоит это... если получится...
Взяла его под руку, они вернулись к своему столику и сели за него.
- Скажите, а согласитесь ли вы иногда видеться со мной, если попрошу? – очень серьезно спросила Вика. - Я чувствую, что мне всегда будет важно задать вам по разным поводам этот вечный вопрос: что такое хорошо и что такое плохо? А затем нести по жизни ваше мнение. Знать, какое оно. Чтобы оно помогало мне размышлять...
Михаил Ильич задумался. Через его сознание цепочкой проходили и проходили мысли: “А важны ли, да и бесспорны ли мои суждения по этому сложнейшему вопросу? Особенно для нового поколения... У человека есть право на счастье, на самоутверждение, на благополучие. И для каждого эти понятия особые, личные... Всегда в общежитии людей будет иметь место то, что радует одного, но угнетает другого... Все в жизни непросто... Однако у каждого есть свой внутренний мир – своя душа. Не будь ее, не было бы в нашей жизни ни малейшей гармонии. “Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь” – к этому призвал поэт. Труд ее – главное в жизни любого из нас. Вот и пусть она трудится, помогает людям жить правильно...
И Вика услышала такой ответ:
- Дорогая моя девочка, я всегда буду рад говорить с тобой. Сердце мое всегда будет беспокоиться за тебя. Но главное – вслушивайся в с в о е сердце. Мне хочется верить: оно тебя не обманет...
Как это прекрасно: расслабиться в уютном гостиничном номере после трудной и успешной работы, – расслабиться без всяких свидетелей, с удовольствием вспоминая эпизоды недавнего очередного боя за технический прогресс! Неплохой подарок получился к его сорокапятилетию. Да, здорово поработали ребята в лаборатории! Завтра нужно будет позвонить им в самом начале рабочего дня – пусть он начнется радостью... Ну, а теперь – в кровать: уже половина одиннадцатого вечера.
Вдруг раздался телефонный звонок.
Голос в трубке он узнал мгновенно. Этот мягкий женский голос очень душевно произнес:
- Миша?
- Здравствуй, Анечка, - ответил он, оживившись.
- Хочу поздравить тебя с успехом!
- Так быстро узнала?!
- Конечно – об этом уже говорит Сургут.
- Ну, спасибо, Анюта. Твой звонок – первый. Ты мой верный дружочек...
- Мишка, забеги ко мне, пожалуйста. Я торт спекла вкусный. И шампанское у меня есть. Давай чуть-чуть отметим твою победу!
- Прямо сейчас?
- Ну, конечно?
- А что Андрей с нами сделает? Его, естественно, нет?
- У него есть более важные дела, чем подозревать нас. Тем более что он знает: я давно к тебе неравнодушна... ну, а ты – неизменно стойкий мужчина.
- Анюта, я просто его старый друг. Надо было тебе отыскать меня раньше, чем его...
- Вот и расплачиваюсь за ошибку молодости... Ну, ладно, давай говорить по-серьезному. Заглянешь?
- Если ты так подготовилась, могу ли я отказаться?!
- Молодец. Жду!
Михаил без особой охоты, одолевая усталость, начал собираться в гости. К счастью, в чемодане еще осталась новая белая сорочка – надо только подгладить. В идеальном состоянии его брюки “для города”: чистые и выглаженные. Он их заранее подготовил к визиту в Управление по бурению, где необходимо доложить результаты испытаний.
Пока Михаил осуществлял операцию глажения сорочки, его посетили размышления об Анечке и ее муже Андрее. Оба – его друзья, оба, по его мнению, – прекрасные люди, но вот их семейная жизнь какая-то не очень складная, не безоблачная. И все же держатся вместе, замечательную дочку растят, ей уже четырнадцать лет (сейчас она, как и обычно бывает летом, – у бабушки, матери Анечки, в Краснодарском крае). Да, велика роль психологической совместимости супругов, но как это проверить заблаговременно? Часто такое просто невозможно. Ясно, что бурная любовь в молодости на какое-то время очень меняет человека, не дает ему быть вполне самим собой. И лишь затем молодые муж и жена начинают познавать глубины характеров друг друга.
Вот и осознала Анечка постепенно, что обречена жить с довольно жестким и жутко ответственным трудягой, вечно думающим только о работе, да еще оказавшимся заядлым и притом пробивным изобретателем – а на такое увлечение дополнительно уходит уйма времени.
Все это можно расценить как полбеды. Но недавно она, к тому же, стала прямо-таки “соломенной вдовой”. Андрей взялся осваивать новый нефтяной район в Восточной Сибири. Стал там главным инженером экспедиции разведочного бурения, работает по вахтовому методу. Это значит, что теоретически полмесяца должен трудиться там, а затем полмесяца отдыхать дома. Но для главного инженера этот принцип, конечно, не реализуется.
Михаил прогнозировал, что, когда придет к Анечке, она, вероятнее всего, заговорит и о своем недовольстве семейной жизнью. Что же тут изменить?.. Печально, что не ощущает она комфорта в семье. Но можно ли всерьез упрекать Андрея за это? Ведь он талантливый, творческий, интересный инженер – и просто не может не следовать своему призванию. А какой верный друг! Он по существу стал участником разработок лаборатории Михаила, без его азарта, и творческого, и делового, возможно, ничего бы не получилось. Дружба их, истинная, глубокая, длится уже больше десяти лет. Это дружба единомышленников, стойких поборников новой техники. Они нуждаются друг в друге, скучают друг о друге. Им легко и приятно в совместных поисках решений, спорах, размышлениях, мечтах. И ничуть не мешает, что Андрей на десять лет моложе Михаила...
Анечка, несомненно, понимает все это, но таким пониманием не утешишься. Для столь негармоничной семейной ситуации она просто не создана...
- Здравствуй, Миша, - Аня как-то загадочно улыбнулась, стоя на пороге своей квартиры в изящном легком халатике.
Михаилу показалось, что под её халатиком больше ничто не надето, но он постарался не задерживаться на этой мысли. Они поцеловались, и он ощутил чарующий аромат какой-то косметики. Это было совсем непривычно и слегка насторожило его, но он быстро освободил сознание и от этого обстоятельства. “После тридцати дней командировки становишься слишком восприимчивым”, - шутливо подумал он, проходя в квартиру.
На маленьком столике, возле раскрытого двуспального дивана, стояла бутылка шампанского, два хрустальных бокала, блюдо с небольшим тортом и две вазочки – с конфетами и брусникой. Комната неярко освещалась торшером, стоящим у зашторенного окна.
Анечка села на краешек дивана, жестом пригласила Михаила последовать ее примеру и предложила:
- Давай прежде всего выпьем за твой успех.
Он умело извлек пробку, разлил немного вина по фужерам и поднял свой:
- Спасибо, Анюта. Конечно, угощать должен был я, но, увы... Придется исправляться позже. Спасибо! Эта победа очень важна. И нам надо помнить, что она достигнута с очень серьезным участием Андрея. Ты тоже, конечно, никогда не была в стороне, наша милая болельщица. Так что – за всех нас!
Анечка улыбнулась, поднесла свой бокал к бокалу гостя, раздался легкий звон хрусталя. Она сказала:
- У тебя, Мишка, очень добрая душа. Но сегодня я хочу выпить именно за тебя. Это твой день! С победой!
Он с удовольствием сделал большой глоток прохладного вкусного вина, опустошив фужер. Она отпила немного и, поставив фужер на столик, спросила, пристально глянув ему в глаза:
- Чай принести сейчас или позже?
Тут же предложила:
- Давай не будем спешить...
И придвинулась к нему. Полы халата при этом распахнулись, и он невольно бросил взгляд на ее красивые загорелые ноги с очень гладкой матовой кожей. Стал понимать, что Анечка пригласила его не только, чтобы поздравить.
Ничего подобного в их отношениях раньше не было. Он почувствовал некоторую растерянность. В сознании вдруг возник образ Андрея, который, видимо, спит сейчас крепким сном где-то на севере Иркутской области после утомительного дня, а быть может, и не спит вовсе, а обсуждает с буровым мастером, как ликвидировать очередное технологическое осложнение.
Анюта подобрала ноги на диван и обняла его за шею.
- Прости меня, Мишка, но вот такая я. И не думай обо мне слишком плохо. Просто я давно люблю тебя. И, признаюсь, долго меня терзала шальная мысль – иметь от тебя ребенка. Чтобы он взял твой характер – был добрым, интеллигентным, чутким, толерантным... Нет, я совсем не хотела рушить твою семью. Только ребенка от тебя, лучше сына... Я бы растила его в своей семье, а тебя продолжала бы любить тайно, тихо, ненавязчиво... Ты, кажется, испугался? Не волнуйся, я уже не имею этого желания – перегорела. Просто мне хорошо с тобой... Мне приятно, что мы вдвоем, и никто не сможет нам мешать.
- Анюта, милая моя... мне мешает Андрей, наша дружба... понимаешь ли ты это?
Анечка отпустила его шею и упала спиной на диван. Халат раскрылся совсем, и он увидел ее прекрасное молодое тело... Она протянула к нему руки:
- Ну же, пожалуйста, иди сюда... Хотя бы полежи рядом...
Он несколько неуклюже лег рядом с ней на бок, растерянный, нерешительный. Она быстро перевернулась на живот, ловко опрокинула его на спину и стала страстно целовать...
Он почувствовал, что теряет самообладание. Ее упругое, гладкое, с легким ароматом косметики, тело влекло и одурманивало. Он приподнялся на локте, и она с готовностью вновь легла на спину. Забывшись, целовал ее губы, шею, грудь...
Ее дыхание стало частым, прерывистым. Она все время шептала:
- Люблю... Люблю... Люблю...
Рука ее беспокойно касалась его брюк, пальцы шевелились – видимо, она пыталась расстегнуть их.
- Люблю... люблю...
Образ друга вновь вернулся в сознание... а быть может, и не выходил из него вовсе...
В какой-то момент он отстранился от нее и произнес:
- Анюта, ты, знаю, не простишь. Но я не могу – Андрей мне не позволяет...
Она вдруг села, спокойная и слегка утомленная.
- Я этого ожидала. Все равно спасибо тебе за нашу встречу... Давай выпьем на прощание по бокалу шампанского – и иди спать. Я прощаю... И ты прости меня...
... Больше Михаил не видел Аню. Скоро Андрей получил квартиру в поселке буровиков и геологов на севере Иркутской области, и она вместе с дочерью уехала к мужу...
...Пролетело десять лет. Михаил работал в прежней должности, заведовал лабораторией в Тюменском НИИ, занимался любимыми творческими делами, тесно сплетенными с привычными организационными хлопотами и непременным преодолением очень хорошо известного каждому ученому-разработчику “человеческого фактора”. Он защитил докторскую диссертацию, руководил работой аспирантов. Институт готовил материалы для представления его к ученому званию профессора. В общем, жизнь его продолжалась – хотя и непросто, но в целом благополучно.
Он не терял связь с Андреем. Это были и нечастые письма – по настроению, но в основном телефонные контакты, большей частью обусловленные праздниками и днями рождения. Иногда к телефону подходила Анечка, и они разговаривали просто, легко, дружески, как бы совершенно забыв про т о т вечер... Хотя, конечно, для обоих тот вечер оставался незабываемым...
Однажды дочь Андрея и Анечки Вика оказалась в командировке в Тюмени и захотела встретиться с “дядей Мишей”. Он знал, что она два года назад окончила Университет нефти и газа в Москве, прекрасно владеет английским языком, вышла замуж и стала москвичкой. Работает в информационном центре отрасли. Михаил с искренней радостью откликнулся на ее предложение о встрече.
...Они сидели в уютном ресторане гостиницы “Нефтяник” и неторопливо беседовали. Вика была в элегантном светлом брючном костюме, ее каштановые, совсем мамины, волосы мягко опускались на спину и плечи. Никаких украшений, кроме обручального кольца, на ней не было. Михаилу было приятно наблюдать за ее движениями, выражением глаз, вслушиваться в ее интонации: все в ней явно напоминало Анечку, хотя она и не стала копией мамы – у нее было свое, особое очарование.
Она сообщила, что в их семье дядю Мишу никогда не забывали, что папа нередко рассказывал о совместных с дядей Мишей делах – и было видно: прекращение этих дел для него печально. А недавно Вика навестила родителей. Узнав, что она будет в Тюмени, они поручили ей передать дяде Мише самый сердечный привет. А папа даже сказал: “Не могу поверить, что нам больше никогда не удастся что-нибудь сотворить вместе”.
Затем с некоторым любопытством и чуть лукаво взглянула на Михаила Ильича:
- Дядя Миша, мне вот что хочется сказать. Только, пожалуйста, не сердитесь, если вам не понравится то, что я говорю. Мои родители действительно вспоминают вас очень душевно. Но во время недавнего визита к ним я вдруг заметила и что-то особое – это меня немного заинтриговало. Как-то мы долго беседовали по душам с мамой, когда папа уехал по каким-то делам. Говорили о многом и незаметно переключились на вас. Я ведь тоже хорошо вас запомнила. Вы, наверное, уже это позабыли, а я никогда не забуду, как во время своих командировок вы занимались со мной английским языком. Именно тогда я и пристрастилась к нему. А еще вы привезли книгу Хемингуэя “Старик и море” с прекрасными иллюстрациями и читали ее мне, как маленькой. А я наслаждалась... Та книга всегда со мной.
- Все помню, - улыбнулся Михаил Ильич. – Получается, что не зря мы с тобой проводили время.
Он по-прежнему выглядел беззаботно-раскованным, но внутренне был насторожен. Что могло заинтриговать Вику в недавней беседе с матерью? Неужели Анечка затронула т о т вечер? Зачем?
Вика продолжала:
- Но я вернусь к разговору с мамой. Когда мы говорили о вас, у мамы как-то по-особому блестели глаза. Мне показалось, что в ее воспоминаниях была скрыта какая-то тайна, важная и светлая для нее...
Вика замолчала и явно ждала его ответа. Он не спешил отвечать, о чем-то думал. Наконец тихо заговорил:
- Вика, мне очень дорога твоя семья, а к маме твоей у меня, признаюсь, особое чувство. Трудно дать ему определение, но это, по меньшей мере, чувство очень нежной дружбы. Тут все понятно: ведь мама – женщина...
- А я теперь думаю, что она-то вас просто-напросто любит... Хотя живут родители, вроде бы, нормально...
Михаил Ильич снова замолчал в раздумье. Затем внимательно посмотрел Вике в глаза и сказал:
- Не знаю, важно ли это для тебя, но у нас с мамой – совершенно чистые отношения.
- А что такое “чистые” отношения? И вообще, что такое хорошо и что такое плохо в отношениях мужчины и женщины?
И вновь Михаил Ильич задумался.
- Вряд ли есть общий ответ на этот вопрос. Могу сказать одно. Я, наверное, старомоден, но, по-моему, такие отношения не должны вырастать из предательства... Вот что такое хорошо...
Вика добавила вина в фужеры и предложила:
- Давайте выпьем за вас, за ваше здоровье!
И, сделав глоток, продолжила:
- Вы очень хороший, дядя Миша. Я не забуду ваших слов. Но, кажется, так уже никто не думает в моем поколении. Все понимается проще, ближе к элементарной природе человека.
В глазах Михаила Ильича вдруг промелькнула хитринка:
- Извини за вопрос: а у тебя есть любовник?
Вика ничуть не смутилась, но сразу стала заметно серьезнее:
- Пока не было. Есть только муж. Я, говоря пушкинскими словами, отдана ему и верна... Но в пятницу иду в театр с мужчиной – работником министерства. Он пригласил... Очень приятный и, скажу честно, необходимый мне человек... Общение с ним удивительно освежает мою жизнь... Что будет дальше, не знаю. Чувствую, не хватает внутренних тормозов...
Зазвучало танго. Вика неожиданно предложила:
- Дядя Миша, пригласите меня танцевать! Пусть все завидуют, что у меня такой красивый седеющий кавалер. Сейчас это модно... Ну, пожалуйста!
Михаил Ильич, конечно, не мог отказать этому милому созданию. Он встал, галантно поклонился и протянул Вике руку.
Танцевать с ней было легко и приятно. Стройная и гибкая, она отдавалась танцу с упоением. Он вдруг вспомнил праздничные вечера в своем родном Ленинградском горном институте. Любил танцевать... А однажды его даже коллективно побили за слишком азартное поведение в танце с одной девушкой, которую другой парень с их факультета уже считал “своей”. Позже эта девушка стала женой Михаила Ильича... О, молодость, как быстро ты ушла!
Они танцевали молча, покоряясь стихии танца. Вику не покидала душевная и чуть игривая улыбка. Когда музыка смолкла, она тихо произнесла:
- Знаете, я завидую вам. Мне ясно, что вы приняли для своей жизни немало важных принципов... А мне еще предстоит это... если получится...
Взяла его под руку, они вернулись к своему столику и сели за него.
- Скажите, а согласитесь ли вы иногда видеться со мной, если попрошу? – очень серьезно спросила Вика. - Я чувствую, что мне всегда будет важно задать вам по разным поводам этот вечный вопрос: что такое хорошо и что такое плохо? А затем нести по жизни ваше мнение. Знать, какое оно. Чтобы оно помогало мне размышлять...
Михаил Ильич задумался. Через его сознание цепочкой проходили и проходили мысли: “А важны ли, да и бесспорны ли мои суждения по этому сложнейшему вопросу? Особенно для нового поколения... У человека есть право на счастье, на самоутверждение, на благополучие. И для каждого эти понятия особые, личные... Всегда в общежитии людей будет иметь место то, что радует одного, но угнетает другого... Все в жизни непросто... Однако у каждого есть свой внутренний мир – своя душа. Не будь ее, не было бы в нашей жизни ни малейшей гармонии. “Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь” – к этому призвал поэт. Труд ее – главное в жизни любого из нас. Вот и пусть она трудится, помогает людям жить правильно...
И Вика услышала такой ответ:
- Дорогая моя девочка, я всегда буду рад говорить с тобой. Сердце мое всегда будет беспокоиться за тебя. Но главное – вслушивайся в с в о е сердце. Мне хочется верить: оно тебя не обманет...