"Какая я, такие и стихи..."

Генриетта Басацкая

---

      Это стихи моего друга, моей талантливой одноклассницы, ушедшей из жизни в 60 с небольшим лет, когда заканчивался прошлый век,  ушедшей, увы, по собственной воле. Ей, кристально честной, ранимой и вдохновенной, хватило сил на многие жизненные испытания, но оголтелости и цинизма эпохи ельцинского "строительства" капитализма она вынести не смогла. А у меня остались рукописи её поэтических сочинений. Они – только у меня.
      В эту тетрадь была вложена коротенькая записка. В ней, в частности, написано: "Юра! Вот возьми, почитай мои стихи. Об их ценности могу судить так же плохо, как о ценности собственной души. Большинство из них не могло быть не написано, многое не обработано, есть просто незаконченные. Так теперь и останутся, в таком виде..."
      Скоро мне будет 80. И сегодня, на склоне лет, для меня одно из важнейших творческих дел – передать людям стихи Геты Басацкой, где ярко отразились беспокойный труд и метания её души. Если не я, то никто...
      Она не готовила свои стихи к публикации. И пусть «многое не обработано», но в них есть главное – проявляется талант автора! И я позволил себе – конечно, с предельной бережностью и тактичностью – прикоснуться к её стихам не просто как редактор, но где-то практически как соавтор. Не хотелось, чтобы в них остались какие-то явные художественные просчеты, следы житейской спешки, незавершенности. Прости меня, милая Гета, если что-то не получилось как надо...
      Итак, предлагаю вниманию читателей избранные стихи Генриетты Басацкой в моей редакции и, по необходимости,  с моей творческой доработкой.
Примечание.  Даты написания Гетой часто не указывались.

Юрий ЦЫРИН

                                                        ЕЩЕ НЕМНОГО В КАЧЕСТВЕ ВСТУПЛЕНИЯ 

Из письма Генриетты  Юрию Цырину
      Юра! Ты мой добрый гений. Без восклицательного знака и многоточия.
      Я и не знала, что ты – настолько добрая душа. Только ты один такой и остался. Может, потому, что далеко живешь? Жутковато так думать.
      И верный. Откуда у тебя эта непонятная вера в мою поэтическую звезду и неизменное постоянство в хорошем ко мне отношении?
      Спасибо тебе! Будь здоров, будь всегда, будь! Пусть всегда будет Юра!
      А встретимся ли мы, увидимся ли когда? Были у меня мысль и желание в следующем году навестить своих европейских друзей. Но сейчас уже предвижу – не выйдет. Есть причина...
      Я живу плохо. Писать об этом "плохо" скучно. Лучше я тебе по сусекам помету, по амбарам поскребу и наскребу стишат...

                                                                                                                                                                                            Ангарск, 1980 г.

ПАМЯТИ ГЕТЫ

(Из стихотворения,
написанного
Ниной Терещенко
к 40-дневным поминкам
родной сестры, в 1998 г.)

Генриетта Басацкая в годы нашей молодости

Затаенною печалью
Обволакивает мозг.
Горе траурною шалью
Ниспадает с плеч до ног.
Не люблю я шали с детства.
Отчего ж сейчас ношу?
Разве нет от смерти средства?
Для тебя его прошу:
Чтобы ожил луч померкший,
Поднялся, стряхнувши прах.
Внучке ты нужна
                       воскресшей,
И не бойся вызвать страх.
Выйди ты из этой бездны –
Ведь свой срок не дожила!
...Знаю, просьбы безнадежны,
Там покой ты обрела.
Может, в чем и виновата,
Как умела, так жила...
А судьба была горбата –
Нам тебя не сберегла.

СТИХИ ГЕНРИЕТТЫ БАСАЦКОЙ

Какая я, такие и стихи...
Грешить грешила – есть и в них грехи,
Любви, я знаю, мало влито в них:
Страдало сердце – и болит мой стих,
Жаль, в ритмах рифм не расплескаться
Тому, чему в душе остаться.
      (Из письма Генриетты Юрию Цырину)

                                 * * *

Нет, березы не тщеславны,
Нет тщеславия в закатах,
Небо глубоко и чисто...
О мой стих, не знай тщеславья!

                                 * * *

Вы знаете, отчего ребенок застенчив
и женщина отчего робка?
Вы знаете, в чем слабость и могущество
полевого цветка?
Отчего неуверенны речь и походка,
закрыты, безмолвны у сердца уста?
Отчего признания, как цепью, скованы,
и как длинна от дома верста?
Отчего спотыкаются и падают,
в кровь разбивая сердце, не колени?
И зачем – слеза от чьей-то доброты,
а любовь подвергается сомнению?
...Если вы не знаете, отчего это,
не ищите, не знайте ответа...

                               * * *

Можно ль быть обыкновенной
средь раскатов синих грома,
в свете зорь земных и в ласках
волн морских, зовущих в вечность?

Посреди планеты-дома,
что рождал великих духом,
в центре мира и созвездий,
нужно ль быть обыкновенной?

Просто ль миру не оставить
сердце, ярче, звонче молний,
подвиг, что не истлевает,
иль в стихах веселья россыпь?

Нет, себя всю, без остатка,
горько миру не оставить.

                               * * * 


ОТВЕТ БУДУЩЕМУ ПОЭТУ
                                             Юрию Цырину
Писать стихи?
                          Толкать мысли в рифмы?
Заманчиво,
                     но – 
                             не для всех интересно:
мысль на бумаге,
                                а чувство в груди –
вот и получается
                               сухо, пресно.
Призвание –
                       выше всяких стараний.
Здесь, в слове поэта, –
                                           сила великая.
Скажешь от сердца
                                    слово правды –

и засияет оно, солнцеликое.
Рифмы слагать –
                                тоже труд,
и иногда ничего получается –
                                                        прилично.

Но "поэзия" и "рифма"
                                           звучат по-разному,
как "любовь" и "брак" звучат различно.
Что ж тщиться напрасно
                                            лестной мечтой,
коль нет в этом пользы для света?
Будь, друг мой, поэтом,
                                            мне ж быть человеком –
а хуже ль та роль,
                                 чем поэта?
(Стихотворение написано,
когда мы были десятиклассниками.)

                              * * *
                                                          Маме
Что видели твои глаза,
не закрытые мглой?
Всё то же, что и я вижу ежедневно?
Всё то же,
                   в чём радость не выловишь
самой изощрённой хитростью сердца?
Но тогда, в те далёкие дни,
при жизни твоих глаз,
ты сказала бы мне...
нет, ты лучше бы ничего не сказала,
а позволила бы заглянуть в твои глаза –
и я синими лепестками
разукрасила бы свинцовое небо
и увезла бы тебя в край,
где нет серой травы
                                     и сгоревших сосен,
где нет серого асфальта и серых,
раздражённых серостью лиц.
Я увезла бы тебя
от чада бед, болезней и нищеты
туда, где каждый второй не обижает¸
а каждый третий не боится,
что его жестоко обидят –
просто так, от делать нечего, от пустоты...
Я сделаю так, чтобы тебе
не было одиноко и тоскливо.
Я сделаю так, чтобы глаза твои
никогда не страдали мукой
одиночества и запустения.
А за всё это пообещай мне только одно:
ты не закроешь своих добрых глаз
без мысли обо мне. 

                              * * *


В холодный серо-мглистый вечер
гонимая мятежная душа
через печаль внезапно заглянула
в таинственную глубь самой себя –
и тихо поразилась тем глубинам...
Нечаянно поняв, как хороша,
Испуганно отпрянула душа.
 
                              * * *

Любовь поутру нам приснилась,
а через год к закату дня
она рассыпалась в осколки,
упав с полёта. Умерла.
Лежит мертва. А сердце живо... 

                              * * *

Как желанная светлая весть,
Встрепенулись те струны вечные,
У которых надежда и песнь
Не иссякнут –
                         они сердечные.

Всколыхнулись знамена радости –
И идти светло, и думать...
Черно-море о белой акации
Растревожено майской думой.
                                                          Одесса

                               * * *

О, звезд на небе так стало мало!
Листвы мне мало, чтоб спрятать горе,
дорог мне мало – умчать, развеять
тоску о милом мне человеке. 

Я знаю, весны не приголубят,
зимы снегами мне не засыпать
тоску о славном, о некрасивом,
но самом близком мне человеке. 

Жизнь так огромна – в ней стало тесно,
и море больше не утешает,
и дождь осенний и ливень летний
не освежают, не смоют с сердца
печаль-тревогу о нем, любимом...

                               * * *

Все так же высок и неистов прибой.
                       Прощаюсь с тобой,
                       Прощаюсь с тобой.
И небо цветет, как цветок голубой.
                       Прощаюсь с тобой,
                       Прощаюсь с тобой.
Со мной ты повсюду, в миг жизни любой.
                       Прощаюсь с тобой,
                       Прощаюсь с тобой.
Уж в землю ушел первозданный, хмельной
Тот дождь, что пролил запоздавшей весной.
Поверь, что мирюсь со своею судьбой –
Подснежник,
                       расцветший в день встречи с тобой.

                               * * *

Не торопи события, не надо,
В бутон дремотный не вонзай ногтей,
Поспешности гони лихих чертей –
И пусть лишь гордостью
                                             придет твоя награда.
Не торопи события, не надо!.. 

Поторопи приход развязки смело,
Коль сердце не поет. 
                                      Нельзя, чтобы не пело. 

                              * * *

О, чудо ты, сердце!
Сгорало, как Феникс,
из пепла воскресло
и вновь ты окрепло,
и вновь в тебе жажда
любить!

О, чудо ты, солнце!
Века не затмили,
ветра не задули,
дожди не залили,
и тучи не скрыли.
Ты Пушкину, солнце,
Вот так же чудесно
На небе светило! 

                               * * *

Я за людьми по угольям горячим
шла до конца, до самого – самого.
Зачем-то всегда долюбить и допеть
судьба мне мешала упрямо.
                                                    Я
страдала, бежала, глядела им вслед,
звала оглянуться и вернуться...
Нет, нет!
Нельзя возвращать взлетевшую птицу –
птице нужны полет и песня.
Сердце нельзя возвращать вспять!.. 

                               * * *

Ты спросил: "Ждать умеешь?"
У камня терпенья больше,
чем у почек,
ждущих с утра превращения в листы,
чем у тучки,
не пролившейся на первые цветы,
чем у горных,
морем не пригубленных ручьев,
чем у песни,
только что родившейся из слов
о счастье. 

Ты спросил: "Ждать умеешь?
Ну, жди!"
Жду я.
В земной-преземной оболочке,
не желающей знать,
что такое ждать... 

                               * * *

Один ударил наотмашь,
другой не бил, но было мне больнее,
а эти ненавистью распяли...
     Зачем любить и верить я готова?
Те вынесли смертельный приговор
презрением, насмешкою неправой,
несхожесть с ними ставили в укор...
     Зачем отчаянно так верю в счастье?
То клеветой, то злобою клеймили,
отравою неверия поили,
терпимостью в пиру не обносили...
     Зачем по-прежнему хочу я в завтра?
О будущее, отомстишь ли ты?
О радость, наградишь ли ты?
О песня, сотворишь ли ты
себе жилье в сердцах идущих? 

                               * * *

О, я понимаю теперь,
сколько на земле прекрасных судеб!
Всех их столько, сколько мужества в сердцах,
ровно столько, сколько идти не устали,
так немного, как вынесших пытку ночи
с огнем в очах. 

О, я знаю, знаю теперь,
сколько добра на этом свете!
Его столько, сколько цветов в ваших руках,
ровно столько, сколько дверей распахнуто,
так немного, как солнца в утренний час.

О, я вижу, вижу теперь
Сколько любви на этой планете!
Её столько, сколько счастливых глаз,
ровно столько, сколько красивых и добрых,
так немного, как в вашем сердце сейчас. 

                              * * *


Она не умела прожить без любви,
Зачахла под тяжестью женской недоли.
Я молча склоняюсь к её изголовью.
Она не сумела прожить без любви... 

У дочери прямо поставлены плечи,
Такие же
                сердце, тревога в крови.
И памятен ей каждый сумрачный вечер –
Она не сумеет прожить без любви.                       

                              * * *

Чтобы нести над головой весеннее небо
и к утренней свежести прикоснуться щекой,
чтобы выпачкать нос о синий подснежник –
моя мать не хотела умирать... 

Чтобы вырастить цветы, одарить добротой,
всем детям и внукам связать носки,
чтобы дочь мою, похожую на нее,
                                                              поцеловать –
моя мать не хотела умирать...

Чтобы руки и морщины доверить поцелуям,
принять охапки цветов живых,
чтобы почувствовать себя безмерно любимой –
моя мать не хотела умирать... 

Чтобы раскрылись непривычные объятия
и слезы и душа нашли родную грудь,
чтоб просто посидеть, со мной обнявшись, –
моя мать не хотела умирать. 

Не сбылось ни одной её мечты...
Зачем у жизни столько красоты осталось,
не пригублённой ею?
Зачем постигнуть это не умею? 

Встречая солнца луч и погружаясь в ночь,
мне до конца невыносимо будет знать:
она, изведав много горя,
простой душой с судьбой не споря,
мечтала в жизни светлое узнать –
хотела жить...
И не хотела, не хотела умирать!..

                               * * *

Мамочка родная, я пришла!
Я люблю тебя! Ты слышишь, мама?
Не хочу, не смей, не умирай!
Будь, ну будь немножечко упряма.
Я забуду спать, я буду гладить
Ноги похудевшие твои,
Буду целовать худые щеки
И твои печальные глаза,
Расчешу твой шелковистый волос,
Слабенькие плечи обниму,
Я кормить тебя с любовью стану,
Напою...
               И глаз я ни на миг
Не сомкну, пока тебе недужится.
Пусть над нами звезды тихо кружатся.
Буду петь тебе простые песни
Русские, хорошие, как ты,
Чтобы пробуждались тихо, тихо
В сердце изболевшемся мечты...
Будешь ты дремать успокоённо,
Будешь ты под песню засыпать.
Утром я тебя, мой друг, умою
И морщинки буду целовать,
Стану говорить тебе о солнце,
О дождях, о небе и цветах.
Принесу черемухи душистой,
Земляники и пахучих трав,
Вспомню тех, что дочь твою любили –
Ведь тебе приятно это знать.
Всё добро, что люди мне дарили,
Я тебе готова передать.
И давай поедем к морю, мама,
Далеко, в богатый солнцем край.
Там и загоришь ты, и окрепнешь,
Станешь молодой, пообещай! 

...Нет, не встретишь ты меня, родная.
В доме тишина и пустота.
Нет, не бьётся рядом твое сердце,
Вечной тайной сомкнуты уста.
Мы не попрощались, не обнялись,
Не смогла услышать ты слова:
"Мамочка, любимая, родная,
Милая, ведь так люблю тебя я!"
Горе меня молнией пронзило,
Опрокинуло на землю, растоптало.
Почему ты дочь не дождалась?
Мама, мама, как ты наказала
Ныне
          дочь несчастную твою!
Как же я скажу теперь "люблю"?
Не услышишь...                            

                               * * * 

Любовь убивают ласково,
Говорят, целуя, "прости"…
И бьют в лицо, когда время
черемухе расцвести. 

Любовь убивают медленно.
Не верит – сопротивляется...
Лишь обожженная клеветой,
В отчаянии взрывается... 

                                * * *

Царь Александр лишь пятерых повесил...
Иосиф же пустил во тьму – не счесть!
И он при этом был любим и весел –
а загубил ведь лучших жизнь и честь!..
Скажите: отчего и почему
(ведь столько жизней отдано свободе!)
и много позже,
                            в злопыхательском дыму,
не выдержал Шукшин,
                                          Высоцкий-свет-Володя...
Посмертно прорастают имена
Булгакова, Сидура, Мандельштама...
И это – справедливая страна...
где верховодить воцарились хамы!
Коль лишь посмертно правде оживать,
не по-людски такое –
                                       по-каковски?..
И нам предупреждением – слова:
несчастнейший, замученный
                                                     Тарковский.

                               * * *

Во цвете лет поэт ушел во тьму,
И многое не довелось сказать ему.
В бессильном "ВСЁ" томится сожаленье
Лишь лица не имеют выраженья...
О, те поэмы, что украла смерть!
Умение и слышать, и смотреть!..
По залу – ропот дум, речей скольженье.
Лишь лица не имеют выраженья...
Ах, как поэтов мы оберегать должны, –
Их, выразителей души своей страны!
Имеющих и силу, и уменье
В невыразительных нас –
                                                видеть выраженье!

                               * * *

Когда мы покидаем отчий край
И дома долго не бываем,
Всё кажется, что дом наш – светлый рай
И новостей там кучу мы узнаем,
Что сиротлив он, одинок без нас –
Тоскует сердце и томится глаз.
…А встретим то, что помнится уж еле:
Всё также зол и глуп сосед,
Березы, дети повзрослели,
И от невзгод отбоя нет,
У матери морщины глубже стали,
Немного радостей и те ж у всех печали.
И вот уж мысль крамольная:
                                                     уйти –
Хотя б пешком! – в иные дни и дали,
Где без меня пустынны все пути,
Где счастье ждет меня, а недруги едва ли…

А разве жизнь – не тот же милый дом,
Который мы в печали покидаем?
Уйдем – останется в ухабинах дорога,
На ней живущим горько спотыкаться,
И новостей не так уж будет много –
Такую лишь узнали б, может статься:
Как и березы, дети повзрослели,
Сердца их для путей, невзгод созрели… 

                              * * *

Цветы роняют лепестки,
Когда проглянет к жизни плод.
Ручьи несутся взапуски,
Чтоб затрещал на реках лед.
Смирилось море, вечностью дыша,
В горах гремит обвал чужой мечты…
А ты куда идешь, моя душа?
Куда стремишься ты?
Живя, нельзя не жить, не петь.
Мечтают скалы улететь,
Болит на сердце легкий след улыбки,
Ликует в луже солнца лик,
И растревожен лунный лучик зыбкий…
В работе день прошел,
                                          на склоне дня
Иссякли силы мышц, устали руки.
Усталость, не обманывай меня,
Ведь день не утомил души мятежной муки.
Она на миг не устает, страшась, как зла, покоя.
Ломаю голову над ценностью знамен:
На что мне жизнь, свобода, воля?
И, затаив ужасный крик, стенаю тихо я:
Куда мне деть тебя, душа моя? 

           МОЙ КАЛЕНДАРЬ
                     Экспромты 

                                 ЯНВАРЬ- САМ ГЕРОЙ
Жемчугом отборным, спелым
Мой усыпан край.
На лихой, на русской тройке
В гости приезжай.
Снегири на зорьке алой
Красотою удивят,
И морозы звоном, блеском –
Новым счастьем наградят.
В мой любимый, мой волшебный
Синезвездный край
На лихой, на русской тройке
В гости проезжай! 

                  ФЕВРАЛЬ-СНЕЖНАЯ ШАПКА
Задумалась зима, ей словно показалось:
с косой пушистой, девичьей косой
прошла девчонка, дерзко посмотрела –
и удалилась, весело смеясь.
Зиме взгрустнулось: "Не весна ль пришла?" 

                                            МАРТ-БОКОГРЕЙ
Небо – чашка голубень.
Солнце в шапке набекрень
Светит полно, ярко.
Удивляется олень
Синим теням марким.
Зачарован воробей
Радужной сосулькой.
Целый день поет капель
Голубой свистулькой. 

                   АПРЕЛЬ-СИНЕБЛУЗНИК
Звонкой трелью воробьиной
Радуется двор
Почернел на солнцепеке
Дальний косогор.
Зайцы белые штанишки
Поменяли до зари.
Верба цветики-барашки
Распустила – посмотри! 

                                МАЙ-ЖИЗНЕЛЮБ
Белые березы думают о лете,
А кукушка плачет, что одна на свете.
Ах ты, небо, одари
Нас красою песенной!
В сердце проросли дожди
Ласковою песнею. 

                            ИЮНЬ-СТИХОПЛЕТ
Покраснела земляника
                                          под мохнатой ёлкой,
и шиповник рассмеялся
                                            алой розой колкой,
в речке звезды отразились
                                                  памятью о счастье,
улыбнулись, прошептали:
                                                "Добры люди, здрасте!" 

                                           ИЮЛЬ – ПИР СОЛНЦА
Солнцем пахнет конопля.
Грозы жарко молятся
О спасении души
В пыле брачном солнца.
Ах ты, сладкая малина,
Ночкой темной не греши,
А под первою звездою
Сок с губ вытри,
                              поспеши. 

                         АВГУСТ-МИРОЛЮБ
Пыль садится за селом.
Стадо пахнет молоком…
Туча месяц обнимает
И к себе его влечет,
Верность в страсти обещает,
Слезы пылко льет…
Бусинки росы сверкают –
Знак любви в ночной поре –
И туману поверяют
Тайны мира на заре. 

                     СЕНТЯБРЬ-МАЗИЛКА
Грустно курятся туманы,
Звезды падают к ногам.
Журавли призывно стонут –
Удивляются шагам
Непутевого охотника-морозца.
И осока норовит колоться… 

                     ОКТЯБРЬ-ВЕТРОДУЙ
Заметает ветер листья
Непогоды помелом.
Ворон в сером небе машет
Сильным угольным крылом.
Обнажились все березки,
Елки сонные стоят.
Лишь рябины красотою
               Сердце путника бодрят. 

                      НОЯБРЬ-СНЕГОСЫП
Как весел и задумчив первый снег!
Как легок санок быстроногих бег!
Никто не думает, не плачется о лете,
Одна кручина-боль живет на белом свете –
Кручина о любви  
                                нагой березки тонкой.
Ты слышишь сердца стук
                               в ночи тревожно-звонкой?.. 

                     ДЕКАБРЬ-ЛЕЖЕБОКА
Зайцы греют носы поцелуями,
Иней плещет алмазными струями,
Сосны в думы оделись мохнатые,
В темень ночи надолго упрятаны.
И в блаженстве лежит тишина –
С воеводой-морозом она!

                   МОЁ ПОКОЛЕНИЕ
Нам покорны любые дороги,
Мы – на тропах любых широт,
Мы жрецы благородной тревоги,
И нас в песнях славит народ. 

Идущие, вперед смотрящие,
Спешащие,
                    в глаза глядящие
Задаче времени любой,
Мы движем шарик наш земной! 

                              * * *

Я не представляю бесконечность…
Поезда идут по назначенью,
Выше роста не растут березы,
На земных дорогах счастья ищут
Смертные, из нежной плоти, люди… 

Ветры на дорогах – вы лишь вечны.
И тоска о счастье –
                                    бесконечна. 

                               * * *
…Нет, не в силах я понять
                                                корни черной злобы.
И сдаюсь я,
                      не постигнув злыдниной утробы…
Сам Толстой провозгласил
                                                   несопротивление,
а ведь Лева гений был –  
                                              где уж мне до гения! 

                              * * *

Дни уходят.
Бесценные уходят дни.
Кивнув едва,
в вечность уходят они.
Облетают дней листы
в прорву-просинь,
словно бы у древа жизни
всегда осень.
Мудро ли:
вся жизнь – из осколков-дней?
Ведь должна быть монолитом
из дней-камней.
Мы, по времени скользя,
кутим деньками.
Почему ж транжирим их?
Запаслись веками?
Много ль, мало ль даст судьба мне
Дней – летучих мотыльков?
Древо жизни – с кроной малых
их прозрачных лепестков.
И веселье, и тревога –
в лёте наших дней
проплывает, улетает
стая лебедей... 

                               * * *

О, никто никому не нужен,
и совершенно не важен,
и абсолютно не любопытен,
и подчистую не интересен...
Очень важно иметь машину,
совершенно необходимо – ковры,
абсолютно обязательно – стенку,
и этих, как их? – побольше книг.
Сидят, пот вожделенья
                                           отжимают в хрустали,
глазеют на ковры и книги...
Но знаю я, мечтают эти дикари
о чем-то другом:
                               ковры им кажут фиги.
Может, мое лицо в рамке двери 
                                                           им необходимо?
Может, моя улыбка
                                   им углы высветит?
Может, моя дружба
                                   им подытожит расходы,
а моя любовь
                         наградит за их утраты?..
Но пока одиночество
                                       меня снедает – не их.
Чем оно неудобно?
                                    В нем – мало огня.
Не пошутишь, не похохочешь всласть.
Оно – для богов.
                               Для людей – опасно. 

НОВЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
НАД МОИМ КАЛЕНДАРЕМ
Двенадцать лун,
                              двенадцать бусин
На ожерелье одного лишь года!
И мне позволила природа
Нести их в сердце и в горсти,
Считать их, одевать на грудь…
Иль подарить кому-нибудь.

                                    ЯНВАРЬ-СТУДЕНЬ
Медовый месяц солнца и мороза,
Веселый треск огня, скрип санок, хруст шагов
И звон бокалов – счёт веков,
И щедрые посулы дед-Мороза,
Цветенье зимних роз на щечках у детей…
Пусть рано темнота – тьма у зимы затей.
И по стеклу, как след весенних грёз,
Рисунок нежных лилий и мимоз… 

                                  ФЕВРАЛЬ-МЕТЕЛЬНИК
Встревожился  февраль –
                                                 такое было дело:
с косой пушистой весело прошла
девчонка мимо,
                             дерзко посмотрела –
и старика в смущенье привела…
Затылок чешет: "Не весна ль пришла?" 

                                    МАРТ-ПРОТАЛЬНИК
Вытаяла, потеплела
                                     неба голубень.
Шапки набекрень
у сибирского народа –
Ах, оттаяла погода!
Солнце уж не смотрит косо,
                                                   блещет взором ярким.
Удивляется олень
                                  синим теням марким.
Крыши разукрасились
                                         бахромой-сосульками. 
Пусть ещё не водопадом,
                                               радость каплей булькает. 

                                            АПРЕЛЬ-СНЕГОГОН
Трелью воробьиной
                                      растревожен двор,
Почернел на солнцепеке
                                             дальний косогор,
верба в серебро сережек
                                             нарядилась – посмотри,
зайцы белые манишки
                                         поменяли до зари.

                                                     МАЙ-ТРАВЕНЬ
Белые березы думают о лете,
Плачется кукушка, что одна на свете.
Ах ты, небо, не губи красотою песенной!
В сердце – вешние дожди ласковою песнею. 

                                            ИЮНЬ-ХЛЕБОРОСТ
Уж шиповник рассмеялся
Радостно и колко,
Чуден запах земляники,
Тень тепла под елкой…
Хоровод, что водят звезды,
В водах отражается.
Ландыш светлою улыбкой
В травах распускается.

                                ИЮЛЬ-СТРАДНИК
Рано зоренька поднималася,
Росой спелою умывалася,
В травы густые, хмелея, входила,
Солнце в покосы-луга проводила.
Настоялся воздух ароматом трав,
Гром грохочет,
                           дождик прошумел, что прав,
Но вот уже полнеба прояснилось,
И небо радугой с землей соединилось. 

                                       АВГУСТ-ЖНИВЕНЬ
Демон ночи зажигает звезды над селом,
Где-то песня плещет вольным медленным веслом,
Запахом грибным насытясь, спит ежиха у межи,
И щепотью проверяет чуткий месяц спелость ржи. 

                                              СЕНТЯБРЬ-ХМУРЕНЬ
Заметает ветер листья непогоды помелом,
Ворон важно в сером небе машет угольным крылом,
И течёт на землю сырость из-под северных небес,
Кто-то повзрослел и вырос –
                                                      может, мальчик, может, лес. 

                                                   НОЯБРЬ-СНЕГОСЫП
Как весел и задумчив первый снег!
Как радостен ребячий гам и смех!
Снег над землей, придя дождям на смену,
Летит, извечное свершая волшебство,
И мир меняется под пологом его.
В природе новоселье, перемена!
А в сердце – ты,
                              знать, сердце неизменно… 

                                             ДЕКАБРЬ – ВЕНЕЦ ГОДА
Стынут звездные соты над сёлами,
Иней радуги дарит веселые.
Сосны в шапки оделись таёжные,
А под шапками – сны нетревожные.
Пью мороз,
                     легкий пар от меня
Тает в робких вечерних огнях…
Вот уж ночь назначает свидание
С сонмом дум в тишине мироздания… 

                               * * *


Молчали сумрак и волна
Молчанием сиреневым.
Ночь над Байкалом разлилась
До солнечного времени.
Тайга дышала глубоко
Просторами былинными,
А месяц, серебро раздав,
Сны пас лучами длинными.
Ночь белых прядей не нашла
На звездном лбу у вечности.
И новый день сулил прийти
С божественной беспечностью. 

                              * * *

У Времени – множество лиц,
А лица-то все человеческие!
Но Время пред ними не падает ниц
В своей нетленной извечности.
Оно нам раскачивает колыбель
И лодку жизни раскачивает,
С верой ложится с нами в постель,
С надеждой будильник встряхивает.
Бывает взвешенным, как туман в порту,
Чреватое опасностями,
Бывает бешеным – и налету
Врезается в нас превратностями.
Очень редко оно расслабляется,
Котенком детства играет у ног
И совсем уж редко ласкается,
Как повзрослевший сынок.
И просыпается на нашей груди,
Нашим дыханием дышит
И, как большая ушная раковина,
Оно нашу душу слышит… 

                              * * *

Пойдем смотреть осенние костры!
Их осень чудным светом засветила.
Пойдем! В ней перемены так быстры –
Погаснут, не узнаешь, как тут было.
Глазами, сердцем ощутим мы, даже кожей
Костер дерев задумчивый, прощальный.
Возврат в былое лето невозможен,
Но было, было…
                               Стало милой тайной…

 

                СУХИЕ ГРОЗЫ                      
Грозы бушующей тревожной памяти –
вовеки сухие грозы –
пронзительной правдой,
                                              как молний клинком,
вскрывают души занозы.
Нет струй очистительных и живительных
у этой сухой грозы,
как нет у отчаяния предельного
самой малой слезы.
Накатит гроза огнем адовым,
взыскующая память будет жечь,
вскрывая забытое, стеная, падая,
плащ благоденствия срывая с плеч.
В  склепах таинственных нашей памяти
ушедшее, накапливаясь, витает –
и нас унизивших, нас предавших
сухие грозы ввек не прощают. 

                              * * *

А с крыш метет, и редкие снежинки
Спускаются, неведомо откуда,
И мнится, что пока еще не вечер
И что еще возможно в жизни чудо.
Реальность тяжко дышит всем в затылок,
А чуда –
               как ни жди, его не будет.
Тем более, что все нюансы жизни
Зависят от людей,
                                  всё люди, люди… 

                              * * *

Как цыганка в яркой юбке,
Жизнь моя, пляши голубка!
Ты пестри, пестри, пестри,
Смех тебя распобери!
Ты тряси монистами,
Что легли на  грудь.
Звон монист неистовый,
Но не в звоне суть.
Юбочка износится,
Злат-кайма останется.
Вот тогда и спросится,
Что с душою станется… 

Да, плясалось мне и пелось
В ярких шалях бытия!
Эх, побудь такой подольше,
Жизнь, цыганочка моя! 

                               * * *

Как сегодня сожгу стылый вечер:
Лишь с тоскою иль милый придет?
Он положит мне руки на плечи,
Поцелует, тихонько уйдет…

Пусть уходит – спокойно приму я
Как приход его, так и уход.
Я ведь вижу – его поцелуи
Уж не те, да и сам он не тот. 

Отцветают глаза и улыбка,
И не стелет соломки уже
Слов горячих, то пылких, то зыбких,
Распрекрасных, как крем бламанже. 

И меня он уже не ревнует
Ни к прохожим, ни к прошлым мечтам.
Его что-то другое волнует,
Но не здесь – где-то там, где-то там…

Как сегодня сожгу стылый вечер:
Лишь с тоскою иль милый придет?
Было счастье, а ныне – далече…
Будет в жизни ль иной поворот? 

                                * * *

Если бы грусть осыпалась на землю,
                                                                     как желтые листья,
если бы радость звездой опускалась на плечи,
если бы дождь освежил мне горячие щеки,
если бы ветер принес от любимого весть,
смог бы тогда и сухой стебелек расцвести
в тихом саду моих робких осенних надежд! 

                               * * *

Пойду к березам, низко поклонюсь,
Их чистотой напьюсь и напитаюсь
И с одиночеством бессильно посражаюсь,
Сама с собой наговорюсь, наговорюсь…
Войду во травы и склоню колена,
И восхищусь их кроткой добротой,
Им в нашем кратком лете нет замены,
Их мягкостью зеленой надышусь,
Склонюся и щекою к ним прижмусь.
Остановлюсь перед цветами.
Их красоты не зная тайны,
Спрошу тихонько и, не ждя ответа,
Пойму, что жизнь полна привета –
И очень, между прочим, подивлюсь…
Потом вернусь я к людям, снова к людям.
То дружбой их горжусь, а то бедую,
Иудин поцелуй всю жизнь врачуя.
С надеждой новой и приветом к ним вернусь,
Где поскользнусь,  
                                  где подивлюсь,
А где с судьбой столкнусь. 

                               * * *

Жить трудно и тошно, но надо зачем-то,
Со дня сотворенья всё надо и надо…
В наш мир я заброшена, видно, случайно
Куском живой плоти – сей жизни в награду.
И я удивляюсь, тоскую, бунтую –
Мне жизнь некомфортна почти что с пеленок.
Жизнь чуть не с пеленок ищу я такую,
Которая…
                   Впрочем, вопрос очень тонок:
Такую другую, такую иную,
Такую какую-то жизнь неземную,
Что вязну годами я в этом вопросе.
Кому-то всё ясно,
                                а мне так непросто… 

                               * * *

Разлюбила, точно боль заговорила,
Не забыть лишь, как тебя я обрела,
Черноглазого –
                            я словно клад открыла,
красотой приважена была.
Ой, приважена, ой, надолго,
Сердце мечено жаждой долгой,
Много лет был мил, песни множил…
Золотой огонь
                           век не дожил.
Кем же, чем же я расколдована?
Чем отважена, отбракована?
Ветра стынет крик над полями дней,
И уж скошены травы тех полей.
Тяжелехонько сердце легкое,
Но не плачу уже, не охаю.
Ни к кому душа не прикована,
Не встревожена, не чарована.
Я позволила нашей любви уйти
В даль безвестную, в небо серое…
И дай Бог тебе приют обрести     
В чьих-нибудь любви и доверии… 

              НОВОГОДНИЙ ТОСТ
Пью шампанского бокал
За свободы идеал,
Чтоб веселье заискрилось,
Чтобы смех не иссякал! 

И за мужество!
                            Нытье
Пусть бесславно сгинет.
Пусть наладится житье,
Бодрость не покинет... 

                              * * *

Я так люблю свои дела!
Без них ну кем бы я была?!
Жгу каждый день в делах дотла.
А если б растянуть могла
Я день до большего числа –
До сорока восьми –
Я и тогда легла б костьми
И с упоеньем их сожгла
Накалом дел –
                            делам хвала!
Мне тяжесть дел не тяжела,
Их бесконечность мне мила,
И я не то б еще смогла,
Когда б звезда моя была
Щедрей на дни, то бишь года,
Подыгрывала б иногда,
Чтоб долго я жила-была,
Чтоб цветом буйным жизнь цвела
И чтоб свершила все дела.
Делам моим виват-хвала!

…А как у вас идут дела? 

                              * * *

Была любовь, была печаль.
Вдруг всё ушло –
                                и стало кисло.
Вдруг всё ушло –
                                во мне провисла
туго натянутая даль…
Любить – опаснейший удел!
Как угадать, чем всё закончится?
Увы, я слабая пророчица –
и оказалась не у дел. 

                               * * *

Я стояла тишком на балконе,
Никого не ища в окоёме.
Вдруг
            (с небес ли святых иль откуда?) –
Диво дивное, чудное чудо!
Был он в белом, а сам загорелый.
Ох, красавец какой!
                                      Ошалело
Я смотрела, смотрела, смотрела,
Отвести глаз, увы, не умела.
И всю ночь, и всю ночь красавец
Спать не дал.
                         Я считала овец,
Но уснуть всё равно не смогла,
Ночь дотла я мечтами прожгла.
И сегодня стою на балконе,
Но красавец не сходит с небес.
Знать красавец тот был вне закона –
И законно умчал его бес… 

               ОЗОРНИК
Жил на свете ученик –
Несусветный озорник.
Рано утром он вставал,
Но лица не умывал.
Он вставал и ноги мыл
В ближней луже у перил.
А потом вставал на уши
И жевал большую грушу,
Но, её не дожевав,
Говорил собаке: «Ав!»
И ложился на кровать,
Чтоб немного подремать.
Но дремать-то не дремалось.
Что же делать оставалось?
Выпрыгнуть в окно на клумбу?
Надоело.
Не вселиться ль в тумбу-юмбу?
Фи, полдела!
Выщипать усы у кошки?
Заорет.
Наступить на хвост Тимошке?
Дог! Порвет!
Ухватить за косу Людку?
Завизжит.
Не поджечь ли хвост кобыле,
Что вчера мои купили?
Ну её – лягучая!
Рад, что не бодучая.
Брюки деда что ли спрятать под кустом?
Иль поджечь мешочек с ватой?
                                                         А потом…
Надо б выйти и подраться с ябедою Гошкой!
Но он что-то не выходит – подожду немножко.
Замешу-ка из горчицы я крутое тесто
И наделаю конфеток для одной невесты!
Но горчицу бабка спрятала.
Всё обшарил – не найду.
Знать, сестрица ей навякала.
Ей поддать? Сейчас пойду!
Или лучше полежать
И себя воображать
Космонавтом,
Энлонавтом,
Клоуном иль циркачом…
Иль не думать ни о чем?..
Мама, мама, я хороший!
Не грусти, что озорник!
Карлсон тоже…
                             Ой, мамуля,
А откуда я возник?
Дай мне булочку с изюмом,
Молока холодного,
Ну, чего-нибудь ещё
Для сынка голодного! 

                               * * *

Поговори со мной, любовь земная –
Тебя спрошу, а ты мне отвечай.
Скажи, кто ты в сей жизни:
                                                   боль сквозная, 
жар-птица
                   или хлеба каравай?
Прошу, поговори со мной ещё.
О чём ни спросишь, тотчас же отвечу…
Ты мне садилась дерзко на плечо
И в детства ранний час,  
                                            и в предзакатный вечер. 
Твои напевы жизнь мне согревали
Нездешним светом потаенным.
Бывало так, что крылья обгорали,
Подвластные судьбы законам.
Ты хлеб насущный, ты – земная,
Твой звездный ропот, знаю, – чудо,
Ты песня заповедная, благая.
Тебя искать всегда, до смерти, буду…  

                               * * *

Если глупость, так своя,
Если ум, то незаемный,
Если врать, то утая
Всех тузов в котомке темной.
Если жить, так жить прекрасно,
Чтобы жизнь та удалась.
Если думать – не напрасно,
Чтоб взорвать рутины власть.
Если драться, то с оттяжкой –
Зуб и шашку наголо,
И чтоб не было промашки –
Повезло, так повезло!
Если плакать, то навзрыд,
Чтоб прорвало всю плотину
И пробрало б "половину" –
Вызвало бы жгучий стыд!
Коль смеяться, так взахлеб –
Так, чтоб слезы проступали.
А дружить надежно, 
                                      чтоб
Тебя в дружбе не теряли. 

Если ж хочется тебе
Истребить себя совсем,
Водку пей –
                      надежно средство,
помогает в этом всем… 

                              * * *

Дождик топает и пляшет,
Он смеется и лопочет,  
Как живой, 
                     но притворяется,
будто просто землю мочит.
Ах, какой лукавый!
Дождь уютен и прекрасен
Бормотаньем за окном.
Будоражить думы властен
О далеком дорогом.
О несбывшемся, как сон,
В сердце будит думы он.
Дождь – живое существо,
Он родное божество,
Только мокрое… 

                              * * *

Всё ускоряется время,
убыстряется жизни бег.
Куда ты с машинной скоростью
так грозно летишь, человек?
Ведь медленно, очень медленно,
один лишь раз в секунду,
сердце живое вздрагивает
на стылом ветру бытия.
Мы в беге к мигу конечному
седеем быстро и старимся
и очень быстро сжигаем
душу желанием жить.
Но не сдается сердце:
медленно, очень медленно
выкладывает нам истины,
коих не одолжить
ни у спешащих мгновений,
ни даже у мудрой вечности… 

                              * * *

Когда идет веселый снег,
Летит, кружит, спускается,
Тогда приглушен века бег…
А жизнь всё продолжается,
Звучит особенной мелодией
И мысли странные наводит мне:
За что такая красота?
За что такая лепота?
За что такая белизна,
А в сердце радость-новизна?
Как эту тишь и благодать
В словах небелых передать?
И отчего душа добреет,
Как будто снег нас чем-то греет,
Когда, кружась, спускается,
Пушист, как полагается?
Не зря ведь эта красота?
Не зря ведь эта чистота?
Не зря ведь эта белизна,
Хоть жизнь весь год была темна… 

                              * * *

Презреннейшие обстоятельства,
Как заслужили вы ругательства!
Вы за пределами хорошего
Перчаткой в душу мою брошены.
А за пределами хорошего
Что же осталось, как всё вынести?
И вдруг нежданно и непрошено
Сверкнет, блеснет, забрезжит истина.
И, завладев печальной истиной,
В прах бросив подлые реалии,
Уж дорожишь лишь правдой истинной,
Не обольщаясь,
                              и так далее…
И к сердцу-то она не ластится,
да и уму с ней вяще горестно.
А всё же жизнь вернее катится,
Куда положено,
                              в ту сторону. 

                              * * *

Не стреляйте в белых лебедей!
И в лосиху тоже не стреляйте!
Вы гораздо больше потеряете,
Чем найдете с корыстью своей.
Не стреляйте в сердце человека –
Целясь в сердце, метите в творца.
Не убавьте человеку века –
Вам ли –
                роль убийцы-подлеца!
Не стреляйте в бабочку души!
Вы пыльцу у бабочки сотрете,
И – конец! Ведь души хороши
Лишь с пыльцой нежнейшею и кроткой. 

                              * * *

Английский дог кумекал по-английски,
Французский пудель знал французский близко,
Терьер испанский лаял по-испански,
А русский колли знал язык славянский.
Но на собачьей выставке в Париже
Собачки эти все сошлись поближе
И в новой дружбе вдруг не стали отвечать
На "Voice!", на "Paw!", даже "Вашу мать!".
Отсюда чудный смысл проистекает:
Собаки нас, конечно, понимают
На всяком языке,
На всяком поводке,
Но о свободе –
                            хоть на миг! –
                                                      мечтают. 

                              * * *

Злословию не прекословя,
Ты сохранишь свое здоровье.
Однако ж при одном условии:
Что ты – из рабского сословия. 

                               * * *

Ярко-рыжими брызгами солнце
Облетает в осенний подол.
Лето было, как рая оконце.
Занавесить окошко пришел
Рок природный, совсем необидный,
К переменам так склонный щедро.
Слез печали в природе не видно,
Перемены люблю как добро.
Как люблю я подсказки природной
Ненавязчивый теплый привет:
Оставаться спокойной, свободной,
Несмотря на количество лет! 

                              * * *

Постареют, поседеют
                                        краски радужного дня,
пусть цветут на ваших лицах –
                                                         пусть совсем не у меня –
капли неба – васильки,
брызги солнца – розы красные.
Мне ж теперь совсем легки
краски серые, ненастные.
Но когда совсем увянет
                                            нежный цвет последней розы,
встречу серый цвет печали –
                                                      цвет стареющий лозы
и тогда в глазах оставлю
                                              зелень-белизну березы
с черной строчкою привета
                                                  и прозрачностью слезы… 

                              * * *

Мне нравится пока на этом свете.
Нормально! Право слово, ничего!
А надоест – уйду на тот.
                                            Нет вето
Узнать, что там и каково.
Да и попасть туда совсем несложно…
Забавно – познакомиться с тем светом:
Тот свет прекрасней нашего, возможно. 

Но как сравнить их, находясь на этом?! 

                               * * *

Когда я выпаду из времени,
Остаться в нем навек отчаясь,
Для вас, оставшихся, наверное,
Свет будет длиться, не кончаясь,
Свет голубой, свет позолоченный,
Свет белый-белый без конца,
И растворится в звездной проседи
След моего лица.
И день заздравно будет ластиться
К глазам другим, сердцам другим,
Но чем-то Млечный Путь прибавится
Моим, навеки дорогим,
Не голубым, не позолоченным,
Но всё же светлым без конца –
И вы на небе вдруг заметите
Мою задумчивость лица… 

                              * * *

…Может узел страданья
Вяжет сердце молчаньем?
Может, вьюги забвений
Прячут яды гонений?
Только гордые камни надгробий
Отрицают все мёды снадобий,
Отпуская страданье,
Продолжают молчание. 

                               * * *

Дедушка один в Сибири
Говорил, тая секрет:
"Самокрутку зря скрутили:
Шлеп хороший – кура нет!"
Я отнюдь не хохотушка,
Но согласна с ним вполне.
Вот реформы – заварушка!
Шлеп хороший – кура нет!
Всем всё это надоело.
Мы какие-то не те.
То ли пушка отсырела,
То ль – чёрт пузом на хвосте.
А губами шлепать-шлепать
Может всякий балагур.
Насмехается Европа:
"Шлеп хорош, но где же кур?
Вас спасем та-та-та-там!
Мы поможем скоро вам!"
…Только дед один в Сибири
Злой судьбы и знал секрет:
"Тяги нет! В мокро скрутили!
Шлеп хороший – кура нет!" 

                              * * *

Я стою на перекрестье
Всех путей и всех дорог,
Разложила свое сердце
Вдоль, навкось и поперек
И колдую, и гадаю,
Как мне с сердцем поступить.
Подарить его?
                           Подумать,
А подумав, погодить? 

Гадалка, гадалка…
Гадалка я сама!
По линиям гадаю
И сердца, и ума.
А линии
               то сходятся
Звездою,
                 то расходятся.
А в сердце
                    то порядок,
То смута, кутерьма.

Перекрестье, перепутье –
До каких же это пор?
Как без жизни прожила я?
Кто украл её? Кто вор?
Много раз любить пыталась –
Не давали долюбить:
На лету стреляли в птицу.
А любовь легко сгубить… 

Гадалка, гадалка… 

                             * * *

Золотые весенние зори,
Золотые от счастья глаза
Были, будут.
                        На  дальнем разъезде
Скажет просто судьба:
                                        "Вылезай". 

Не узнать, где случится это,
Далеко ль от родной земли.
Я хочу лишь, чтоб ели и сосны,
И березки кругом росли. 

Чтоб краса России царила,
Лес бы снегом был занесен,
Чтобы мне платком белоснежным
Вытер слезы мороз –
                                        и всё...
               

---